Заповедник "Неандерталь". Снабженец

- Сколько? – такая цифра в его голове явно не укладывалась.

- Когда Христос родился, помнишь?

- Ну.

- Так вот до его рождения примерно сорок тысяч лет будет.

- А вы как тут?

- Наверное, также как и вы, - пожал я плечами. – Хватит попусту чесательную железу тренировать. Вызывай своих бойцов, обедать будем. По куску мяса у нас на всех хватит.

- У вас врач есть?

- Есть, только не здесь, а подальше. В ««колхозе»».

Смотрю, после последнего слова политрука отпустило. Он свистнул в два пальца и махнул рукой.

- Выходи, братва. Полундра отменяется. Тут наши.

- Кстати, если мяса покажется маловато, то можете сами еще подстрелить в степи.

- Были бы патроны, давно бы подстрелили, – удручённо ответил политрук. - И так последнюю гранату без толку истратили. Нет, чтобы рыбу ею глушить, в стадо кинули.

- И?

- И ничего. Стадо убежало. Гранаты нет.

Я распорядился одного егеря послать верхами в ««колхоз»» за ветеринаром и фургоном. Заодно запасную полевую кухню привезти. Она как раз на тридцать рыл рассчитана.

Второго егеря с собаками выслал в степь на охоту за козами или сайгаками, кто под руку подвернётся. Все же две косули для такой голодной толпы маловато будет.

- А патронами не поделитесь? – с надеждой спросил ««мокрый»» политрук.

- Да хоть сто порций, только они вам не подойдут, - показал я ему патронную пачку от ««манлихера»». - У нас винтовки австрийские. Ладно. Располагайтесь. Пока за доктором едут, да Сосипатор козочек потрошит, рассказывай, политрук Митрофанов, как вы дошли до жизни такой?

Мертваго приехал не на своей бричке, как я ожидал, а на КамАЗе с Юшко за рулём.

Матросы размерами авто впечатлились. Некоторые даже присвистнули.

- Так быстрее выходит, - ответил ветврач на моё удивление. - Где больной?

Юшко сразу организовал матросов на выгрузку кузова. Привезли взводные палатки, доски, полевую кухню для блокпоста, небольшой набор продуктов, кровати и уже набитые свежим сеном сенники. Последним заходом вытащили уже сколоченные две длинные столешницы с козлами. И необходимый инструмент: пилы, топоры, молотки да ящик гвоздей.

Стоя в кузове, Ваня выкрикивал.

- Кто тут у вас повар? Принимай кухню.

- У нас нет поваров, - отвечали ему моряки с некоторой обидой и превосходством. – На флоте еду готовят коки.

- Ну, так давайте сюда своего Коку, – не унимался Ваня.

Меня от этой занимательной беседы отвлёк Мертваго.

- Будете мне ассистировать, - приказал мне ветеринар. Императивно так.

- Я не умею, - развёл руками.

- Всё равно, Дмитрий Дмитриевич, у вас это лучше получится, чему у кого другого здесь, - уверенно пообещал мне Мертваго и протянул клеёнчатый фартук.

- Митрофанов, у вас фельдшер есть? – крикнул я политруку, что пытался мешать Юшко командовать его краснофлотцами.

- Есть, - ответил тот. – Только он без сознания сейчас.

- Несите, - прикрикнул на него Мертваго. – Быстрее.

Составили столы под открытым небом, накрыли чистыми простынями. Разложили инструмент из хирургического набора, уже прокипяченный на костре в кастрюльке.

Я еще свою аптеку из седельного чемодана принёс. Там у меня и антибиотики, и промедол в наличии. Откуда? Слава Украине! Там вся страна на продажу.

Матрос метался в сознании, но в жару, с высокой температурой. Стонал. Скрипел зубами. Обливался потом.

- Давно его ранили? – спросил Мертваго, обрезая клеша и стаскивая с раненого ботинки.

- Третий день пошел, - ответил политрук. – Четвёртый…

- А повязки сменить не додумались?

- Додумались, - виновато отвечал Митрофанов, - но нечем было.

- Может отмочить перекисью? – спросил я врача.

- А есть?

- Есть, – подал я ему стограммовый пузырёк. – И вот это еще. Надеюсь, не повредит.

Подал я ему синие резиновые перчатки из латекса.

- Вы кудесник, - улыбнулся Сергей Петрович в усы. – Пока я руки мою, действительно отмочите раненому повязку.

