Страница 34 из 54
Мы вышли в сад. Довольная Тайка семенила рядом. Под ногами захрустел гравий, и я невольно вспомнила, как чуть больше двух месяцев назад, в первый вечер в посольстве мы гуляли здесь с Анни. Улыбнулась.
За всеми заботами я немного отдалилась от дочери. Она давно переехала в свои покои, мы по-прежнему виделись каждый день, но проводили вместе очень мало времени. И, вообще, я слишком глубоко закопалась в бумажки. И совсем не заметила, как быстро прошла весна и наступило лето.
Сад преобразился. Кругом все зеленело, пели птицы, цвели цветы, набирали бутоны снежные розы, высаженные в большие и тяжелые кашпо.
Постоянная резиденция императора Абрегории располагалась гораздо южнее Яснограда, и снежные розы были любимыми цветами правящей семьи и символом императорской власти.
Черенки снежных роз, лепестки которых были покрыты тонкой серебристой пыльцой, можно было получить только из рук императора, в качестве особой милости. А попытка срезать черенок с подаренного куста каралась смертью.
В королевском замке тоже было несколько кустов снежных роз. Их получили наши предки в качестве подарка императорской семьи. Из уважения к традициям соседнего государства, у нас тоже был введен запрет на размножение этих цветов.
Сторожка Южина, прячущаяся в дальнем уголке сада, как и прошлый раз была похожа на сказочный домик, хотя теперь вокруг шумел зеленый лес. Я вспомнила как, увидев домик, восторженно Анни, как загорелись ее глаза, и снова улыбнулась.
Граф Шеррес не оставил свою дочь. Каждый вечер они вместе ходили в сад, в ту самую беседку, где он впервые увидела Абриту. Я знала по посольству шептались о том, что это нарушение приличий. Но нам было все равно. Тем более, Анни сопровождала ее новая няня и верная Катрила.
— Идемте же, ваша светлость, — поторопила меня Тайка. Я и не заметила, как остановилась и замерла, глядя из кустов на сторожку.
— Да-да, конечно, — я опомнилась и зашагала быстрее. Полюбоваться видами я смогу позже. Когда все закончится, у меня будет много времени на неспешные прогулки, любование красотами природы и на воспоминания.
Добравшись до сторожки мы замерли у закрытой двери. Тайка привычно выбила замысловатую дробь, которая вероятно должна была обозначить, что пришли свои, открыла дверь и посторонилась, пропуская меня в прохладную темноту.
Я вошла в избушку, мгновенно ослепнув после яркого дневного света. Заморгала, пытаясь скорее привыкнуть к темноте.
— Мама! — раздавшийся крик был полной неожиданностью. — Мама!
Лушка налетел на меня и с разбегу повис на шее. Он был таким большим и тяжелым, что я не удержалась бы на ногах и опрокинулась, если бы не Тайка, которая подтолкнула меня в спину, помогая устоять.
— Лушка, — выдохнула я, не веря своим ушам, — сынок!
Я обняла его изо всех сил и прижала, чувствуя, как глаза налились слезами.
— Мама, — он шмыгнул носом,— мамочка...
— Лушка...
Я хотела рассказать ему, как сильно я соскучилась, и как сильно рада видеть его здесь. Но не могла. Слезы лились беспрестанно, а в горле стоял ком. И все что я могла только прижимать его к себе, вдыхать его запах и чувствовать себя бесконечно счастливой.
— Я подумал, — в графа Шерреса была слышна улыбка, — что вы захотите увидеть сына до того, как уедете в замок Бокреев.