Солги обо мне

Глава сорок вторая: Меркурий

Глава сорок вторая: Меркурий

Когда я на хрен потерялся во всем этом?

Когда упустил момент перехода от «просто поговорить ради Олега» в «не хочу ее отдавать»?

Сегодня, когда я шел сюда, в моей голове и близко не было всего этого романтического дерьмища, которое сейчас бултыхается у самой глотки. Как будто еще минута — и меня люто стошнит газировкой со вкусом жевательной резинки.

Бля, Макс, вруби мозги. Это все та же тощая романтическая девчонка, которую ты отчитывал со всем цинизмом прожитых лет и которую — чего уж там — от души нокаутировал грубой хуйней на тему «ты мне на хер не уперлась со своей любовью». Ничего же не изменилось! Это там, в ресторане, она была в офигенном платье и корчила из себя Мерлин Монро, и ты мог принять ее за кого-то другого. Но сегодня она прибежала на встречу в простых шортах, в майке и в тех же кедах, которые были на ней в тот день в кафе. Почему вдруг все изменилось, если ничего не изменилось?

Я мысленно трясу головой и пытаюсь избавиться от мыслей, которые, как ненужную, но важную вещь, не знаю, куда спрятать, чтобы пока не попадались на глаза.

Какого… я так близко возле нее? Обещал себе держать дистанцию — и где?

Бля, это ёбаный стыд, но когда я шел на встречу, то запасался словами вежливого отказа, если вдруг она снова начнет щебетать о чувствах и признаваться в любви. Собирался даже толкнуть речь о том, что дружба с Олегом мне дороже любых баб, и если она не оставит свои влажные фантазии с моим участием — мне придется намекнуть другу, что он явно выбрал не ту женщину для заземления.

Испанский стыд.

Кажется, еще немного — и это Венера укажет направление, куда бы мне засунуть свои влажные фантазии с ее участием. Потому что даже сейчас, вместо того, чтобы закруглять разговор, я думаю о том, что в этих шортах ноги Планетки выглядят какими-то бесконечно длинными. И они достаточно крепкие, чтоб обнять меня за талию, если бы вдруг мне захотелось схватить ее в охапку и, прижав к ближайшему дереву, вытрахать из нее весь гонор. И — а вот это самое странное — у меня яйца сжимаются от боли, когда смотрю на эти ужасные синюшные гематомы. Потому что… это ведь больно?

— Тебе нужно что-то делать с синяками. — Бля, ну вот откуда это, если ничего такого и близко не было на повестке дня? Но, кажется, делать вид, что я собирался сказать что-то другое, будет еще большей херней. — Ты как-то…

— Олег обо всем позаботился, — говорит Вера, и это звучит абсолютно естественно.

Ну да, через неделю она станет его женой — кому, как не ему, заботиться о матери своих будущих детей?

Киваю, и даю себе зарок не опускать взгляд ниже ее шеи. Ни за что, блять.

— Ты поставила меня в идиотское положение, — уже спокойнее, перезагрузив голову, говорю я. — Зачем было делать вид, что мы незнакомы? Между нами ни хрена такого не было, чтобы устраивать спектакль в незнакомцев. А я себе всю бошку сломал, думая, что Олег что-то заподозрил.

Вера хмурится, тянет большой палец к губам, но в последний момент одергивает руку. Мы медленно расходимся в разные стороны, и расстояние между нами снова становится спокойным и холодным. Наверное, это хорошо. Ведь хорошо же?

— Прости, — наконец, говорит Планетка, — я действовала по ситуации.

Спокойно и искренне, и даже ее намек на виноватую улыбку кажется самой искренней вещью, которая случалась со мной за последнее время. Может даже, за все последние годы с тех пор, как я потерял мою единственную «искренность».

— Я подумала, — продолжает она, и тянется за пиликающим телефоном, — что раз ничего не было — незачем давать Олегу повод думать, что его жена и его лучший друг…

Она не заканчивает фразу, потому что переключается на телефон.

Но все и так понятно. На удивление трезвые размышления как для розовой овечки.

Вера хмурится и нервно с шумом втягивает воздух через нос.

— Что-то случилось? — интересуюсь я. Выглядит взволнованной.

— Это Олег. — Она взвешивает телефон на руке, как будто одно сообщение могло значительно увеличить его вес. — Я… Мне пришлось отказаться от водителя, чтобы увидеться с тобой.

Многозначительно поджатые губы тоже красноречиво «говорят», почему именно она устроила эту конспирацию. Бля, ну вот реально — ни хуя же не было, а ведем себя как любовники, которые вынуждены шарахаться от каждого столба.

— Он спрашивает, где я, — продолжает Планетка, и в ее голосе появляются нотки паники. — Хотел сам забрать меня из студии, приехал — а меня нет.

У нее вид испуганного ребенка, который заигрался в соседнем дворе, а потом вдруг услышал, как перепуганная мать зовет его по имени.

Вот. Вот оно. То самое, почему в моей голове они рядом никак не складываются в пару. Олег — это не про любовь, Олег — это про контроль или я ничего о нем не знаю. Он любит брать бабу, окучивать ее, сажать на поводок и, когда становится скучно, подзывать щелчком и свистом. А Венера — про сопли, ванильные фантазии и всю эту поебень.

Но, может, ей по душе роль ручного зверька?

— Я на машине, — киваю в сторону дальнего выхода из парка. — Подброшу до соседнего квартала.

Особо не рассчитываю на согласие, но Вера охотно кивает и послушно идет за мной.

Забирается в моего «аллигатора», но теперь уже практически не отрывает взгляд от телефона. Вижу, как то и дело одергивает себя от желания написать сообщение. Неужели так сильно боится прогневить будущего мужа? Потому что не хочет нарваться на его дурной характер или просто боится ссоры?

У нее и правда вид затравленной малышки.

Твою мать. Это не моя вина, но совесть стальными зубами вгрызается в нутро и требует, чтобы я, как взрослый, большой и сильный, разрулил эту проблему.