Восемь ступеней силы

– Благодарим тебя, Сатий, ты подлинный храбрец и герой! – произнёс Фирри на бегу и… превратился в Фенаса. И в этот миг юный маг проснулся, ещё не вполне понимая, что это было лишь видение, почти неотличимое от реальности.

Невероятное чувство лёгкости наполнило его, и он почувствовал, что может совершить многое. В этот миг он вспомнил слова Солнцепоклонного о том, что Эймел был магом, а значит, и сам Сатий тоже волшебник.

Необычно яркое сновидение никак не выходило у него из головы. За окном щебетали птицы, ласково грело солнышко, и казалось, что эта мирная идиллия повсюду, и нет вовсе никакой войны… В этот миг Сатий дал себе клятву: он не позволит погибнуть всему светлому и доброму, что окружает каждого живущего. А значит, не только во сне, но и наяву он будет проявлять отвагу и самоотверженность!

Рассветное солнце, особенно яркое здесь, на востоке, мягко ласкало лучами, заглядывало в открытое окно и дарило приятное тепло. Сатий выглянул наружу, любуясь яблоневым садом неподалёку от башни Солнцепоклонного. Фирри и Веслер ещё спали, но юный маг чувствовал себя невероятно бодрым и сильным. Он тихонько вышел из комнаты и спустился по лестнице вниз. У ворот башни дремал вчерашний строптивый придворный; да и другие слуги, похоже, ещё не проснулись.

Сатий вышел во двор, а затем свернул к саду, глубоко и с удовольствием вдыхая чистый воздух. Он шёл по траве; холодная роса приятно щекотала ступни, принося здоровье и радость, даря ему свою неиссякаемую энергию. Всё вокруг пропитывала удивительная утренняя гармония. Птицы пели радостные рассветные песни, повсюду раздавались их неповторимые трели. Сатий шёл по саду в одних портах, и холодный осенний ветер обжигал его мускулистое тело. Но он знал, что не заболеет (да и ни разу в жизни не простывал), а лишь ещё больше закалится и окрепнет.

Увидев удобную ветку на одной из яблонь, он подпрыгнул, зацепился за неё руками и стал подтягиваться. Эймел давно приучил его по утрам заниматься не только обычной зарядкой, но и силовыми упражнениями. Сатий двадцать пять раз коснулся ветки подбородком, а затем ловко спрыгнул на землю и побежал по тропинке. Сделав пару кругов по саду, он остановился и отдышался, снова с удовольствием вдыхая прохладный воздух.

Подобные утренние пробежки даровали Сатию бодрость и свежесть на весь день. Ещё немного прогулявшись по саду, он вернулся в комнату. Присев на краю кровати, Сатий вновь вспомнил свой сон. «Вот бы так на самом деле! – думал он. – Тогда бы я смог не только спасти друзей, но и весь мир, и никакие троллеорки меня и других храбрецов, что взяли бы пример, не остановили! Эх, мечты, мечты… Впрочем, почему бы не стремиться к их достижению? Решено – нужно самосовершенствоваться и развивать свой магический дар! Вот только как? Странно, что Эймел меня ничему не научил, даже ни о каких заклинаниях не рассказывал. Видимо, у него были на это серьёзные причины».

Так Сатий усвоил первый урок Фенаса: если не бояться, отбрасывать свои страхи, набираться храбрости, то тогда можно свершить то, что кажется другим невозможным и невероятным, и помочь другим людям, попавшим в беду.

Сатий вскоре дождался, когда проснутся друзья (что удивительно, Весельчак встал вместе с Фирри – за семь дней пути он отвык от привычки ложиться спать поздно и дрыхнуть едва ли не до обеда). Мало-помалу сбрасывали утреннюю дрёму и слуги во дворце; на улице уже кипела будничная жизнь: кто-то рубил дрова, неподалёку растапливалась баня, а с севера ветер доносил аппетитный запах пирогов.

– Пора бы и позавтракать, – глотая слюнки, произнёс Весельчак.

Вскоре явился слуга и предложил гостям пройти в широкую столовую на первом этаже. Такого пиршества им и не снилось: стол ломился от фруктов и овощей, всевозможных сыров. Весельчак с удовольствием набросился на выставленную перед ним тарелку с жареным мясом; а вот Фирри и Сатий, с детства привыкшие к другой еде, больше лакомились печёными яблоками да тушёными клубнями.

