Записки наемника

Я заметил Сосойю Горделадзе – его силуэт в незастегнутом генеральском мундире был виден в окне второго этажа. Он готовился выстрелить в меня из какого-то странного ружья. Грохнул шумный выстрел. Я успел спрятаться за уцелевшую фигуру Венеры. Алебастр разлетелся вдребезги и расцарапал мне щеку. Странный запах серы ударил мне в нос. Я принюхался. Да, Сосойя Горделадзе палит дымным порохом! Я ружье, наверное, кремневое, старинное. Вот так-так!.. Я послал очередь в ответ. С диким звоном посыпались стекла, куски оконного переплета взлетели в воздух.

Не дать ему спуститься вниз! Я влетел через зияющий парадный вход в коридорчик, прыжком вскочил в холл и спрятался за огромной напольной вазой.

– Кузьмин! Ко мне! Кульмин! – вдруг послышался громкий, и в тоже время жалобный крик. Это генерал звал своего нукера, то есть, по-восточному, наемного охранника, оруженосца.

Ага, значит, Кузьмин тоже здесь. Прекрасно! В ту же секунду загрохотали выстрелы из автомата, и рикошетом вдребезги разбило напольную вазу. Кузьмин стрелял со двора. Где же он шлялся до сих пор? А теперь находился во дворе и, значит, сейчас не был опасен.

– Кузьмин! Ты слышишь меня?..

– Да! – достаточно громко откликнулся он, и в тот же момент голова диктатора-неудачника (все диктаторы, в конце концов, неудачники) показалась в проеме двери.

Худющий диктатор увидел меня. Он дернул головой, но я находился под таким углом к нему, что пули, пущенные из пулемета, ударили в лестничные перила и достали новоявленного генерала. Сосойя Горделадзе успел спрятать только голову. Падая, диктатор выбросил руки вперед и вцепился в перила, но я не пожалел даже оставшейся ленты, чтобы ударить ею по этим холеным жирным рукам с массивными золотыми печатками. Куски ракушечника падали сверху, а вместе с ними упал и генерал. Он ударился головой о мраморные плиты. Алые брызги крови черными точками усеяли пол. Чтобы получить звание генерала, надо уничтожить очень большое количество людей. А если Сосойя Горделадзе получил генерала авансом, то сколько людей я спас одним выстрелом!

Оставалось расправиться с Кузьминым. Внезапно до меня донесся призыв, словно из подземелья:

– Юра! Я здесь! Сюда!

Это голос Людмилы! Она там!.. Невзирая на опасность, я закричал:

– Я здесь!

Закричал, как последний дурак, так как в этот момент я потерял контроль над собой. Крик Людмилы отвлек мое внимание настолько, что я совершенно забыл: пулемет мой без единого патрона – пустая лента выскочила из приемной рамки затвора.

Я бросился по коридору, где виднелся проход к лестнице в подвал. Но громкий крик остановил меня:

– Юрген! Стой!

Это был голос Кузьмина.

Я резко обернулся, мой пулемет вместо выстрела издал сухой щелчок.

– Юрген! Мы ученики одного учителя, но я моложе. Сейчас ты умрешь… Не приближайся!

Прилив бешеной ненависти к нему у меня прошел. Я знал, на чем нужно играть, когда разговариваешь с таким человеком. В глазах Кузьмина зажглись нездоровые огоньки. Черты его лица исказились, стали неустойчивыми, брови круто поднялись. Я понял: этот парень сходит с ума, его нужно дожать, уверить в том, что он сможет сделать то, чего хочет.

– Ладно. Брось свой дурацкий автомат! Легко ведь нажимать на курок. Лучше убей меня ножом! – я выронил пулемет и вытащил штык-нож. – Проткни меня и смотри мне в глаза. Поверни нож и узнай, что я почувствую. Ты ведь этого хочешь?

– Я убью тебя, Юрген! – заорал психопат Кузьмин, отбрасывая автомат в сторону. – Убью тебя ножом!

Мои губы дрогнули в улыбке. Да, я не ошибся. Я купил этого психа. Нужно определить в человеке его страсть, и ты можешь властвовать над ним. Порыв Кузьмина был безотчетен. Это была страсть, доводящая до сумасшествия.

– Ну, так давай, давай! – в тон ему вторил я. – Ты и я! Давай, не лишай себя такого удовольствия! Давай, Кузьмин, ну!

