Геном Ифрита

Но как он там окажется?! При помощи следующей маски? Но ведь до этого ни один из артефактов не помог ему переместиться. И нет никакой гарантии, что очередная маска предоставит подобную возможность.

Зато Раджаб прекрасно помнил, что пустые глазницы змеи затянули его первым! Что это для него был открыт проход! Что Камиль всего-лишь последовал за ним!

Вывод, сделанный капитаном, был прогнозируем и закономерен: нужно спуститься в трюм, так, чтобы об этом не узнал Камиль, и вскрыть один из ящиков! Нужно хоть немного разобраться в том, что происходит в Махтанбаде!

О том, что эта затея может плохо закончиться, Раджаб старался не думать.

Как и о том, что если так разительно отличаются Камиль и падишах, то, вполне возможно, он сам, капитан «Марии» не будет иметь ничего общего с советником падишаха, оставленным для присмотра за Тианой и оказания ей помощи в случае нужды.

И вот, сегодня ночью Камиль уединится с Мессалиной. Не выйдет из её каюты до самого утра. Другого случая может и не представиться!

Равнодушно кивнув другу, словно давая понять, что его слова приняты к сведению, Раджаб, выждав еще полчаса после того, как судовладелец покинул мостик, перевел взгляд на второго помощника, заступившего на вахту час назад:

— Мне нужно кое-чем заняться, — пробормотал, выискивая предлог для отлучки. — Нужно сверить карты маршрута. Потом я хочу пару часов поспать. Шторм пошел на убыль, надеюсь, ты справишься с управлением сам.

Прикрепив к поясу переговорное устройство, передал второму помощнику бинокль:

— Посматривай время от времени. Что-то у меня подозрение, что навигационные приборы в последние дни начали сбоить.

— Я справлюсь, кэп, — второй помощник, заняв место Раджаба, поднес к глазам бинокль.

Капитан быстро сбежал по трапу на палубу. Оглядевшись по сторонам, удостоверился в том, что за ним никто не наблюдает. Открыл дверь, ведущую в трюм. Не останавливаясь, проследовал в дальний угол. Набрал на двери код. Быстро вошел в тёмное помещение и осторожно закрыл дверь, оставив небольшую щель. Тронул кнопку, включающую освещение.

Черные ящики, на которых все так же лежали маски, были на месте.

Все тринадцать.

Раджаб аккуратно снял маску с одного из ящиков, стоявшего ближе всего. Держа артефакт в одной руке, второй откинул крышку.

Схватил первую же попавшую под руку двустволку и бросил её на пол у ног.

Тотчас захлопнул крышку ящика и положил на неё маску.

Усмехнулся, довольный молниеносностью проделанного.

Посмотрел себе под ноги. Туда, где должна была лежать винтовка.

Огромная двухголовая змея медленно поднималась с пола. Она замерла, опираясь на палубу одним кончиком хвоста, и уставилась на Раджаба пустыми глазницами.

Уже чувствуя, как его начинает кружить в водовороте и затягивать в страшные черные дыры, капитан удивился тому, что змея улыбается.

По-крайней мере, именно так ему показалось.

Последней мыслью, промелькнувшей на краешке сознания, было сожаление о поступке, совершаемом столь необдуманно.

Но ни изменить что-либо, ни обернуть время вспять Раджаб уже не мог.

Он уже был советником падишаха, сидевшего в одиночестве в своих покоях и раздумывающего о том, что он будет делать, если что-то пойдет не так, как говорил Камиль, час назад скрывшийся во главе войска за стеной джунглей, сомкнувшейся едва падишах покинул предел Махтанбада.

Глава восьмая. Махтанбад

Раджаб сидел в покоях, отведенных ему во дворце падишаха и в который раз пытался осмыслить произошедшее в последние дни.

Он попытался отговорить Камиля, едва узнал о том, что падишаху предстоит отправиться на чужую войну. Но все доводы словно разбивались о глухую стену.

Камиль не уставал повторять, что если он откажет в помощи далекому соседу, падет защита печати Давида. Именно так сказала караван-баши избравшая его пери.

