Интербеллум

Молодым людям свойственно забывать брошенные слова и нарушать обещания. Кто-то не помнит, потому что перебрал на вечеринке или слушал вполуха, но мой хозяин вычеркнул события прошлого дня из-за отсутствия надобности. Вчера ему представили стольких чародеев, и с каждым нужно было любезничать и поддерживать скучную беседу. Чего стоил усатый губернатор с некрасивой женой!

— Что мне ответить?

— Придется быть, — он тяжело вздохнул и отпил чай. — Сформулируй получше и поручи отнести. Ангелова знает?

— Думаю, да. Не волнуйтесь, я поставлю её в известность о вашем решении.

Евгений ухмыльнулся.

— Она может не идти. Пусть заболеет, спрыгнет с балкона, заблудится в лесу… Я не расстроюсь.

Я промолчала. Несколько крупных ягод винограда отправились следом за яичницей и кашей.

— Какие планы на сегодня?

— Какие могут быть планы в этом богом забытом месте? — проворчал чародей. — Одна радость — мне не приходится посещать университет.

— В моё отсутствие Сергей будет вас охранять.

Хозяин поморщился и отставил чашку.

— Вы недовольны? Я поменяю…

— Мои предпочтения весьма скромны, — взгляд выразительно скользнул по мне, а уголок рта приподнялся в улыбке.

Евгений прошел в гардеробную.

На часах 12:20. Пока я доберусь до города, пройдёт часа два, улаживание дел, дорога обратно. Следует поторопиться.

— Могу ли я позвать Сергея?

— Пусть ждёт за дверью.

Через десять минут Сергей, встав по стойке смирно, ждал, как и положено.

— Не раздражай хозяина понапрасну, — наставляла я.

Не в первый раз я уезжала, но впервые мы были не в столице. Внутренний голос на пару с Альбертом успокаивал, все будет хорошо, он в гимназии, кругом полно охранников. Роман не думал шутить — он все ещё помнил устроенную ему взбучку и старался не встречаться взглядом, сохраняя бесстрастное выражение лица. Мне было все равно. Каждый из них должен осознавать, чью жизнь им вверили и почему нужно быть максимально сконцентрированным.

Мне выдали пропуск, подписанный недовольным Охотниковым, и проводили до вертолёта. Выбраться из гимназии не так-то просто: сначала необходимо получить пропуск с подписью начальника, затем пройти контроль охраны и — ворота открыты, а за ними вертолетная площадка.

Долетели быстро и ещё быстрее доехали до издательства. Петропавловск-Камчатский с населением в 180 тысяч человек являлся не только туристическим центром из-за выхода в Тихий океан и действующих вулканов, но и сосредоточием учеников-чародеев, где впоследствии поселились представители нашего мира. Город в городе.

Машина затормозила у небольшого здания в два этажа с золотой надписью «Комета». Как и думала — средней паршивости газетка. Издательство вплотную примыкало к продуктовому магазину и ателье. По всей видимости, дела шли не гладко, раз зеленая краска давно облупилась, а ржавые трубы держались явно на добром слове.

Я беспрепятственно зашла внутрь и моим глазам открылась следующая картина: дюжина журналистов сновала туда-сюда, прикрикивая друг на друга и не уступая ни в чем. Летели исписанные листы бумаги, со всех сторон раздавались выкрики и брань. Грязные окна, плотно закрытые, не пропускали свежий воздух. Меня никто не замечал.

Пробегающий мимо парнишка споткнулся и обязательно вытянулся бы во весь рост на пыльном полу, если бы я не поймала его за локоть.

— Спасибо!

Он готов был снова пуститься в бега.

— Мне нужен главный редактор.

— Редактор? Она наверху. Найдёте!

Я поднималась по лестнице, искренне удивляясь, как в подобном месте можно работать. Поразительно, как они вообще каждый день что-то выпускали.

На втором этаже оказалось чище и светлее. Обстановка менее напряженная. Большинство сидело за столами, либо что-то сверяли с коллегами.

В конце коридора я прочла на табличке: Главный редактор Мирникова С. Ю.

Я направилась прямиком туда, не утруждая себя вопросами и разговорами. На полпути меня попытались остановить — секретарь, как я поняла.

