Контрольный выстрел

— Кончай! Что ты меня отпеваешь? — Олег скривился. Он устал. Сейчас ему было не до откровений.

— Я не знаю, но, может быть, и отпеваю тебя, — Гусаков отвел взгляд. — Второй раз, как я уже сказал, не повторю. Что бы ни случилось — знай: ты сделал все, что мог.

— Все? Поехали.

В машине Олег вырубился. Он не видел, как они продрались сквозь строй журналистов, злых и недружелюбных. Как журналисты рвали и метали оттого, что какой-то руководитель операции не дал им увидеть то, что они хотели. Он унизил их своим невниманием, пренебрежением... Теперь они этого ему простить не могли. Пусть даже он четырежды прав. Пусть даже победителей не судят.

Здесь судят всех. И чем выше человек держит голову, тем больше ему достается.

Как говорил когда-то Дед: «Это в цивилизованном обществе живут по принципам театра — самые дорогие места в партере. Наше общество живет по законам курятника — чем выше сидишь, тем меньше на голову гадят. А опер не может сидеть высоко, он должен стоять на земле, иначе он не работник. А потому от его сноровки зависит, насколько чистой будет его голова».

Олег проснулся, словно от толчка. Он лежал, укрытый серым армейским одеялом, на диван-кровати в комнате отдыха Гусакова. Как приехали, как прошли в кабинет и как он прилег, Олег помнил смутно. Огромные напольные часы в отреставрированном фанерном футляре мерно качали круглым начищенным маятником. Как у него в кабинете. Сумеречный фиолетово-серый свет пробивался сквозь неплотно прикрытые гардины.

«Который час?» — Олег машинально бросил взгляд на свои часы. Улыбнулся. Деревянный истукан показывал без пятнадцать шесть. Он обвел глазами комнату, вернее, то, что таковой называлось. Узкий, вытянутый, отрезанный от самого кабинета пенал был тесен и нелеп. По замыслу его создателей, в нем было все необходимое. Начищенный, но запылившийся самовар на журнальном столике. Накрытое салфеткой сооружение из чашек, сахарницы, заварного чайника и печенья. Холодильник, содержимое которого можно было угадать с трех раз — полупустая бутылка «боржоми», скрюченный сыр на корочке белого хлеба и банка тушенки.

За изголовьем дивана угадывалась крашенная масляной краской дверь «удобств». «Наверняка унитаз первой пятилетки и чугунная раковина с медным соском крана. Господи, сколько я спал?» — Олег мотнул головой. Сон, словно раздумывая, уходить или нет, нехотя покидал члены. Лицо горело, набравшись домашнего тепла.

Олег резко поднялся, пошарил ногами ботинки. Их не было. Он встал и в шерстяных носках прошел в туалет.

«Точно — первой пятилетки», — улыбнулся Олег, увидев загаданное. На стеклянной полочке топорщился щетиной помазок времен Ежова, там же лежал станок с лезвием «Балтика». Однако полотенце было крахмально-хрустящим. Умывшись и приведя в порядок шевелюру, Олег вышел в кабинет.

— Куда башмаки дел?

От неожиданности Гусаков подскочил.

— Ну, напугал! — смутился он. — Как спалось?

— Как вам работалось. Где обувь?

Гусаков кивнул в сторону батареи. Ботинки темнели на начищенном воском паркете.

— Не стыдно руководство в краску вгонять?

— Сам говорил, что на Востоке принято обувь гостя мыть.

— Во-первых, здесь не совсем Восток. А во-вторых, я не совсем гость. Что нового?

— Вам новости тактические или стратегические? — После нескольких дней, проведенных вместе, Гусаков перенял манеру общения Олега.

— Хорошие или плохие?

— Ну...

— Давай с плохих.

— Автобус сгорел дотла.

— Не может быть! — Олег притворно удивился.

— Да. И начальство по этому поводу недовольно.

— Естественно. Давай дальше.

— Все живы.

— Это лучше.

— Террористы уничтожены.

— Кем?

— Не нами. Пулевые ранения из браунинга.

— Прокурора порадовал?

— Это он порадовал нас. Следователь нашел гильзы.

— Хороший мальчик. Еще что? Бойцов накормили?

— И разместили в гостинице. Кстати, там и для тебя «люкс».

— Отлично. Еще?

