Не навреди

– Есть мнение, что в отношениях с суперорганизованными людьми перфекционисты превращаются в прокрастинаторов, – Елена смотрела на нее в упор. – Те, кто стремится к совершенству, боятся допустить ошибку. Им проще ничего не делать, чем делать это плохо.

Вика кивнула, радуясь, что обошлось без стеснительной улыбки, которая проступала на лицах многих, даже самых толерантных, когда они слышали об ее ориентации. Словно им становилось неловко за то, что с Викой случился такой казус.

– Мне будто воздуха не хватает иногда… но это только из-за моего характера. Во всем вижу насилие над моей личностью, – тут же добавила она веселым тоном. Это было правдой: беззлобное занудство Нестеровой вряд ли можно было назвать «давлением».

– Как там Лем сказал: «Человеку нужен человек», – задумчиво процитировала Елена. – Но человеку сложно с человеком, – на лице ее вдруг набежала тень. – Мы с Аней как раз очень сильно поругались перед тем как… как… перед тем как она…

– Погибла, – закончила за нее Вика.

– Да, погибла. И я ничего не могу вернуть. И сказать ей… – голос Елены надломился, словно она снова собиралась разрыдаться, – попросить прощения.

– За что? – зачем-то спросила Вика, старательно отгоняя от себя образ Светки, одиноко бродящей по «Пятерочке».

– За то, что не сдержала своего обещания. За то, что не смогла…

По тому, как она закусила губу, Вика наметанным взглядом определила, что вероятность истерики приближается к девяноста процентам. Но любопытство уже разгорелось.

– Что не смогли?

– Уйти от мужа. К ней.

На этом месте гомофоб презрительно скривился бы, либерал незаметно приподнял бровь и попросил еще кофе. Вика нахмурилась – либо у нее гей-радар не сработал, либо всё это время она его подсознательно глушила…

– Почему?

Интересно, чего так испугалось ее слишком сознательное подсознание?

– Потому… – Елена нервно отодвинула от себя чашку. – Я обещала все решить до весны. Но затянула… Не знала, как сделать это без скандала. Олег о разводе и слышать не хочет, стоит мне намекнуть, он впадает в истерику. А если бы узнал, что я ухожу к Анне, то я уверена, он не стал бы молчать и непременно рассказал бы моим близким… – из груди ее вырвался судорожный вздох. – Мои родные… мама, дядя, братья… они прекрасные люди, но очень консервативные. Для них однополые отношения абсолютное табу.

– Ее не устраивали тайные отношения? – тихо спросила Вика.

Взгляд у Елены стал безучастным и в то же время сосредоточенно-глубоким, как будто она смотрела внутрь себя.

– Она устала. Устала от того, что я замужем и вынуждена уделять Олегу внимание. Мы с ним уже давно не близкие люди, но тем не менее есть определенные обязанности, есть устоявшийся круг друзей и знакомых и какая-то привычка… – голос Елена стал жестче: – Меня ждали на другом берегу, но я боялась войти в холодную воду.

Она потерла лоб, словно стараясь отогнать неприятные мысли.

– В тот день мы с ней договаривались встретиться. Но Олег попросил меня приехать к нему за город. У него, как назло, случился приступ мигрени, и он не захватил с собой лекарство. Лежал пластом, абсолютно без сил. Аня знала, что с ним такое бывает и что он не может обойтись без таблеток. Но ужасно рассердилась, что я отменила встречу. Сказала, что я всегда выбираю его. И я ответила ей… – прервавшись, Елена сделала глубокий вдох. – Сказала, что если бы она меня любила, то не мучила бы. А она ответила, что больше не будет меня мучить и повесила трубку. Я не стала перезванивать, решила, пусть остынет. А когда я уже была на даче, мне позвонила ее сестра… – Елена замолчала.

Вика почувствовала, что обязана сказать что-то утешительное. Но в голову ничего не пришло, кроме: «Я уверена, вы бы помирились».

– Наверное. Теперь я этого никогда не узнаю. Если только мы не встретимся там, – Елена посмотрела на потолок. – Как думаешь, там есть что-то?

– Не знаю, – Вика вдруг сообразила, что с ней перешли на «ты». – Может быть. Но было бы неплохо, если бы душа и вправду оказалась бессмертна.

