Танец на цыпочках

— Мев здесь! Мев останется с тобой! Пусть здесь и пусть так, но Мев тоже смертельно устала, — она хрипло и быстро заговорила, — Ты ушёл, и мир начал гибнуть. Ты оставил нас одних. Винбарра больше нет. Пришёл Самозванец и отравил и зверей, и Хранителей, и воду… En on mil frichtimen² нас тоже оставил… Мир сошёл с ума. Мев не справляется, понимаешь? Пусть она будет здесь, только бы с тобой, жрец… — она закрыла руками лицо и расплакалась. — Земля плачет без тебя, Катасах. Земля теряет Мев без тебя, Катасах. Мев умирает от горя, Катасах.

Ей на плечи ложатся тяжёлые ладони.

— Что ты с собой сделала, хранительница мудрости…

Она всхлипывает и смотрит в его глаза.

— Это правда ты, Мев?

— Правда…

— Я всё видел, — он берёт её почерневшую руку с сочащимся порезом и качает головой, — зачем же…

— Потому что Мев не за кого было держаться здесь.

— Потому что Катасах ушёл в смерть?

Мев сердито вытирает слёзы и не отвечает.

— Айдена я тоже видел, — целитель мрачно поджимает губы.

— Ему хорошо быть курносым, да? — она нервно смеется сквозь слёзы.

Великая Смерть, управляющая злыми масками, начала меркнуть и отступать.

С небес посыпался дождь — и через секунду превратился в ливень из пылающей крови. Мев прижала Катасаха к груди, прикрывая собой от огненных полос. Прижала, — и провалилась в обугленную вмятину в его рёбрах.

— Он не хотел, — пробормотал Катасах, — не думай об этом, жрица.

Она зажмурилась, он укрыл её рукой и поцеловал в лоб.

Маленькие пальцы касались острых почерневших рёбер, тёплые слёзы капали туда, где когда-то билось его большое доброе сердце и смешивались с пламенем дождя.

— Думай обо мне как о живом, — шёпотом попросил он.

Мев сжала губы и закивала.

— Давно хотел тебе сказать… Ты моя minundhanem, Мев, — он неловко улыбнулся, — я сразу понял это в тот день, когда тебя увидел. Ну, а я твой баран.

— Мев знает. Потому что ты — её minundhanem, Катасах. И баран. Совсем немножко, ведь да?

Он поцеловал её мокрые глаза.

— По мне никто так не плакал, как ты.

— Сердце Винбарра плакало, жрец.

Они замолчали, сцепив ладони, и сам чёрт бы не разобрал, кто из них был живым, кто — мёртвым.

— Как он умер? — Катасах наморщил лоб, вспоминая свои последние минуты.

— Он невовремя пришёл за тобой. Он поторопился и не завершил перерождение. Хранитель ещё не вошёл в силу, а Винбарр уже начал уходить, — Мев смотрела в огонь, и высохшие слёзы стягивали кожу, напоминали, зачем она здесь. — Таким его и встретила on ol menawi³.

— Я простил его.

— А Мев простила тебя, жрец, — она быстро двигала зрачками, что-то прикидывая. — Кера не вынесла его гибели и пришла к Мев.

— Не может быть, — Катасах засмеялся, — она предложила свою жизнь взамен его? Это было бы очень в её духе.

— Нууу она предложила тело Самоз… брата on ol menawi.

— Он таки не выжил?!

— Что ты, жрец, выжил. Ннно on ol menawi пришлось его убить…

— Какой бардак вы там устроили.! — проговорил он, потирая подбородок.

— Бардак начался, когда мы с Керой нашли Винбарра, и Мев поместила его в тело брата on ol menawi.

— Потому что крепкое тело, — одновременно сказали Мев и Катасах и заулыбались.

— Винбарр хотел вернуть en on mil frichtimen твою связь, а уже потом убирать его. С твоей помощью renaigse⁴ исцелился и стал жрецом, самозванным жрецом. — Мев помрачнела. — Мы зовём его Самозванцем. Он порвал связи по всему острову, отобрал нити жизни, он поглотил en on mil frichtimen, он сделал Винбарра своей частью. Одной из частей.

Катасах молчал и внимательно слушал.

— Ты когда-нибудь видела такое, хранительница мудрости?

— Никогда.

— Я должен поговорить с Константином. А ты иди к его minundhanem, и расскажи ей всё в точности. Они услышат друг друга, я уверен.

— А если он и тебя поглотит?

— Ничего он мне не сделает, — Катасах разжал руку, демонстрируя влажный разрез поперёк ладони, — мы связаны навсегда друг с другом, Мев.

