Записки наемника

Теперь следовало разбить радиостанцию. Но сперва мне надо было убить радиста. Я не жалел белесого паренька, но убить его просто так мне казалось никчемным. Я прошел через два или три проема дверей, оглянулся, чтобы удостовериться, что меня никто не видит, короткой очередью полоснул по радиостанции. Паренек в мгновение ока сориентировался и, схватив автомат, пустил очередь в моем направлении. Теперь он знал, что враг находится и на втором этаже крепости. Если я сейчас выйду из укрытия, он наверняка заподозрит меня.

В это время в помещение вскочил лейтенант Бурлаков.

– Внизу заваруха, в рукопашную пошли… – кричал он. Я делал вид, что у меня заело автомат. Даже если я сейчас выйду к радисту вместе с лейтенантом, он все равно меня заподозрит. Неужели придется убить их двоих?

Оглушительный лязг раздался в стороне радиста. Бурлаков рванул туда. Выглянул и я. Белобрысый радист лежал, уткнувшись лицом в свою разбитую рацию.

– Крючков? Это с твоей стороны гранатомет бьет! – кричал Бурлаков.

– Я – вниз! – крикнул я лейтенанту и побежал искать своих парней.

Вскочив в пролом в стене, я прислушался. Справа и слева раздавались оглушительные в закрытом помещении автоматные выстрелы.

– Эзерин! – закричал я. Ответа не последовало, а выстрелы смолкли. Неужели образовался «пирог»? Рядом со мной, за непрочными стенами были душманы. На этаж вверх и на этаж вниз были наши. Вдруг послышалась возня, и не мешкая ни секунды, я рванулся к двери. В соседнем помещении на полу сражались двое. Длинный нож мелькал в воздухе. Конечно же, на полу лежал Перепелов, а верхом на нем восседал душман. Я приставил ствол автомата к уху душмана и снес ему полчерепа. Долговязый Перепелов взметнулся вверх, отряхивая с себя белые капли жирного мозга.

– За мной! – скомандовал я, отдавая бойцу свой автомат. В следующую комнату мы бросили гранату и ворвались туда. Добили корчившегося на полу душмана. Этаж был очищен. Спустились вниз. Эзерин и несколько бойцов отстреливались на лестнице от наседавших бандитов.

Сверху свалился лейтенант Бурлаков. Яркая кровь проступала через бинты на предплечье.

– Из крепости надо уходить! Они забросают нас гранатами…

– Много раненых?

– Вынесем, они с гор спустились, поэтому можно пройти по крыше крепости к перевалу и по нему уйти в горы. Должны же за нами придти! – В глазах у лейтенанта светилась растерянность, но до конца жизни он так и не поймет, почему их неожиданно бросили на растерзание душманам. Держись, лейтенант!

– Я буду прикрывать вас, идите! – сказал я Бурлакову, а он передал мне две гранаты.

Некоторое время атаки не возобновлялись. Противник перегруппировывался. Это было удобное время предпринять встречную атаку. Я расставил оставшихся бойцов, увлек Эзерина и Перепелова за собой на этаж ниже.

– Эзерин, ты остаешься. Скажешь, что видел, как нас убило. Вот тебе все наши патроны и гранаты. Будешь отходить вместе с бойцами. Когда выйдете на перевал, дашь красную ракету, вот она. Тогда придет помощь. Все ясно?

– Так точно, товарищ капитан, – пробормотал Эзерин. В глазах у него светилась тоска. Неужели он думал, что он менее способен, чем Перепелов, и поэтому его не берут с собой?

Вооруженные одними ножами, мы с Перепеловым скользнули вниз по лестнице. Мы были уже в подвале, разделенном на бесчисленное количество комнатушек. В каждой комнатушке могла прятаться смерть.

Мы затаились. Мы ждем, когда за нами придут. Вверху слышатся дикие крики, раздаются автоматные очереди. Снова крики. Оглушительно лопается граната. Их у Эзерина две штуки, одна израсходована. По коридорчику протопали люди. Они волокут раненого. Это душманы. В самый раз напасть на них. Но слишком много трупов озлобит врагов.

Взрывается еще одна граната, слышатся крики и стоны раненых. Чья это граната? Пошел ли Бурлаков со своими ребятами по крыше?

В крепости воцаряется тишина. В подстилке шуршат мыши. Слышится отдаленная стрельба. Примерно через час и она затихает. Неужели Эзерин погиб и не дал сигнал?