— Дежурный сказал, что звонил какой-то Свиридов Валерий Иванович. Это кто?

— В.И.? — Олег был поражен.

— Ну уж не знаю, «вэ и» или «ту сто четыре». Сказал — Свиридов.

— Ну, деревня! Это же В.И. Это эпоха! — Олег потряс руками. — Что сказал?

— Сказал, что звонил.

— Странно. — Олег задумался. «Разыскать здесь? С чего?» — Так что сказал?

— Мамочка, сосредоточьтесь, как говорит Тихомиров. Сказал, что звонил Свиридов. А кто это? — Увидев настороженность Олега, Гусаков встревожился.

— Очень хороший человек. И мой друг. — Олег соображал. — Номер не оставил?

— Оставил. — На четвертушке бумаги были блекло начертаны — напечатаны! — цифры. Дежурный выпендривался перед московским гостем.

— Где телефон? Ага, ладно, позвоним... — Олег сунул листок в нагрудный карман. — Так что с баранами?

— Что сначала?

— Повторение — мать учения.

— Хорошо. Докладываю. Первое и главное — заложники живы. Второе — террористы убиты. Трое. Четвертого нет. Как я сказал, он уложил своих подельников из браунинга и ушел по коллектору. Деньги ушли вместе с ним. Сейчас там работает кинолог с собакой.

— Пятьсот тысяч?

— Естественно. Приняты меры к розыску.

— Что нам о нем известно?

— Установочные данные. Есть фото. Твой Адмирал сейчас говорит с Москвой — напрягает коллег.

— Адмирал знает, что делать. Связи по области у Казакова есть?

— Выясняем. Фотография разослана. Правда, она старая — на момент получения паспорта. На квартире идет обыск.

— Тихомиров?

— У ложа больного. Опрашивает Никольского. Дополнительно.

— А не поговорить ли нам с вашим Костыриным? Блудливый пес наверняка не все сказал.

— Он такой же наш, как и ваш...

— Сочтемся славой. Так что? — Олег потянулся.

— В смысле?

— Костырина...

— Как скажешь.

Костырина привезли через двадцать минут. За это время Олег позвонил В.И., который его огорошил вестями не самыми радостными.

— Как у тебя? — Голос В.И. был тревожен.

— Нормально, а что?

— Да так. Слухи нехорошие.

Олег удивился: откуда В.И. знает о ситуации? Вроде далек он уже от Конторы.

— По каким коридорам ходят слухи?

— По высоким. — В.И. замешкался. — Если можно, расскажи, что случилось?

— А что случилось? Ты же, наверное, слышал.

— Чуть подробнее.

Зря расспрашивать В.И. не стал бы. Он был чужд праздного любопытства. Покинув стены Лубянки, он не позволял себе интересоваться даже вещами, в курсе которых был когда-то сам.

Олег насколько мог подробно рассказал о случившемся. Вкратце сообщил о самых последних событиях.

— В каком банке брали деньги?

— Это принципиально?

— Деньги в таких размерах — всегда принципиально.

Олег сказал.

— По-онятно... — протянул В.И. — Каковы шансы вернуть до конца дня?

— Фифти-фифти.

— Постарайся, чтобы первые фифти были больше вторых. — В.И. на что-то намекал. Но на что?

— Это принципиально?

— Да.

— Слушай, старик, мы с тобой знакомы не первый день. Что ты темнишь? Говори как есть. Ты же понимаешь, что у меня и без твоих загадок голова кругом...

— Именно потому, что мы знакомы не первый день, я тебя и разыскал. Мне стало известно, что ты кому-то на самом верху наступил на мозоль. Сейчас оттуда прошла команда тебя размазать.

— Меня? Ты в своем уме? Кому я мог наступить на мозоль? Спятил.

— Слушай старого жандарма. Я знаю, что говорю.

— Говори.

— Первое — отползай от расследования.

— Его ведет прокуратура.

— Знаю. Сам не лезь ни под каким видом. Местный начальник толковый?

Олег посмотрел на Гусакова.

— Даже очень.

— Проинструктируй, чтобы все, что получат его ребята, осуществляющие оперативное сопровождение, докладывали в копиях ему. Пусть хранит копии в своем сейфе.

— Допустим.

— Адмирал с тобой?

— А где ему быть?

— Пока при должности, оставь его там до конца расследования.