Еще неделю колодец, в котором заперто сердце ифрита, останется неприкосновенным. Ровно до той поры, пока не развеется окончательно магия владельца печати. А неделя — это очень много! Возможно, что этого времени хватит, чтобы добраться на край земли и одержать победу над неведомым врагом. И вернуться домой.

Ну а если нет — нужно подумать о том, чтобы попросить о помощи жреца огнепоклонников! Ведь по-сути, ифрит — порождение огня! И знаний жреца будет достаточно, чтобы создать защитное кольцо вокруг колодца.

— Ты ошибаешься, повелитель! — возражал Раджаб. — Ты чист душой и помыслами, а потому не желаешь видеть того, что происходит в Махтанбаде! Ты не допускаешь, что жрец может отказать нам в помощи!

— Он не откажет! — отмахнулся Камиль. — Жрец живет рядом с нами не первый год. Махтанбад давно стал его домом.

— Но защитить огнем сердце ифрита от посягательств духа огня?! — недоумевал советник. — Это невозможно!

— Вполне возможно, — рассуждал Камиль. — Вспомни тот день, когда загорелись лабазы на западной стороне Махтанбада и ветер понес пламя на восток. Ведь именно жрец подсказал нам, как прекратить пожар и не дать ему распространиться!

Раджаб помнил тот страшный день. Когда, послушав совет жреца, жители подожгли стоявший рядом еще не тронутый пожаром лабаз и при помощи магии пери, направили один поток огня навстречу другому. Огонь словно пожрал самого себя, и вскоре угас. Ну а лабазы погорельцев восстановили силами всех жителей Махтанбада.

— С тех пор прошло несколько лет, — вздохнул советник падишаха. — И я вижу, что жрец, пришедший в наш город в рубище дервиша, изменился. Вижу, как вокруг него собирается все больше мужчин и женщин. Как наши жители, всегда поклонявшиеся духам пустыни, готовы предать веру предков.

— Ты не прав, друг мой, — увещевал Камиль. — Всегда и всюду люди вольны сами решать, кого чтить и кому поклоняться. Огонь бывает милостив так же, как и злобен. И, может быть, если жители Махтанбада начнут чтить его наравне с духами песка, он защитит нас и поможет противостоять ифриту.

— Возможно, — задумался Раджаб. — Но доверять жрецу я бы не стал. Не могу объяснить, в чем дело, но я чувствую в нем черноту и злобу.

— Значит, тебе и предстоит принимать решение! — падишах понял, что спор может стать бесконечным. — Сейчас идем на площадь! Я обещал Тиане и поданным праздник и ничто не сможет его отменить!

***

Уже ближе к утру, когда Тиану унесли во дворец, потому как жена падишаха лишилась чувств прямо на площади, Раджаб решил еще раз попытаться воспрепятствовать походу.

Но через час на дворцовой лестнице появился Камиль, сообщивший жителям Махтанбада радостную весть о беременности их повелительницы.

Падишах дал воинам приказ седлать боевых верблюдов и быть готовыми покинуть город с восходом солнца.

— Я оставляю Тиану под твоим присмотром, — сказал Камиль советнику на прощанье. — У Махтанбада есть ровно неделя, чтобы я вернулся. И я непременно одержу победу и успею в срок.

— Ты не думаешь ни о жене, ни о будущем ребенке! — вспылил Раджаб.

— Именно о будущем сыне я и думаю! — ответил падишах. — Махтанбад поглотят пески, если я нарушу слово, данное предком! Погибнет всё и все! А так — у нас есть шанс спасти и соседа, и наш город! — считая, что все нужное уже сказано, Камиль развернулся и вышел из зала, рядом с которым в своих покоях мирно спала Тиана.

Раджаб последовал за падишахом.

Он наблюдал из окна своей комнаты за тем, как удаляется вереница боевых верблюдов и не знал, что в этот же момент провожает взглядом мужа и Тиана, которая вовсе не спала, как подумал Камиль, а слышала каждое слово в споре друзей.

«Быть женой падишаха не просто великая честь, но и огромная ответственность», — думала будущая мать. — «Долг всегда превыше желаний! А долг перед городом во стократ выше долга перед женой. И мне нужно только верить в то, что Камиль успеет вернуться в срок!» — Тиана бережно коснулась ладонями живота, нежно прошептала:

— Мы верим нашему отцу, правда, малыш?