Страница 13 из 17
Увы, дело этим не закончилось. Сразу последовало: «сделай то, да сделай это», «а что мне за это будет» и прочие дамские штучки. Масс едва не взвыл, но наконец Хемлок сжалилась и оделила его очередным толстенным томом. Ищи, мол.
*
«Черт меня дернул чаем его поить», — думала Лена, глядя, как через двор идет старик Тит с таким же букетиком, каким она недавно… ой нет, уже, кажется, больше недели прошло, отходила по мордасам своего демоняку.
Первое появление из деревни крепкого, кряжистого, но поначалу настороженно робкого старика — хотя какой он старик, чуть за полтинник ему, наверное, — Лена восприняла как дар божий: наконец-то у нее появился собеседник из местных, с помощью которого есть шанс разобраться, как тут и что, хотя бы частично. Так что гостюшку приняла ласково, отчего тот на удивление быстро освоился, перестал шугаться всего подряд, а потом и зачастил.
Узнала она немало полезного — от названия страны, где она оказалась — Небесное Княжество Аррейда — до того дивного факта, что попаданку в ней признали почти сразу, и для деревни, точнее, села Холмогоры это не диво — у них тоже такие пришельцы живут, пара гномов и еще какое-то существо вроде феи, тоже вселившееся в местную бабу, отчего поначалу сельчане решили, что та спятила. Гномы, кстати, попали не в чужие тела, а сами как есть, целиком. А баба, которая себя феей считала, через полгода адаптировалась и теперь заправляет местной школой — детишек очень любит, а те — ее.
Лена поинтересовалась, как определили ее. Выяснилось, что она совсем на «ту старую чучелу» не походит, и вообще много, много симпатичнее. Только и осталось от старой ведьмы, что лекарства хорошо делает, вот местные, для который такие происшествия не были чем-то из ряда вон выходящим, преспокойно приняли ее в качестве замены.
«И то вовремя, — благостно кивал Тит. — Старая ведьма-то уже давненько на ладан дышала».
Ладан? Лена тут же поинтересовалась верой и ее атрибутами. Вера была, в Отца-Солнце, не шибко грозного, как она поняла, но требовательного бога. Да и… бога ли? Тит рассказывал некоторые истории о нем так, что тот казался едва ли не тем, кто живет где-то по соседству, хотя и признавался, что ни сам, ни сельчане наяву Отца не видали. Невольно в голове всплыло настораживающее сравнение с Неизвестными Отцами из «Обитаемого острова», но она быстренько отогнала непрошенную ассоциацию.
Молений особых, как в христианстве, не было, а Отцов Дом — вроде как церковь — был. Туда и просить ходили, и виниться, и праздники от него начинали. Вместо священника была Смотрительница за Домом, должность весьма почетная, и каждый год ее занимала самая уважаемая в селе баба, а вот духовенства как такового то ли не было, то ли Лена чего недопоняла.
Столько же она узнавала и бесполезного, вроде того, чья корова в чей огород залезла, чья шавка кого покусала и так далее. Однако после информационного вакуума, глубину которого Лена только теперь смогла полностью оценить, дедок оказался действительно бесценным. Да и село и его люди перестали быть чужими и уже не казались опасными.
Вот только… Она тяжело вздохнула, припомнив, как Тит первый раз вручил ей букетик полевых цветов. Как же неловко она себя почувствовала! А старый хрыч чем дальше, тем больше ухаживать принялся. И это было…
С одной стороны — если бы так хоть кто-нибудь в ее мире сделал — она, недолго думая, замуж бы выскочила. Но дед! А она… Нет, в зеркало она на себя смотреть решалась не часто, понимала, что внешне — вполне ему пара, но душа-то, душа! Да она попросту не сможет! Она же внутри совсем не та, что снаружи!
Представить, как тот щекочет ее своей бородой, приобнимает… Лене поплохело. А потом стало еще хуже — Тит попытался это все проделать!
Тут бы и дать от ворот поворот, да уж больно полезен тот был, да и просто по-человечески добр — обижать его не хотелось, да и не с руки было вроде. А еще воспитание… С самого детства ей внушали, что нельзя обижать детей и стариков. Въелось, вросло. И вот он опять с цветочками пришкандыбал. Ласково, но со всем уважением. А-а-а-а-а!..