– Да! Я убью тебя, Юрген! Ничто мне не помешает! Не нужна мне твоя девчонка! Юрген! Я убью тебя! – ревел Кузьмин, выхватывая нож и принимая боевую стойку.

– Сделай это!

Я пригнулся, выставив штык-нож перед собой, и медленно пошел по кругу. У Кузьмина была кошачья улыбка на устах. Она действовала мне на нервы. Я понимал, что если выйду из себя и поддамся ярости, то эта схватка может оказаться для меня последней.

Кузьмин первым нанес удар. Клинок со свистом описал полукруг в сантиметре от моего живота. Я не остался в долгу и сделал ответный выпад, который также не достиг цели. Несколько секунд мы обменивались ударами, стараясь достать друг друга, но тщетно. В один момент мне показалось, что Кузьмин раскрылся, и я спешно нанес удар. Кузьмин был готов к этому и, уклонившись в сторону, выбросил левую руку – коронный удар любого левши, от которого редко кому удается спастись.

Но я успел отпрянуть, и лезвие кинжала лишь кончиком полоснуло меня по животу.

Кузьмин довольно засмеялся.

– Ты давно не тренировался, Юрген. Валялся с девчонкой себе, когда настоящие мужчины…

В это время я ушел в сторону и схватился за живот, делая вид, что рана серьезная. Именно тут Кузьмин умолк и бросился вперед, нанося удар, но мой штык-нож, прочертив в воздухе блестящую дугу, вонзился ему в руку, перерезав сухожилия у самой кисти.

Для Кузьмина это был шок. Теперь у нас шансы были равны: у обоих плохо работала одна рука.

Я с улыбкой наблюдал за растерянным лицом наемника. Да, он был именно наемником. Мало того, предателем. Секундой позже Кузьмин вновь бросился на меня. Перехватив нож в другую руку, он занес его над головой, намереваясь ударить меня в шею. Лезвие пошло вниз, но подставленная мной рука остановила это движение. Кинжал замер в нескольких сантиметрах от моего лица.

Мышцы на руках вздулись. Мы рычали, словно дикие звери. Ярость, бушующая в нас, вырывалась хриплым дыханием. В глазах бушевала ненависть.

Кузьмин что было сил налег на нож, стараясь вонзить лезвие в мое лицо. Тут я изловчился и нанес противнику удар коленкой в пах. Кинжал вылетел из пальцев Кузьмина, и он завыл, отступая и пошатываясь. Я бы мог убить его в тот момент, но остановился – враг был безоружен, а мне приходилось драться по условиям поединка. Наверное, это может показаться неразумным, но я не стал убивать Кузьмина. Многое в жизни может показаться неразумным.

Предатель немного оправился от нанесенного удара и вновь бросился на меня. Оружия у него не было, Кузьмин обхватил меня руками и начал сжимать, стремясь сломать мне ребра.

Я уперся ладонью в подбородок врага и принялся давить на него изо всех сил, стараясь оторваться от Кузьмина. Тот хрипел, но продолжал удерживать меня.

Однако искалеченная рука не давала ему возможности сжать мои ребра с полной силой. Впереди, в пяти метрах, отгороженной стальными перилами, был спуск в подвал. Кузьмин решил воспользоваться этим обстоятельством, и столкнуть меня вниз, а уж потом делать со мной, что захочется.

Разбежавшись, он навалился на перила и стал давить на меня, стараясь перебросить через поручни. В конце концов ему это удалось, но, падая, я вцепился в Кузьмина мертвой хваткой, и тот, не удержавшись на ногах, полетел следом.

Мы грохнулись с трехметровой высоты на каменный пол. Вцепившись друг в друга, катались по полу, стараясь задушить, ударить головой, убить… Кузьмин первым вскочил на ноги и тут же нанес мне удар ногой в лицо. Удар был страшным. Я почувствовал, как что-то хрустнуло в основании черепа. Я даже удивился, что еще соображаю после такого удара. Кузьмин решил: меня пора добивать – и немного подался назад, чтобы обрушиться с новой силой. Я увернулся от удара, ухватил Кузьмина за ногу и изо всех сил ударил его ногой в живот. Этот удар дал мне возможность вскочить на ноги, хоть я и получил удар кулаком. Кулак скользнул по лицу, сдирая эпидермис. Теперь очередь была за мной. Мой кулак врезался Кузьмину в челюсть. Я бил снова и снова. Мой очередной удар отшвырнул Кузьмина к двери, которая неожиданно поддалась и Кузьмин ввалился в подвальное помещение. Это был винный погреб.