— Вы к кому?

— К редактору.

— У вас назначено?

Я зашагала и, распахивая дверь, услышала: «Туда нельзя!».

Женщина-маг за сорок, без способностей с пучком на голове (какая нелепость!) в тёмном костюме сидела за столом. На мой приход она подняла голову, в её глазах отобразилось изумление. Секретарь влетела следом.

— Светлана Юрьевна, простите, я сказала нельзя, но она ворвалась.

Я прошла к потертому креслу возле стола и буквально упала в него. Редактор смерила меня взглядом и, поняв, что ей меня не выгнать, махнула рукой секретарше, и дверь закрылась.

Я расстегнула куртку, и звук молнии разрезал тишину.

Женщина поправила очки в золотистой оправе и мне почему-то вспомнилась вывеска. Она не получала много, возможно, сводила концы с концами — пиджак изношен, а голубая рубашка застирана. Издательство олицетворяло собой своего редактора — некогда вычурное название будоражило воображение, острые статьи приносили хорошую выручку, но прошло время, и теперь нет лишних денег на уборщицу, а также на новые не стоптанные туфли.

— Меня зовут Хитоми.

Я дала время осмыслить услышанное. Если её газета так интересуется Евгением, то имя личного телохранителя должно быть на слуху. Женщина поджала губы. Да.

— В сегодняшнем выпуске вы кое-что написали о моем хозяине. Он недоволен.

Я сняла очки и убрала во внутренний карман куртки. Ещё подростком я заметила, как на окружающих действует зрительный контакт, особенно, когда смотрят не отрываясь.

— Мои ребята написали правду, — наконец-то нашлась Мирникова, сцепив руки в замок.

Её ответ вызвал у меня усмешку, я положила ноги на стол.

Передо мной лежали папки, канцелярские принадлежности, исписанные клочки бумаги, а также чистые листы. Я указала на них.

— Пишите заявление по собственному.

— Что? На каком основании?

— На том основании, что вы не имеете права лезть в личную жизнь наследника и его невесты.

— Мы написали то, что пишет каждая газета. Вы уволите всех редакторов?

— Если Евгений Владиславович пожелает.

— Не имеете права! — взвизгнула маг. — У меня связи!

Разговор начинал утомлять.

— Звоните. Прямо сейчас. Я хочу услышать того, кто готов замолвить о вас слово перед наследником.

— Не имеете право! Не имеете! Я буду жаловаться!

Она заерзала, намереваясь вскочить, но в то же мгновение моя нога толкнула стол — вскрик, грохот — и придавленный редактор на полу. Я обошла и встала, задев обувью ее голову. Мирникова пыталась вылезти из-под груды бумаг и тяжелого стола. Катана блеснула из-за спины. Ее глаза расширились.

— Можете выбрать — заявление или… — я провела клинком вдоль шеи и надавила остриём на горло. — Я перережу сонную артерию, кровь хлынет фонтаном, заполнит легкие, рот. Пальцы начнут неметь, а ноги… — я хмыкнула, позволяя разыграться ее фантазии. — Минуты за две вы истечете кровью. Сто двадцать секунд покажутся вечностью, а ваше упрямство — глупостью. Или, быть может, сначала отрезать руку? Ногу? А потом как я и обещала?

Редактор смотрела широко распахнутыми глазами. Всю жизнь она прожила без эксцессов, а под конец ее хотят выпотрошить как свинью.

— И так?

— Да, — еле выдавила.

Я убрала катану, схватилась за стол и одним рывком его подняла. Физически шаманы сильнее магов.

Редактор скатилась с кресла, юбка задралась до безобразия. Подобно перевернувшемуся на спину жуку, Мирникова барахталась и перебирала лапками.

— Вставайте! — приказала я.

Холод меча был не сравним с холодом моего голоса. Наконец, она поднялась, подобрала чистый лист, нашла ручку. Напуганная до ужаса, редактор дрожащими пальцами вывела «заявление».

Ну вот, теперь о Евгении пойдёт дурная слава. Придётся напугать посильнее, чтобы держала язык за зубами и озиралась по сторонам.

Я вырвала заявление, прочла и вернула.

— Хорошо.

Клинок впился в кожу и Мирникова всхлипнула.