Страница 43 из 46
Я что пешка туда – сюда меня двигать? Утром уволил, вечером принял?
- Пусть звонит, я же сказала мне по барабану.
- Как, по барабану?
- Слушай Свет, оставь меня в покое. Ясно? Мне по фигу на всех этих твоих Стужевых,
Федотовых, Побужецких.
- Во-первых, они не мои.
- Да мне плевать, чьи они. Я не хочу никого ни видеть, ни слышать. Меня от них тошнит, понятно тебе? Они мне все противны! Все! Маши Филатовой больше нет - умерла, испарилась, растворилась.
Вырубаю свой мобильник, встаю и ухожу к себе в спальню.
- Маша!
- Не кантовать!
А там меня нагоняет звонок от Пригожина.
- Алле! Ну, что еще?
- Маш, тут без тебя такое… Такое! Побужецкого уволили!
Упс! Сработало! Меня интересуют детали, много деталей!
- Стоп, Серега! А теперь медленно, подробно и в лицах!
- Хорошо, слушай.
Сергей
Как только курьер выкладывает большой пухлый пакет на стол секретарши Насти, та, едва прочитав отправителя, спешит вскрыть конверт, а потом стремглав устремляется в кабинет начальника:
- Николай Петрович!
Федотов даже не поднимает глаз от бумаг:
- У нас что, пожар?
Торопливо подойдя поближе, Настя кладет перед шефом газету на плохой бумаге:
- Хуже!
На первой же странице заголовок «Крысы бегут из публичного дома» и напечатана фотография: сквозь приоткрытую дверную щель видно, как Побужецкий обнимает сзади полураздетую кандидатку в секретари, в одном купальнике, и целует ей шею. Федотов вытаскивает газету и разворачивает ее, просматривая одну страницу за другой, а потом растерянно поднимается:
- Это… Откуда это у тебя?
- Курьер принес.
Петрович недоуменно разводит руками:
- Я не… Не... Этого же не может быть!
Федотов распаляет себя все сильнее и сильнее, наконец, он кивает и вылезает из-за стола:
- Сейчас, будем шкуру снимать!
Выпучив глаза, он хватает со стола газету и, отодвинув в сторону Настю, спешит на выход:
- Ну-ка, уйди.
Спустя три минуты даже из моего кабинета, с закрытой дверью, слышны вопли разошедшегося не на шутку начальника, вызвавшего к себе Пузырева с Мягковой:
- Ну, что марксисты - ленинисты… Сколько вам заплатили за ложные показания?
В ответ слышится что-то невнятное, но приоткрыть дверь не решаюсь – лучше посидеть в подполье.
- Бу-бу-бу…
- Кто мне тут лапшу вешал в два голоса, я вас спрашиваю?
- Бу-бу-бу…
- Это не шум, Петр Константинович, настоящий шум впереди будет. Вот, полюбуйтесь…. Каков текст! «Известный VIP-менеджер и проект – директор Кир Побужецкий уже нашел кому перепродаться из конкурентов «Ресайнса», а напоследок устроил публичный дом в этой теперь малоуважаемой фирме, тиская сотрудниц прямо под носом у директора Федотова»!
А-а-а, вот и Козлов проявился:
- Бу-бу-бу…
- Я бы сказал не что, а кто! И это известный в Европе человек, мастер так сказать своего дела?!…
- Бу-бу-бу…
- А престиж фирмы? Может нам вывеску сменить на бордель!? А мнение инвесторов и Совета Директоров? А если, не дай бог, родители девушек увидят вот эти вот отеческие объятия?
- Бу-бу-бу…
- Что, значит, тише?
Наконец и Козлов переходит на повышенные интонации:
- Да, не кричите так!
- А вы меня выводите!
- Я вас не вывожу!
Замечательный разговор. Чрезвычайно продуктивный.
- А вы меня провоцируете! Вы хоть понимаете, что это уголовное дело? А вы делаете вид, что ничего не происходит! Вы понимаете, какие последствия могут быть?!
- Да что вы орете, как бешеный марал! Это наверняка фантазии журналистов и фотомонтаж.
- Ах, так!
- Так!
- Пожалуйста, можете быть адвокатом у Побужецкого, я вам не могу запретить.
- Николай Петрович, подождите. Ну, куда вас черт понес… Почему так резко? Неужели нельзя спокойно поговорить.
