Бабло побеждает зло

– Эй, пацан, иди-ка сюда, – отвлекает меня от размышлений о моей тяжелой сиротской доле какой-то лысый тип, высовывающийся из окна внедорожника, – что за блядская парковка, ты не в курсе? Как мне теперь отсюда уехать, эта карта не работает нихера… Поди-ка сюда…

Его последние слова буквально выбешивают меня, да, я молод, но это не дает ему никакого права тыкать мне и обращаться ко мне «пацан». Он тычет парковочной картой в мою сторону, у него абсолютно пустые глаза и взгляд быдла, его огромные руки в наколках почти наполовину высунулись из окна машины. Он активно машет мне руками чтобы я подошел ближе.

– Any problems? А как ты вообще сюда заехал, дядя? – естественно, я остаюсь стоять на месте, я не мальчик на побегушках и меня страшно бесит, когда ко мне обращаются «пацан», пусть ищет пацанов у себя на районе.

– Шлагбаум был открыт, а по моей карте он не открывает, у меня гостевое…

Кажется, этот дятел заехал со своим гостевым на стоянку для членов клуба.

– Ресепшн тебе в помощь, папаша, прекрасные девы освободят тебя из этого чудовищного плена – кричу ему я, он морщится в ответ:

– Да ну нафиг, опять туда переться, выпусти меня по своей карточке, тебе что – сложно?

Я усмехаюсь его наглости, неужели он всерьез думает, что я буду бегать по парковке, по этому месиву из грязного снега и воды, в своих новых кроссовках за пять сотен косых по щелчку его пальцев:

– Пятерка….

Он внимательно смотрит мне в глаза:

– А ты часом, не охуел, мальчик? Я ж типа просил тебя бескорыстно помочь?..

Я беспечно улыбаюсь:

– Бескорыстная помощь всегда в итоге обходится дороже. Ресепшн тебе в помощь, дядя. А тебе не помешает пройтись, говорят, ходьба здорово помогает от геморроя и ранней импотенции…

Я поворачиваюсь к нему спиной показывая, что наш разговор окончен, но он окликает меня:

– Да хер с тобой, договорились… Просто влом тащиться…

Я оборачиваюсь к нему и вижу у него в руках пятитысячную купюру, он протягивает ее мне через окно машины:

– Давай быстрее, малой, меня баба ждет. Шевели булками… Запрыгивай в тачку, выпустишь меня по своей карточке… Докину тебя до метро…

Я слегка офигеваю, что-то не так, все это как-то неправильно, таких мудаков просто не бывает в природе, я подхожу к нему ближе, меня смущает его взгляд, он смотрит настороженно и его пальцы крепко сжимают руль, я не успеваю ничего сказать, как на меня сзади набрасываются двое, зажимают мне рот рукой и заталкивают в машину.

– Эй, что за херня? Вы охуели? Отец закопает вас живьем! – ору я, мне просто дико страшно, на пикап-тренингах нас часто учили разрыву шаблона, это когда человек совершает настолько нестандартные действия, что вводит ими другого человека в ступор. Обычно это используется для того, чтобы в момент замешательства, возникающего в этот момент, предложить человеку новый вариант поведения. Кажется, у меня только что произошел разрыв шаблона. На заднем сиденье два амбала зажимают меня с двух сторон так, что я не могу даже вздохнуть, один из них связывает мне руки:

– Выпустите меня немедленно, гандоны… – ору я и один из них отвешивает мне совершенно невежливую и весьма ощутимую затрещину:

– Заткнись, сучонок, – говорит мне он и заталкивает в рот кляп, у него совершенно равнодушный взгляд, словно я не человек, а неодушевленная вещь, мне становится так страшно, что мои зубы непроизвольно начинают стучать друг о друга.

Чего они хотят от меня? Будут требовать с отца выкуп? Заплатит ли им отец после того, как мы разругались с ним вдрызг и я послал его к черту? Я начинаю немного сомневаться в его родительской любви, но попробовать все же стоит. Я мычу и жестами показываю на кляп и один из них нехотя вытаскивает его:

– Будешь орать, я забью его тебе прямо в глотку, понял? – предупреждает он.

