Танец на цыпочках

— Убирайтесь отсюда и не лезьте в наши дела. Я вас сюда не звал, вот и валите нахер.

Челюсть управляющего коротко хрустнула и сбилась набок. Он осел на пол и захлопал глазами. Катасах встряхнул кулак и вышел, хлопнув дверью каморки. Айден вытаращил глаза на Данкаса и, бросив короткое «ну, мы пойдём», выскользнул на улицу.

— Дайте вправлю, — мягко сказал Данкас и поставил челюсть на место. — Прикладывайте холод. Всего наилучшего.

***

— Учитель, ты так обезболиваешь андригов? — спросил Айден, забираясь на лошадь и опасливо глядя на Катасаха.

— Нет. Так я обезболиваю баранов, — буркнул тот и шлёпнул лошадь пятками по бокам.

========== 6. Слово на ветру ==========

Комментарий к 6. Слово на ветру

По многочисленным просьбам лексика островитян возвращается в текст.

Трек: Sezen Aksu - Gidiyorum

¹ En on míl frichtimen — Тысячеликий бог

² Minundhanem — наречённая/-ый возлюбленная/-ый, священный союз

К следующему Празднику после «церемонии Тупого Серпа» у хранительницы мудрости на рожках завязались крошечные бутончики.

Разумеется, поначалу Мев испугалась и беспокойно начала искать хворь, но ничего не нашла. Эхо сердца en on mil frichtimen¹ было звонким и ритмичным, поэтому она быстро успокоилась и сосредоточилась на предстоящем.

Она собиралась, насвистывая песенку о союзе белого орла и красной тигрицы. Люди Тени беспокойно переглядывались, и подозрительно шептались.

То ли в стуке листьев друг об друга, то ли в звоне ручья ей слышалось слово «minundhanem² », эхом отдававшееся среди негромких голосов Людей Тени.

Когда в прошлый раз Катасах обезоружил её своей приветливостью, Мев совершенно заслуженно улыбнулась ему своей грозной и безумной улыбкой: «Ещё одно слово — и глаза высосу», но… целитель широко заулыбался и на одном дыхании выпалил стишок, краткое содержание которого сводилось к тому, что

— будь он весёлым солнцем, то был бы не прочь оказаться сожранным таким прекрасным зубастым ртом;

— будь он клыкастым вожаком грозных тенланов, красивый длинный рот хранительницы мудрости посрамил бы его до конца времён;

— будь он сладким мёдом, как бы ему хотелось оказаться на остром языке, что скрывают крепкие зубы такого превосходного рта;

— будь он водой, тотчас же омыл бы прекрасные губы и разомкнул грозные зубы, и остался бы каплями на ямочках щёк, что за ним…

И тогда лицо Мев впервые за всю долгую жизнь предало госпожу и ответило густым горячим румянцем, и она засмеялась, спрятав лицо в ладони.

А потом они сидели после церемонии, накрывшись одеялом с цветами клана Речных Целителей, и Катасах рассказывал ей об удивительных видениях во время самого ритуала, а Мев внимательно слушала, и радовалась глубине понимания недоступных человеческому восприятию процессов.

Он звал её на редкие случаи утверждения смерти земляков, и хранительница мудрости проверяла его гипотезы, вынимая из тел последние воспоминания и шёпотом читая чужую агонию. Она любовалась его убедительностью и строгостью, с которыми целитель просил хвори покидать тела несчастных. А однажды ей рассказали, как он сумел ухватить и вырвать самого Красного Червя из тела девчонки из Красных Копий, да так, что Красный Червь покинул жертву скорее от напора Катасаха и удивления, чем под воздействием трав и снадобий.

Ей не хотелось закрывать от него изуродованные пальцы со шрамами, а ему не хотелось выпускать их из своих больших теплых ладоней.

На праздничные Советы старейшин Винбарр с Катасахом всегда приходили первыми, чтобы обсудить без посторонних Важные Вопросы; — иными словами, заняться мужской болтовнёй и поржать, пока никто не видит. Мев всегда приходила самой последней, и, вопреки этикету, всегда садилась у ног Винбарра и Катасаха. Она никогда не брала слово, просто сидела и заинтересованно слушала, читая истинный голос их духа, клавший символы на лица Наивысочайшего и целителя.