Я ухохатываюсь, прислушиваясь к перипетиям веселых дебатов. Через пять минут новые вопли. Похоже уже со стороны кабинета Федотова. Весь офис затих, никто по холлу не бегает, не прыгает, народ предвкушает большой скандал. В основном продолжает разоряться Петрович:
- Это вот ты называешь раскрепостить?
- Бу-бу-бу
- Как ты не понимаешь – это пять лет строгого! Это Со-Вра-Ще-Ние!... Если эта девочка напишет заявление...
- Бу-бу-бу
- Ты хотел к конкурентам? Вот и убирайся к ним. Ты уволен!
- Бу-бу-бу
- Слушай, уйди по-хорошему... И те люди, которые соврали… Они, могут сказать правду…
Все ясно – тучи и молнии добрались до Побужецкого. Слышится ответный крик Кира:
- Даже если мне кто-то что-то и предлагал, причем тут конкуренты? Чушь и клевета! И фотомонтаж!
Не выдержав, я подхожу вплотную к стеклянной стене с приоткрытым жалюзи - что-то сейчас будет. Слышится предупреждающий голос Козлова:
- Коля, Коля…
Вот и финал – дверь распахивается и по холлу несется разъяренный Федотов, за шкирку тащащий за собой Кира к лифту. За такое зрелище не жалко и ящик коньяка проставить. Скрюченный Побужецкий отбивается:
- Руки убери!
- Пошел вон! Пошел вон, я сказал.
Они всей группой так и катятся к лифту. Все-таки, не выдерживаю и выхожу из кабинета – хочется насладиться моментом в полном формате. А потом, тихонько, продвигаюсь в сторону секретарской стойки, где прикрывшись папкой для бумаг, прячется Настя.
Петр Константинович предпринимает еще одну попытку:
- Коля, что ты делаешь?
- Очищаю наш офис!
Кир опять подает голос:
- Руки! Руки, я сказал.
Двери лифта приглашающе открываются, и Федотов добавляет про очистку офиса:
- Ничего, я его потом помою!
Мы с Настей, заворожено наблюдаем за происходящим. Неужели с гламурным кренделем все? Федотов затаскивает Побужецкого внутрь и толкает Кира на стену. Раздается звучный шлепок, от которого Настя вскрикивает, сопереживая смачный удар, а потом испуганно прикрывает рукой рот. Когда дверь лифта закрывается, Козлов в отчаянии бьет по ней кулаком.
6-3
Ромаша
Валяюсь на кровати. Минут через десять слышу Светкин бубнеж с собакой и звук захлопывающейся входной двери – отправилась по нашему общему делу… Сажусь на кровати и обвожу взглядом стены… Делать совершенно нечего…. Не привык я так…. Вдруг звонок в дверь.
- Ну, Дорохина, забыла, что ли чего?
Еще один звонок и голос Стужева с лестничной площадки:
- Мария!
Открываю.
- Это что за явление?
Александр сама любезность:
- Я войду?
- Стоп!
Перегораживаю рукой проход. Стужев делает удивленные глаза:
- Ты что ж меня, даже на порог не пустишь?
- Знаешь… Мы, когда со Светкой сняли эту квартиру, мы ее освятили.
- И что?
- Боюсь, если ты войдешь, сгоришь.
- Хе-хе-хе… Мне всегда импонировало твое чувство юмора.
Ладно, хватит зубы сушить. Тем более с этим уродом:
- Чего приперся?
- Петрович просит вернуться.
- Серьезно? А больше, он ничего не просит?
Сашок на редкость терпелив, даже странно.
- Он просит передать, что извиняется. Чтобы ты не держала на него зла. Что он погорячился.
- А-а-а... Просил передать... А ты у нас теперь, курьер, да?
Стужев обиженно сопит, но опять сдерживается.
- Маш, Петрович ждет.
- Чего? У моря погоды?
- Тебя! Он сказал, что если ты вернешься, то в конце твоего гонорара появится еще один ноль.
- Не появится.
- Почему?
Да хоть три нуля. Пририсовал нолик и можно унижать сколько хочешь? Я сказал нет, значит, нет!
- Потому, что я никуда не вернусь.
- Филатова, Петрович очень сильно расстроится.
- А ты его настрой. Ты же у нас настройщик знатный.
Пытаюсь закрыть дверь, но Сашок ловко выставляет ногу.