У матроса оказалось слепое ранение в голень. Ногу уже начало раздувать. Вокруг воспалённого пулевого входа края раны подёрнулись чернотой.

- Жаль парня, - доктор встал в позу хирурга – руки вверх на уровне плеч. – Ногу не сохранить. Видите, коллега, как вокруг раны нарастет некроз тканей? И голень распухла от гноя. Ещё день-два и газовая гангрена гарантирована, поверьте моему опыту. Обработайте пока поле вокруг раны йодом и потом подайте мне большой ланцет. Попробую я этот некроз иссечь.

Первый же разрез дал высокий – сантиметров двадцать, фонтан вонючего гноя.

Раненый заметался, задёргался и сильно закричал от боли.

- Держите его, - прикрикнул Мертваго на морячков, выделенных нам в помощь.

Я достал шприц-тюбик промедола из своей секретной аптечки и уколол моряка прямо через одежду.

- Что колете? – спросил врач, закончив кромсать ногу пациента и вооружившись тонкими изогнутыми щипцами – пулю доставать.

- Промедол, - ответил я, бросая использованный тюбик в таз. – Отключает сознание. Убирает болевой шок.

- Дельно, коллега, - согласился со мной Мертваго, вынимая из раны моряка свой инструмент. – Ага, вот и она.

В зацепах щипцов он держал слегка деформированную пулю. Даже не пулю, а пульку.

- Шесть с половиной миллиметров. Манлихер. Вы с румынами воевали?

Последняя фраза ветеринара была обращена к политруку, который не отходил от нас всю операцию. Хорошо хоть не вмешивался с руководящими и направляющими указивками.

- С ними, - ответил тот. – Немцев даже не видели. Что с моим краснофлотцем?

Доктор не стал ничего скрывать.

- Плохо. Кость задета, хотя огнестрельного перелома нет. А вот опасность возникновения ««антонова огня»» есть. Долго он на койке проваляется, даже если выживет.

- От такой маленькой ранки в ногу? – удивился политрук.

- Перевязки надо делать вовремя, - рыкнул на него Мертваго. – Хоть чистой портянкой, раз бинта нет. Грязь занесли, рану не почистили – какие ещё могут быть вопросы? Вы сколько войн прошли?

- Эта первая, - ответил Митрофанов.

- А я за три войны насмотрелся на всякое. Дмитрий Дмитриевич, бинтуйте матросика, я его с собой забираю. Ему постоянный уход нужен.

И крикнул в сторону краснофлотцев, которые ставили палатки.

- Эй, кто там, не шибко занятой, несите своего товарища в кабину грузовика. Ваня. Юшко. Покажи им полку, куда его положить.

- Погодите, Сергей Петрович, - ухватил я Мертваго за рукав. – Я с вами поеду.

Мне срочно нужен был Тарабрин, точнее – его совет, а исчезать на глазах у краснофлотцев, я посчитал не тактично.

Но прежде чем бинтовать краснофлотца я, в одноразовый шприц закатал ампулу бициллина с физраствором и вколол, как было прописано, внутримышечно.

И уже к Митрофанову вопрос задал, бинтуя голень их раненого.

- Еще раненые есть?

- Какие там раненые? Так… ушибы, царапины, – скорчил рожу политрук.

- Давай всех сюда на осмотр, - приказал Мертваго. – А то я уже видел, как вы перевязываете. Раненых врагов лучше перевязывают.

В итоге с нами уехало еще двое матросов, правда, с лёгкими ранениями – вскользь пулями задело. Но Мертваго настоял на своём.

Кобылу свою я на Сосипатора оставил. Он пока здесь оставался за старшего.

Уезжая, заметил, как возвращался с охоты егерь с собаками. Через седло у него было перекинуто два сереньких страуса, связанных друг другом за костлявые ноги. Длинные тонкие шеи птиц смешно болтались под брюхом коня. За пропитание моряков можно было уже не беспокоиться. И теперь мореманы точно поверят, что оказались не в СССР, - подумал я.

- Что вы последним раненому кололи перед перевязкой? - спросил Мертваго, когда мы уже удалились от стоянки моряков.

- Бициллин. Антибиотик. Им даже триппер лечить можно, - усмехнулся я. – Хуже, по крайней мере, от этого не будет, а болезнетворные бациллы препарат убьёт. Есть у меня еще вакцина от столбняка. Я оставлю вам ампулу. Колоть под лопатку.