— Ого, — только и пробормотала она, прикладывая к его ладони свою, — а кто его minundhanem?

— Разумеется, on ol menawi, прозванная де Сарде.

Мев замялась.

— Насколько Мев видит, тебе нелегко дается понимание, кто кому есть minundhanem. Как же ты понял?

— Мы говорили с Константином ещё до всего. Он много рассказал об Анне, достаточно, чтобы всё определить.

— А она знает?

— Тебе нужно идти к ней и спрашивать, я не знаю. Я даже не уверен, жива ли она. Ты же знаешь, как мы умираем без своих minundhanem.

— …баран.

— …баран. Твой собственный баран, Мев. И ещё твоего прекрасного зубастого рта.

Хранительница мудрости осмотрелась и шлёпнула себя ладонью по лбу:

— Теперь понятно, почему мы в Серене. Почему Мев в Серене. Потому что on ol menawi сейчас здесь. Знаешь, а ведь Мев уже была здесь однажды… — она начала нервно перебирать пальцы.

— Не рассказывай, это я уже тоже знаю, — Катасах вздохнул и прижал её к себе.

— Мне надо идти…

— Иди спокойно. Теперь мы никогда не потеряем друг друга. Ты у меня здесь, — Катасах крепко похлопал себя по груди.

Грудь была совершенно такой, какой её не раз видела Мев на ИХ Праздниках. Она улыбнулась и открыла глаза.

***

Де Сарде снится чёрная река. Холодная, зловещая. Берега засыпаны не то снегом, не то пеплом. Она стоит на берегу и чувствует непреодолимое желание потрогать воду рукой, но в то же время ощущает дикий иррациональный страх перед этой водой. Оскальзывается, удерживает равновесие. Тянется снова. Снова отшатывается. Бесконечно зацикленный сон.

При следующей попытке не упасть её хватает маленькая цепкая ладонь и с силой тянет прочь от воды, выше к берегу. Де Сарде удивлённо смотрит на своё белое запястье и видит на нем след мокрого отпечатка.

— Привет, on ol menawi по прозвищу де Сарде, — говорит знакомый голос с хрипотцой, и Анна узнаёт хранительницу мудрости. — На, пей. У Мев к тебе дело.

Анна машинально берет плошку с чем-то пахучим и отхлёбывает чай.

— Мев будет говорить, а ты спрашивай. Важные вещи, Анна.

Услышав своё имя, де Сарде наконец выходит из оцепенения.

Анна моргает, тревожно оглядывается на реку.

— Опять… — неожиданно тоскливо произносит она. — Я не хочу. Не хочу больше. Хватит с меня Тир-Фради.

— Ты должна вернуться, on ol menawi. Твой minundhanem по пояс в этих чёрных водах. Когда minundhanem далеко, мы начинаем умирать. Ты сейчас умираешь, как умирала Мев, когда вы с братом убили наших с Керой minundhanem. — Мев закидывает в рот что-то чёрное и хрустит, скосив глаза на подурневшую, словно высушенную горем, де Сарде. — Он заходит всё глубже и уносит с собой в смерть всех, до кого дотягивается.

— О чём ты? — Анна вновь несколько раз моргает и снова смотри на Мев уже чуть более осмысленно. — Случилось что-то плохое? Я не понимаю. Куда я должна вернуться? И мой… кто?..

— Да, on ol menawi, случилось. Когда после вашего прихода ушел ещё один minundhanem, Кера не смогла пережить это. Да и сам Винбарр тоже не стал принимать свою судьбу… В общем Мев ей сказала искать крепкое тело, — Мев активно жестикулирует, стараясь снабдить дополнительным смыслом слова. — Твой minundhanem. Renaigse. Брат. Он подошёл, потому что мой minundhanem отдал ему свою силу. Мев сделала, что должна была. Но твой minundhanem вернулся не один. И он начал отнимать жизни и перевязывать нити.

Хранительница мудрости машет на воду тёмной, словно трупной, рукой:

— Renaigse тянет нити и кормит своего гостя, Анна. Мев никогда не видела такого. Ты нужна Тир-Фради. Твой minundhanem тебя послушает.

Анна вздрагивает, трёт глаза, мотает головой — так, будто пытается отогнать сонливость, будто пытается проснуться.

— Мев, — медленно выдыхает она. — Я не понимаю, ком ты говоришь. Я не понимаю, кого ты зовёшь моим возлюбленным. Я не понимаю, зачем теперь ещё и ты пришла мучить меня. Я сделала то, чего вы все от меня требовали. Что ещё я должна сделать, что ещё отдать? Я отдала уже всё, что могла, Мев. Меня самой уже почти не осталось. Уходи, пожалуйста. Уходи.