После завтрака один из слуг предложил им перед аудиенцией помыться в… бане. Веслер немного удивился, но оказалось, что неподалёку от главной башни Хостока располагалась баня, куда с радостью ходил и сам Солнцепоклонный. Трое путников обрадовались возможности смыть с себя дорожную грязь. Ещё в детстве Сатий и Фирри с удовольствием парились в бане.

Проводив их, слуга (вовсе не тот строптивый придворный, что встретил их вчера у ворот) взял одежду странников, чтобы постирать, пока они моются. Веслер с довольным видом вошёл внутрь, всей кожей впитывая горячий пар уже натопленной бани. Сатий и Фирри сразу подошли к шайкам с прохладной водой, со смехом окатив друг друга. Закалённые, они ничуть не боялись простыть, прекрасно зная, что хорошая баня укрепляет здоровье. Бывало, зимними вечерами Сатий удивлял всех жителей деревни, выбегая после парилки и ныряя в сугробы, а иногда даже добегал до пруда, где Эймел сделал прорубь, и с задорной улыбкой окунался в ледяную воду. Фирри лишь однажды решился повторить его подвиг, но, видимо, переусердствовал и потом пару дней страдал насморком. Весельчак и вовсе никогда на такое не решался, зато любил как следует поработать берёзовым веником. Вот и сейчас он сначала похлестал себя, а затем начал слегка прохаживаться по спинам юношей.

– Чего это за щекотка такая? – со смехом спросил Сатий. – Себя, значит, бьёшь не жалея, а нас ласково гладишь, словно девиц? Смотри, как надо!

Схватив другой веник, он с задором начал вовсю прохаживаться Весельчаку по спине, но не так, чтобы поранить его, а массируя каждую клеточку тела, доставляя тем самым ни с чем не сравнимое удовольствие. Затем Сатий лёг на нижнюю полку, и тут уже Веслер показал всё своё умение, от души поработав веником. Наконец, пришла очередь Фирри. Он заявил, что вытерпит, даже если над ним поработают оба, в ответ на это Сатий звонко рассмеялся и произнёс:

– Ну смотри, ты сам напросился!

…Распаренные, чистые и счастливые, с ощущением невероятного подъёма духа, все трое через пару коло[8] переоделись в чистые вещи, найденные слугами по их размеру. За это время Веслер, Сатий и Фирри совершили шесть заходов в парилку, и каждый раз выбегали наружу, чтобы нырнуть в небольшой пруд с прохладной водой, выкопанный во дворе. Они ничуть не стеснялись своей наготы, да и впечатлительных девиц неподалёку не было – только привычные ко всему придворные и слуги, не раз видевшие Солнцепоклонного без одежды.

Выданные им бархатные и шёлковые наряды показались троим путникам слишком роскошными. Веслер и Фирри, впрочем, надели всё без споров со слугами, а вот Сатий отказался от предложенной ему пары обуви и натянул на себя лишь лёгкие штаны и рубаху.

– Зачем мне шёлковый свитер, и без него после бани жарко? – спросил он у слишком настойчивого придворного. – А обувь я никакую не признаю, мои ноги привыкли к свободе, как и я сам.

Наконец, слуги успокоились тем, что хотя бы двое из трёх путников выглядят, с их точки зрения, более-менее прилично, и пропустили их в зал к Солнцепоклонному. Тот стоял у окна, задумчиво глядя на море.

– Помылись? – заботливо спросил он. – Вот и здорово, а то мои слуги никак не могли успокоиться, что вы грязными вошли в зал, да ещё и потом легли спать. Я-то свободен от этих условностей и предрассудков, хотя сам люблю и в бане попариться, да и просто умываюсь часто. Но главное для человека – чистота души, а не тела. Впрочем, сейчас, пожалуй, не время философствовать. Идёт война, и ваши вести встревожили меня. Я ещё вчера вечером отправил строителей на заградительную стену, чтобы они возвели новые укрепления в восточных дебрях, вплоть до гор Обретения Счастья. Но надо быть готовым к появлению врагов повсюду, поэтому во всех городах и деревнях появится своё народное ополчение. Правда, оно будет состоять в основном из женщин, подростков и ветеранов, потому что большинство мужчин сражаются на заградительной стене. Увы, многие из них гибнут, так и не вернувшись к родному очагу.

8

Употребляется жителями мира Алеаннэ наравне со словом «час».