Я киваю:

– Да, понятно, я понял, позвоните моему отцу, он заплатит…

Один из них криво усмехается:

– А нам деньги не нужны. Ты конкретно накосячил, парень. Расплатишься своей шкурой…

Я холодею от страха, я привык, что деньгами можно решить все, все проблемы и траблы решаются с помощью денег, бабло всегда побеждает зло. Мне приходит в голову, что их нанял отец Кристины… Или дагестанцы, хотя не похоже, сработано слишком профессионально, явно не их уровень… А значит, остается только Валентин Сергеевич.

– Послушайте, отец заплатит, я не хотел, давайте договоримся, ребята – всхлипываю я и мне снова заталкивают кляп в рот.

– Не договоримся, малой. В этот раз тебе придется за все ответить самому. Такой большой мальчик, а все на отца надеешься…

Я всхлипываю от ужаса, животный страх липким потом выступил на моей спине, мне так страшно, что даже трудно дышать, я делаю судорожные вдохи, словно нахожусь глубоко под водой. В машине стоит мертвая тишина, я смотрю в окно, мы выехали из города и за окнами начались пролески, машина съезжает на проселочную дорогу, мы долго петляем по ней. Меня абсолютно покинули силы, я весь обмяк, как подтаявшее мороженое, все мои мышцы превратились в студень, мне так страшно, что, наверное, я не смогу даже сопротивляться. Все происходящее кажется мне нереальным, этого просто не может происходить со мной, этого не должно происходить со мной. Мне всего двадцать три, у меня впереди вся жизнь. Машина останавливается и меня вытаскивают из машины, нас ждут еще двое, они такие же, как эти – здоровые и неразговорчивые, они сидят прямо на комьях свежей земли, позади их вырытая яма.

– Наконец-то, чего как долго? – ворчат они, поднимаясь на ноги.

Я замечаю у одного из них сбоку кобуру пистолета, они хотят меня убить и закопать здесь, где меня никто никогда не найдет. Меня не станут даже искать, мои непутевые родители думают, что я свалил в Штаты на ПМЖ, у меня нет ни единого друга, который бы стал беспокоиться обо мне. Я исчезну, словно меня никогда и не было в этом мире. Так просто не должно быть! Я толкаю того, кто меня держит плечом, он падает от неожиданности, и я бегу изо всех сил, они бросаются за мной. Я ожидаю услышать выстрелы, но они не стреляют, в голове всплывает мысль, что человек не может услышать звука выстрела пули, которая его убивает, все происходит мгновенно. Я оборачиваюсь и вижу, что все четверо бегут за мной, я петляю по лесу и мои преследователи теряются из виду. После получаса изматывающего бега я в изнеможении прислоняюсь к стволу корявой сосны, ее ствол холодный и шершавый, я спиной ощущаю жесткие неровности ее коры, я быстро распутываю веревки, кожа на запястьях саднит и ноет. Мои преследователи никуда не делись, я точно знаю, что они от меня не отстанут, они загоняют меня как зверя, видимо, двое бегут сзади и двое обходят меня с обеих сторон, поэтому у меня нет ни одной минуты, мне нужно бежать иначе они найдут меня. Они совсем близко, я слышу их голоса:

– Эй, выходи по-хорошему, сучонок! Мы все равно тебя поймаем…

Я бросаюсь бежать дальше, мои новые Air Jordan стали совсем черными от налипшей грязи и насквозь пропитались водой, грязь скрыла их ярко-красный цвет. Мелькает совершенно ненормальная мысль, что теперь они безнадежно испорчены, как будто это вообще имеет сейчас какой-то смысл. Если они сейчас убьют меня, наверное, мне будет уже все равно.

– Вон он, вон там, слева! – слышу я совсем близко.

На лес надвигается темнота, я понимаю, что они выследили меня по моей белой куртке, я не раздумывая снимаю ее и остаюсь в тонкой футболке, мне дико, непередаваемо страшно, кажется, от страха я поскуливаю на бегу я загоняемый охотниками зверь. В моей крови бурлит адреналин, я ничего не вижу и не соображаю от страха. В голове стучит только одна мысль – если я сейчас остановлюсь, я умру, я должен бежать, пока у меня хватит сил.

Меня внезапно сбивают с ног, и я оказываюсь на земле, я абсолютно не чувствую холода, просто мое тело вдруг перестает принадлежать мне, я перестаю его чувствовать. Меня поднимают и ставят на колени, я вижу направленный на меня ствол:

– Хорошо бегает, пиздюк, – со злостью восклицает один из них, – я последний раз бегал такие кроссы только в армии… Надо кончить его прямо здесь…