И Катасаху всегда льстило, что Мев садится именно так, и именно рядом с ними, именно в ногах, позой собственного тела, не терпящего возражений, провозглашая их с Наивысочайшим главенство. Винбарр-то ладно, он — сын Хранителя, сам будущий Хранитель, руки и глаза en on mil frichtimen, щит и меч Тир-Фради, воин-жрец… Но чем глупый Катасах заслужил такое глубокое почтение от нелюдимой Мев…!

Однако скоро он привык и перестал придавать этому значение.

Как-то на Совете заскучавший Винбарр стал наблюдать за лицом Мев. Она склонила голову на бок, и шевелила большими красивыми губами. Потом вглядевшись, он понял, что выступавший глава клана повторяет за ней.

— Хранительница мудрости, как ты это делаешь? — тихонько спросил он.

— Этот жрец слишком громко думает? Нет! Он вообще не думает, когда говорит, — так же тихо засмеялась Мев.

— Может хранительница мудрости внушает жрецу слова? — заинтересовался Катасах.

— Зачем? Мев уже видела и это время, и эти слова, и этого жреца.

— Брат мой, Мев видимо стало скучно просто слушать слова, и она их читает сразу из грядущих лун!

Винбарр с Катасахом тихонько захрюкали в кулаки.

Данкас нахмурился:

— Совет вам не мешает…?

— Приносим извинения, Данкас, — поспешно произнес Катасах.

Кроме глав кланов на Советы допускались только дети. Их чистота и ясность чувств не перетягивала на себя внимание, а самое главное — в силу возраста малыши не могли понять смысл обсуждаемых на Советах вопросов, и тем самым нарушить таинства собраний.

Однажды в перерыве, Мев с Катасахом сидели на циновках и обсуждали способы остановки крови без наложения рук, а Наивысочайший считал у собравшихся количество кос и вполуха слушал происходящее в зале, к ним подошла маленькая девочка с плошкой чая, и попросила подсадить её.

Мев сердито уставилась на малышку. Обычно дети боялись хранительницу мудрости, видимо девочка была или очень смелой, или очень глупой.

— Написай лужу и полови в ней рыбок, — начала издалека Мев.

— Зачем ты так, она же маленькая, — Катасах уже был готов защищать ребёнка. Но девочка, не выпуская из рук плошки, шагнула прямо к Мев, погладила её рожки, покрытые мелкими белыми цветами, и радостно затараторила. Мев опешила и попыталась забрать у той напиток. Но девочка грозно насупилась и сделала шаг назад.

— Это не тебе чай. Чай для Него, — девочка посмотрела полными восхищения глазами на Винбарра, сидевшего на своём камне. Услышав слово «чай» Наивысочайший скосил глаза вниз и невольно улыбнулся, увидев широкую беззубую улыбку и протянутую ему плошку. Катасах подсадил малышку, которая отдав наконец чай, вцепилась Винбарру в рога крепкими ручонками.

— Как тебя зовут, маленькая волчица? — задумчиво спросил Винбарр, осторожно снимая детские ладошки с рогов.

— Кера!

Стало так тихо, что Катасах оглянулся. Весь Совет словно воды в рот набрал.

— Она из Ткачей Ветра, Наивысочайший, — быстро проговорил долговязый Глендан.

— Хороший ребенок, правильный — улыбнулся Винбарр.

Мев засмеялась.

*****

В церемониальной хижине было непривычно холодно. Она сидела, поджав ноги и томилась ожиданием. Наверняка снова трудный случай, или тяжелое рождение, или что еще… Женское ожидание, именно так называлось это тревожное чувство. Она поёжилась.

— Приветствую тебя, хранительница мудрости, да сменятся плодами цветы твоих полей, — сбрасывая с себя тунику и не глядя на Мев, быстро произнес запыхавшийся Катасах.

Та заметила несколько огромных синяков, уже пожелтевших, и свежую ссадину. Странно, что он не вылечил их до сих пор. Она поднесла к его груди ладонь, но целитель отпрянул.