– Она не у всех имеется, – Елена пристально посмотрела ей в глаза. – Спасибо тебе. Мне действительно надо было выговориться.

Уже у дверей Вика, заметив ручку с блокнотом на тумбочке в прихожей, сказала:

– Я оставлю вам свой номер. Если что-то будет нужно, звоните… В любое время, – добавила она, выводя на бумаге цифры. – Не стесняйтесь.

– Надеюсь, не понадобится. Можно я тебя обниму? – вдруг спросила Елена.

– Конечно, – Вика неловко ткнулась в разведенные руки и почувствовала, как они крепко сжимаются на ее спине. Она замерла, ощущая на шее теплое дыхание. «Спасибо тебе, хорошая моя», – прошептала Елена и поцеловала ее в щеку.

Пробормотав: «Берегите себя», Вика выскочила из квартиры как ошпаренная. Мягкие нежные губы были так пьяняще близко, что у нее закружилась голова. Она посмотрела на телефон, беззвучно мигающий сообщениями от Светки. На часах было без двадцати восемь.

Примечание:

Анамнез – (от греч. ἀνάμνησις – воспоминание) – совокупность сведений, получаемых при медицинском обследовании путём расспроса самого обследуемого и/или знающих его лиц.

Часть 3. Конвергентное мышление

Несмотря на жару, мужчина был упакован в строгий черный костюм.

– Я чувствую, они хотят от меня избавиться, – он вытер бисеринки пота со лба белоснежным платком.

– Кто именно они? – Шишкина с серьезным видом пометила что-то в своем блокноте.

– Коллеги.

Вика скосила глаза на экран телефона. Светка прислала мем с Гретой Тунберг. «Хватит убивать докторов, чтобы сделать докторскую колбасу». Не удержавшись, она прыснула и тут же, натолкнувшись на укоризненный взгляд Галины, сделала серьезное лицо.

– Почему вы так решили? – устало спросила Шишкина.

Мужчина снова провел платком по лбу.

– Они намекают, смеются, перестают разговаривать, когда я вхожу в кабинет. Резко так обрывают разговор, будто меня обсуждали.

– И давно это началось?

Улучив момент, Вика ответила веселым смайлом. В душе зашевелилось нечто неприятное, похожее на угрызения совести. Это чувство преследовало ее со среды, когда, вернувшись, она рассказала о Бородиной, и Светка не стала выносить ей мозг и даже немного прониклась, но тут же, со свойственной ей прагматичностью, посоветовала не вовлекаться: «Ты разве не знаешь, что врач должен уметь выстраивать вокруг себя стену и не впускать в себя чужие эмоции». Совет ценный, но запоздалый – Елена не выходила из головы. И даже приснилась как-то. Вика не помнила, что происходило между ними во сне, но проснувшись с рукой между ног, чувствовала себя так, словно изменила, и в порыве раскаяния даже пропылесосила всю квартиру вне очереди.

– С тех пор, как меня повысили. Они специально это делают. Давят на меня психологически. Мне плохо, доктор. Я весь извелся. Есть не могу, спать, – его пальцы заскользили по узлу галстука так, словно он намеревался развязать его, но вместо этого он, кажется, затянул узел еще туже. – И зам мой смотрит на меня тоже как-то не так. Я уверен, меня подсиживают. Компромат на меня собирают. Специально слабые места ищут. Генеральный вызвал недавно, у меня голова закружилась. В обморок упал. Пошел к терапевту районному, она говорит, идите к неврологу. А у них там очереди аж на август. Вот, решил к вам прийти.

– И правильно решили, – Шишкина бодро закивала головой. – У нас тут лучшие специалисты. Я вам пока выпишу этифоксин – по две капсулы утром и вечером. А вы еще к психологу нашему зайдите – Ариадна Степнева, прекрасный молодой специалист.

Ариадна приходилась Шишкиной родной дочерью и специализировалась на когнитивной терапии.

– Так а психолог мне зачем? Мне надо, чтобы я в обмороки не падал.

– Вам необходимо обучаться релаксации. Всё в комплексе лечить надо, Григорий Иванович, – шариковая ручка Шишкиной резво забегала по бланку. – Всё в комплексе. Сейчас мы вам назначим МРТ, чтобы точно исключить органику, а вы, когда будете внизу, в регистратуре очередь к психологу возьмите. Она только по средам и пятницам принимает.