Страница 19 из 76
Глава 7
Когда я увидел князя Соболева, стоящего одиноко на кромке военного аэродрома, в душе что-то надломилось. Всего несколько дней прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз, но за это время произошло столько всего, что казалось, миновала целая вечность.
Когда я приблизился — робко, не зная, что сказать, — он сделал один стремительный шаг навстречу и прижал меня к груди.
— Я соскучился, внук, — тихо сказал князь.
И тогда я тоже его обнял. И только сейчас понял, почему при виде князя так защемило в груди: мне тоже его не хватало. Так сильно, что на глазах выступили слёзы.
— И я соскучился, дед.
Я впервые назвал его этим коротким словом, которым люди обычно пользуются не задумываясь, просто обозначая семейные узы, незримую связь, соединяющую их в силу кровного родства.
Но для нас с князем всё было иначе. Он это понимал, и я это понимал.
Поэтому отступив, Соболев молча сжал мои предплечья, и отпустил. Короткий контакт глаза-в-глаза закрепил чувство общности, возникшее между нами.
— Вы летите в Ямато, — сказал я.
Не нужно было задавать глупых вопросов: у князя за спиной — громадный имперский самолёт, с двуглавым орлом на фоне восходящего солнца на борту. Сам он, в парадном белоснежном мундире, с аксельбантами, с планками наград, с жестким, расшитым золотой канителью воротником.
— Официальное посольство ко двору Микадо, — щетка усов приподнялась, открывая в улыбке ровные белые зубы. — Подтверждение старых договорённостей, подписание новых полномочий.
— Микадо? — переспросил Фудзи. — Мой отец провозгласил независимость?
— По официальной версии, Нефритовый трон занял принц Сётоку, — сказал Соболев. — В связи с тем, что наместник Ёмэй утратил дееспособность. О независимости речь пока не идёт, — князь понизил голос. — Но принц решил вернуть титул, которым называли правителей в старые времена.
— Это гнусная ложь, — фыркнул Фудзи. — Мой отец не согласился бы расстаться с престолом, даже испуская последний вздох.
— Это политический ход, Константин, — в голосе князя был укор. — Ты это должен понимать лучше других.
— Знайте: Сётоку развяжет войну, как только почувствует, что может это сделать, — угрюмо предрёк Фудзи.
— Значит, наша задача — не дать ему испытать это чувство, — князь вновь улыбнулся — одними глазами, лицо его оставалось серьёзным.
— У вас есть план? — спросил я.
Удивительное дело: побывав во многих мирах, выполнив сотни миссий, я привык полагаться только на себя. Но сейчас, стоя рядом с этим человеком, я внезапно почувствовал огромное облегчение — от того, что могу разделить ответственность с кем-то ещё. И даже не так: в этой ситуации я даже не являюсь главным действующим лицом. И могу спокойно оставаться за кадром, пока другие играют гораздо более ответственные роли.
— Что значит один план перед лицом вечности? — философски пожал плечами Соболев.
Вот и вся моя уверенность…
— В Ямато вам будет грозить огромная опасность, — мрачно сказал Фудзи. — Сётоку не остановится ни перед чем. Он постарается уничтожить вас, как только вы окажетесь в воздухе, — он бросил красноречивый взгляд князю за спину. Туда, где пронзительно завывая двигателями, медленно и плавно, как чайный клипер, разворачивался громадный "Руслан".
— Ну, ты уж не списывай меня в утиль, — вот теперь князь улыбнулся по-настоящему. — Есть ещё порох в пороховницах.
И наконец я додумался посмотреть на ауру князя…
Солнце давно село, аэродром освещали яркие ацетиленовые фонари. И когда Соболев встал спиной к свету, у меня вырвался невольный вздох восхищения.
Князя окружала мощная белая аура. Она была такая яркая, такая плотная, что походила на громадные крылья феникса, раскалённые добела, раскинутые в тонком мире настолько широко, что мы, все трое, купались в ней, как в бездымных языках пламени.
— Это произошло после того, как я слился с Артефактом, — мысль была очевидная.
— Нас всех изменило это Слияние, — кивнул князь. — Я изменился. Ты изменился. И Кладенец — он тоже изменился. Стал мощнее. И в то же время…
— Более живым, — договорил я. — Кладенец нельзя более считать неодушевлённым объектом. Он сделался частью нас, неотъемлемой составляющей нашей семьи.
— То, что раньше было фундаментом, теперь стало самим скелетом, — согласился Соболев.
Фудзи смотрел на нас с восхищением.
— Честно говоря, я вам завидую, ребята, — обняв одной рукой за плечи меня, а другой — князя, он встал между нами и улыбнулся. — Не иметь ничего, и вдруг обрести такую силу…
— Наша сила — в плавках, — Колян, до того молчавший, выдал очередную совершенно непонятную для меня сентенцию. — Так что, как хотите, семпай, а я с вами, — и посмотрел на меня. — Прости, Вован, но…
— Всё в порядке, — я махнул рукой. — Мне тоже будет спокойнее, если вы будете присматривать друг за другом.
— Тогда я пойду, — Колян сжал меня в могучих объятиях, похлопал по спине. И также поступил с Фудзи. — Присмотрю за погрузкой э… дипломатической почты, — я усмехнулся. Ясно, какую "почту" он имеет в виду. — И ещё, — сделав несколько шагов по направлению к самолёту, телохранитель обернулся к нам. — Вы, двое, не делайте ничего такого, чего бы не сделал на вашем месте я. Лады?
Помахав на прощание рукой, Колян быстрым шагом направился к "Руслану".
— Но вы же не бросите нас с Курои просто так, князь. Вы же наверняка приготовили какой-нибудь сногсшибательный сюрприз.
Пока я подбирал слова, чтобы задать вопрос, Фудзи озвучил мои мысли.
Соболев улыбнулся.
— Пройдёмся, — предложил он, и заложив руки за спину, двинулся вдоль кромки взлётного поля.
Военный аэродром был громаден. Вдалеке, в конце взлётной полосы, высились тёмные, похожие на спины диплодоков, ангары. Дальше рядами стояли самолёты. Громадные транспортники, тяжелые бомбардировщики, юркие истребители. Меж ними сновали техники: некоторые машины готовили к взлёту, другие проходили послеполётное обслуживание.
Над серым асфальтовым полем стоял ровный гул — словно на охоту вылетело целое подразделение шмелей.
— Тебе удалось поговорить с Любавой? — спросил князь. Говорил он ровно, глядя в сторону. Но за этим деланным равнодушием крылось глубокое волнение.
Он знал её с детских лет, — напомнил я себе. — И любит, как родную внучку.
— С ней всё в порядке, — я тоже старался говорить спокойно. — Она здорова, полна сил и вьёт из Бестужева верёвки.
— А я всё думаю, — вмешался Фудзи. — Зачем графу было сидеть в том захолустном городке? Он чего-то ждал? Не мог решить, что делать с заложницей?