Страница 132 из 153
Новое от 21.06.
— Рюкзак на заднем сиденье, — говорю почти что себе под нос. Заранее жопой чувствую, что когда-то обязательно пожалею, что вмешался и, возможно, не дал ситуации круто развернуться на сто восемьдесят градусов.
— Что? — не понимает Венера.
— В рюкзаке — книга, доставай. — Она медлит, и мне приходится напомнить себе, что передо мной — просто испуганная девчонка, а не прохававшая жизнь баба, которая заранее придумала сто правдоподобных отмазок на любую дичь. — Планетка, не тупи, ну?
Она разворачивается на колени прямо на сиденье, перегибается через спинку.
Торможу на светофоре.
«Не смотри, — приказываю своей беспринципной похотливой внутренней твари, — это жопа без пяти минут жены твоего лучшего друга, смотреть на нее — все равно, что дрочить в церкви».
Но взгляд все равно прилипает к ее упругим ягодицам.
У нее маленькая задница. Я бы даже сказал — обычная, не выдающаяся ничем и никуда, ниже среднего. Очень ниже среднего. Но в моей башке вдруг начинают крутить такое отборное порно с ее участием, что приходится вцепиться в руль сразу двумя руками.
Олег трогал ее?
Раздевал?
Что он
Почему мне хочется сунуть ее в ванну и собственноручно соскрести с ее кожи даже намек на отпечатки его пальцев?
— Ничего себе. Откуда у тебя этот раритет?
Вера возвращается обратно в кресло, кладет на колени большой том нового омнибуса про космодесантников, который я еле вырвал у перекупщика по тройной цене. Книжка новенькая, еще в пленке, пахнет как только что из типографии, хотя это был ограниченный тираж позапрошлого года, и книги, как горячие пирожки, разобрали еще по предзаказу. Я не успел, потому что три месяца торчал в пустыне и мне было, мягко говоря, не до книг.
— Я высажу тебя около книжного, — объясняю свой план, стараясь вытравить из головы все неприличные мысли. — Скажешь Олегу, что очень хотела именно этот выпуск, что пришлось выстоять большую очередь. Как раз до закрытия еще десять минут. Пока встретитесь — магазин закроется, проверять он не пойдет.
Вера смотрит на меня во все глаза, как будто я предлагаю не реально работающий вариант, который избавит ее от проблем, а делюсь планами устроить показательный теракт.
Сворачиваю в сторону книжного.
Конечно, если совать нос в детали — обман вскрыть не сложно, но Олег никогда не отличался любовью к «ненастоящей» литературе, а уж мои увлечения это вселенной так и вовсе называл «фантазиями мальчика, который в детстве не наигрался в игрушечных солдатиков». Я и не спорил, но всегда держал в уме, что в равной степени так же срать хотел на его моральное дрочево в сторону, прости господи, современной продвинутой литературы о страдающих наркоманах. Или о чем там принято писать, чтобы эпатировать и просвещать страдающую от скуки элиту?
В общем, он точно ни хрена не знает ни о том, что эту книгу выпустили пару лет назад и в магазин она точно не могла попасть, ни то, что Вера даже близко не ходила в этот книжный. Поэтому — все выгорит.
— Я… — Вера начинает говорить и осекается. Как вижу, даже ее наивное заикание никуда не делось. — Я верну тебе деньги, сколько скажешь.
«Засунь их себе в жопы, малыш», — мысленно зло огрызаюсь я, но вслух, как хороший мужик, говорю абсолютную пустую херь:
— Не надо, Планетка, считай, что это тебе свадебный подарок.
Она опускает взгляд и пока мы едем оставшиеся метры, теребит край полиэтиленовой обертки, как будто это какой-то антистресс.
Я паркуюсь на стоянке около супермаркета, чтобы «затеряться» среди других машин.
Вера быстро выпрыгивает из салона, одной рукой крепко прижимает к груди тяжеленную книгу, другой — захлопывает дверцу. Я все это «слышу» боковым зрением. Потому что запрещаю себе даже смотреть в ее сторону.
Ни пока, ни до свидания не говорит никто из нас.
Но даже спустя несколько минут, я все равно отчетливо чувствую запах ее волос — именно волос, потому что она, бля, моет их каким-то детским шампунем. «Кря-кря» что ли? Почему он так хорошо мне знаком? А еще… на кожаной обивке как будто до сих пор сохранились небольшие вмятины. Хотя нет, ну на хуй, это просто мое больное воображение, которое, воспользовавшись сбоем в башке, снова врубило кино для взрослых с ее участием.
Почему вообще случилась эта херня?
Как, блин, она могла случиться именно с нами?
Когда она признавалась мне в любви, единственное, о чем я думал — это роскошная жопа той тёлки, которая, как потом оказалось, все-таки меня дождалась и приятно скрасила вечернее недоразумение. Почему тогда мне было, строго говоря, насрать на отбитую малолетку, а сейчас мысль о ней и Олеге разъедает изнутри как ржавчина?
Может, потому что Олег уже здесь, а я не успел свалить до того, как его новая роскошная тачка «причаливает» около книжного? А у меня, даже если я не хочу, билеты на это представление как раз в первый ряд.
Вот он выходит из машины. С букетом цветов, конечно же, чтобы Олег — и без пафосного веника? Вот Вера идет к нему, двумя руками придерживая мою книгу в области сердца. Вот Олег что-то ей говорит, дает букет, отбирает «покупку», вертит в руках. Что-то спрашивает. Вера немного нервно теребит волосы.
«Спокойно, Планетка, — мысленно подсказываю я, — держи себя в руках, не давай панике похерить мой замечательный план».
И пока даю ей эти напутствия, ловлю себя на том, что еще немного — и собственные ладони до дыр затрут кожаную обивку руля. Вот, какой я «молодец» — корю сопливую девчонку за то, что сам ни хрена не в состоянии контролировать.
Олег наклоняется вперед, прямо к Вере. Гладит по голове. Тем самым движением, которое я уже видел в ресторане. Как будто милостиво прощает нашкодившего ребенка. Я надеюсь, что этот, абсолютно лишенный сексуальности жест, немного усмирит моих чертей, но… Вера приподнимает на носочки, тянется к нему, ухватившись за рубашку сразу двумя руками. На носочки, как маленькое деревце, которое вздумало вынуть корни и взобраться на отвесную скалу. Но Олег тут же охотно обхватывает ее за талию, прижимает к себе, наклоняет голову, целует.
Нет, бля, нашкодившего ребенка так точно не целуют.
За такие нежности на людях можно вешать знак «слишком горячо».
Я роняю лоб на скрещенные на руле руки, считаю обратно от десяти. А когда снова возвращаюсь в реальность — их, слава богу, уже нет.