Ну вот куда деваться, что делать? Пару раз ей удавалось скрыться в лесу — с помощью прирученной наконец метлы, но сейчас она была в сарае, где и хранилась, а до него Лена никак не успевала.
Улучшившееся зрение позволяло ей рассмотреть лицо Тита: ничего хорошего его мечтательно-сладкое выражение ей не сулило, и Лена с тяжким вздохом нырнула в ближайшую дверь, надеясь отсидеться в бане.
И чуть не заорала, когда из самого темного угла на нее уставилась почти что копия ее ухажера, только раза в два уменьшенная. К счастью, «от радости в зобу дыханье сперло», так что она едва выдавила:
— Ты еще кто такой?
— Так банник я, — проскрипел старик, усаживаясь на лавку перед ней. — Живу я здесь.
— Ты… что? Ты все время тут? И…
Лена замолчала и покраснела, но быстро разозлилась.
— И как давно ты сюда заявился?
— Дак сколько себя помню, все здеся был.
— Чего-о-о? Бане месяца еще нет, а тебе, поди, век уже?
— Дура ты, а еще ведьма. Мы, банники, завсегда такие.
— Ты мне голову не дури! — повысила голос Лена.
— Да больно надо. А ты не ори, а то ухажер заявится, — хихикнул банник.
— И это знаешь?! Ну ты…
— А что я? Чай не слепой, не глухой, по двору ходить могу. Смешная ты…
— Смешная, значит? Есть с кем сравнивать, значит? Месячный банничек, — ядовито-сладенько пропела Лена. — Молодой, неопытный… Ну-ну.
— Уела, — ухмыльнулся банник. — Ладно, расскажу все.
История банника оказалась простой — дом его, то есть баня, конечно, была в том самом селе. Ну и спалили его по-пьяни. Потом, конечно, новый отстроили, но уж больно духу банному гореть не понравилось. Он хоть и бессмертный вроде как, но неприятно. По крайней мере, так он говорил, а по тому, как морщился и жался от воспоминаний, Лена поняла: не врет.
— Ладно, оставайся, — разрешила она. — Только чтобы не подглядывал!
— Да ты правда дура… — банник обиженно фыркнул. — Сколько мне сотен лет, я и не помню, чего я там не видел? Да и не люблю, знаешь, когда меня грязной водой окатывают.
От банника, согласившегося после вежливых просьб и задабривания «скусностями» в виде грибных пирогов откликаться на «деда Уфтя» вместо полного «Мурлатакампий Уфтяпараевич», от которого глаза Лены едва на стебельках не поднялись, она начала узнавать о волшебстве, которое ее здесь окружало.
Шишка-лакомка оказалась шишаркой, духом, который жил в разлапистой сосне у края поляны, то есть жила — Лена правильно тогда почуяла в ней «девочку». И она, оказывается, не одна такая была — за новой Хозяйкой кто только не следил: духи, точнее, не совсем духи, а их вполне себе материальные воплощения тут были на каждом шагу. Хотя Лена так и не смогла определиться — духи, а может, все-таки волшебные существа?
В березовой роще — Белые феи, похожие на полупрозрачных мотыльков с телами как у девочек-подростков, только величиной с ладонь, в ельнике — Хмарь еловая, на каждой полянке — своя поляница… И лесовики, конечно, тоже были. Говорить могли далеко не все, кстати, точнее, между собой, наверное, как-то разбирались, но Лена скрипение, плеск и щебет — у кого что — понять не могла.
Даже ручей возле бани оказался не просто ручей — у него тоже был дух, и спасибо деду Уфте, вовремя предупредил, что тот «зело капризный и обидчивый».
Когда Лена увидела, как тот маленьким камуфляжной расцветки крокодильчиком вылезает из небольшой заводи, которую демон выкопал, чтобы было удобней брать воду для бани, то едва не расхохоталась. Но когда тот в знак приветствия клацнул зубами, поняла, как же мудро они поступили тогда с тем, чтоб сделать слив бани в противоположную от ручья сторону. И вообще…
Дух ручья изо всех оказался самым вредным — то илом швырялся, то скользкие камни под ноги подкатывал, короче, подходить к ручью для нее почти всегда означало вымокнуть или заляпаться, а чаще и то и другое. Позже банник прознал, что Лена случайно наступила на камуфляжный хвост — ну так поди заметь его в траве, растущей среди гальки! «Задабривать надо», — посоветовал он. Лена послушалась, но никакие «скусности» не помогли.