По коридорчику кто-то ходит, в проеме мечутся тени. Человек с факелом входит в нашу клетушку: в левой руке факел, в правой – автомат. Перепелов бросается на душмана с ножом. Я вижу злобное ощеренное лицо «духа», он бьет из автомата по ногам. Перепелов успевает достать врага, но сам беспомощно падает с перебитыми ногами. Душман корчится на подстилке с ножом, всаженным в глотку. Я добиваю душмана и, спокойно затоптав факел, принимаюсь перевязывать ноги Перепелова. Сверху на меня наваливается человек, еще один, еще несколько. Перепелов орет от боли. Меня бьют по шее, по затылку, по голове чем-то тупым. В глазах появляется красноватый диск солнца, вспыхивают разноцветные звезды, и сознание погружается во тьму.

Я очнулся в темноте. Голова раскалывалась. Ощупал руками лицо. Сухое, без насохшей крови. Это к лучшему. Подтянул ноги к животу: ничего не болит. Стиснув зубы от головной боли, попытался привстать. Можно и привстать, но вот шеей повернуть нет сил. Кажется, что она разбухла и горит. В ушах стоит постоянный звон. Где Перепелов? «Саша?» – шепчу в темноту. Слышу только шумное дыхание нескольких человек. Глаза начинают различать очертания стен. Свет идет откуда-то сверху, но сейчас ночь. Часов на руке нет. В карманах тоже ничего нет. Я в плену. Но где же Перепелов? Что это за люди вместе со мной?

Почувствовал, что начинает подташнивать. Сотрясение мозга. Где Перепелов? Хочется пить.

Ничего не остается, как дожидаться рассвета. Надо попытаться уснуть. Единственная польза от этого заточения – выспаться. Спать, спать. Расслабляюсь, насколько позволяет мучительная головная боль, которая раскалывает череп. Череп в тепле, в огне, ему приятно, ему хорошо, я медленно засыпаю. Мне снятся воробьи на цветущих ветках сирени. Лиловые соцветья сирени благоухают весенним ароматом. Я вижу зеркальную поверхность озера, в котором плескаются рыбы, и концентрические круги, которые расходятся от рыб, плывут по всему озеру, расширяются до бесконечности, и я плыву в этой бесконечности.

Громкий стук, хрипение и гортанные возгласы прерывают сон. Трещит факел, стены в помещении высокие. Душманы пинками поднимают афганских солдат. Подходят ко мне. Я не шевелюсь. Получаю резкий удар ногой в бок. Перед самым носом вижу ствол автомата. Мне приказывают подняться. Едва я поднимаюсь, как тут же начинают скручивать куском проволоки руки за спиной в локтевых суставах.

Одного за другим нас ведут по извилистым коридорам, выводят на свежий воздух. Едва брезжит рассвет. Афганских солдат ставят в один ряд у стены. Я остаюсь в стороне. Подходят еще какие-то люди. Слышится негромкая гортанная речь. В руках душмана электрический фонарик. Он по очереди подходит к каждому из солдат, светит прямо в лицо, задает отрывистые вопросы. Лица солдат белы от ужаса. Я с трудом удерживаю голову. Некоторых солдат выводят из строя. Звучит короткая команда. Глухо лязгают автоматные затворы. Вспышки выстрелов ослепляют меня, и когда глаза снова привыкают к полумраку, то вместо стоящих солдат вижу валяющиеся тела. Некоторые из солдат еще шевелятся, их добивают.

Меня и троих «отобранных» афганских солдат ведут по пустым улочкам кишлака. Ведут очень быстро, подгоняя ударами кулаков в затылок. Я берегу свой затылок, ему досталось и без того, поэтому все время наступаю на пятки впереди идущему невысокому душману. Он не выдержал, попытался со всего размаха дать мне оплеуху, я отпрянул, и в это время искры посыпались у меня из глаз: идущий сзади ткнулся головой мне в затылок.

Нас вывели из кишлака и повели по ущелью.

Потом мы долго петляли по узким гористым тропинкам, и, наконец, нас ввели в скрытую от посторонних глаз пещеру. Глаза увидали каменные своды. Пленных увели вниз, и мы очутились на каменном грязном полу. Много людей здесь побывало. В углу копошились фигуры. Был слышен негромкий разговор, но стоявшие в голове шум и звон мешали разобраться, на каком языке они говорят.

Я осторожно повернул голову направо: в темноте что-то шевелилось, вздыхало. Напрягая зрение, я долго всматривался в полумрак, прежде чем понял, что это пленные афганские солдаты.