Страница 28 из 61
— В Москву поедем, — сообщаю якобы легким тоном и принимаюсь суетливо убирать со стола.
— Когда?
— Не знаю, — будто мне это не важно. — Миша сказал, что закажет билеты.
— А в Москве что? — допытывается папа. — Снова восстановишься в своем университете?
— Угу, придется.
— Ну, — тянет мама. — Я даже рада, честно говоря. Будете рядом с нами. Не нужно будет мотаться.
Мельком улыбку ее ловлю.
— Ну да, — соглашаюсь я. — Только жить мы будет у Миши. Не знаю, как долго… Может, до следующего отъезда в Майами… Забыла спросить, когда у него следующий бой… И сама не помню уже… Читала же… Ладно, неважно, — отмахиваюсь от этих мыслей. — В любом случае, недолго пробудем вместе. Миша просто хочет восполнить потерянное время.
— Не нравится мне это. Ты не обязана у него жить, — озвучивает свое мнение папа. — Он угрожал тебе? Если обратиться к адвокату, любой суд защитит твои права, невзирая на факт сокрытия ребенка.
— Нет, пап, нет, — спешу остановить его жесткий тон. — Миша мне не угрожал. Попросил, — привираю, конечно. И очень сильно. Но мне кажется, в данном случае эта ложь оправданна. — Ни мои права, ни личные границы не будут нарушены, — сама в этом до конца не уверена и все же заверяю родных. — Поживем некоторое время просто, как соседи. Понаблюдаем за Егоркой. Миша считает, что у него должны быть оба родителя. И… Я с ним согласна, конечно же.
— Ты уверена? — в голосе папы не только настороженность, но и тревога отражается.
— Да, конечно, — киваю для пущего эффекта. — Главное, что нет больше этих разговоров о свадьбе и… — судорожно перевожу дыхание. — И всего такого прочего, — выдавливаю улыбку. — Миша принял мою позицию. Все, что было раньше… это… Это все в прошлом. Давно. Я довольна тем, как все сложилось. Лучше трудно представить! Теперь точно все будет хорошо. Все счастливы, спокойны, без мук совести.
Когда заканчиваю говорить, чувствую себя так, словно несколько километров непрерывно бежала.
— Я переволновалась, — поясняю с улыбкой. Обмахиваю себя ладонями, словно это поможет снизить подскочившее давление и обеспечить мои легкие достаточным количеством кислорода. — Но все закончилось идеально.
— Присядь, присядь, — подходит ко мне мама. — Ты еще и кофе на ночь напилась? — спрашивает строго. Словно кофеин способен вызвать все эти проблемы. — Держи воду.
— Спасибо, мам… Все нормально, правда, — снова улыбаюсь.
— Ну, и хорошо, — кивает та.
Даже папа наседать прекращает. Можно расслабиться. Только почему-то не получается. Вопреки всему, в груди разрастается беспокойство. Но причину ему я пока осознать не могу.
26
Полина
Уже две недели мы с Егоркой находимся в Москве и живем в доме Тихомирова. Как оказалось, квартиру он давно сменил. Новая — совсем другая, поражает своими размерами. Высота потолков не меньше четырех метров и окна во всю стену, конечно же, не могут не впечатлить. Но радуюсь я совсем другому. Тому, что не приходится сталкиваться с воспоминаниями в старой квартире. А они были бы, я знаю. Здесь же я свободно передвигаюсь по всем помещениям. Ничего не вызывает каких-то особых эмоций.
— Спасибо, что ты никому не сказала о том, что я знала о Егорке. Но, блин, мне кажется, они не поверили, — говорит Мира, пока я выкладываю в стеклянную форму нарезанные тонкими пластинами помидоры.
Рецепт запеканки специально у Мишиной мамы просила. Надеюсь, у меня получится, и ему понравится.
— Молчат, и хорошо, — отзываюсь я.
— Все равно как-то неприятно… — Мира морщится.
— Да ну, не выдумывай. Тетя Полина и дядя Тимур нормально себя ведут. Никакого неприятия с их стороны даже я не чувствую. А к тебе так тем более, — улыбаюсь больше по привычке.
За два прошедших года научилась это делать напоказ, каким бы ни было настоящее внутреннее состояние. Заставлять других волноваться, будь то Егорка, Мира, папа, мама или Саульские — ни к чему.
— Ну, может, ты и права… Я просто, кажется, все это время с ужасом ждала, когда эта тайна откроется. Готовилась к армагеддону! Но, признаться, все не так страшно, как я ожидала.
Я киваю, потому что сказать ничего не могу.
Отправив запеканку в духовку, быстро убираюсь и приглашаю Миру в гостиную. Все еще немного странно себя чувствую, распоряжаясь в Мишиной квартире. Но он ведь сам велел считать это место своим домом.
— Так ты будешь переводиться обратно? — спрашивает подруга чуть позже, пока смотрим фильм. — Мне кажется, нет смысла вообще.
— Почему это?
— У Миши в ноябре тренировочный лагерь стартует. Даже в конце октября, по-моему. Не думаешь же ты, что он к тому времени наиграется в отца? Уверена, что захочет, чтобы вы с Егоркой летели с ним в Майами.
Я хмурюсь. Мира, безусловно, тот еще предсказатель, но доля истины в ее словах все же есть.
— Ничего подобного мы не обсуждали, — говорю я. — Думаю, какой бы сильной моя вина не была, Миша должен понимать, что у меня своя жизнь есть, и ездить за ним по миру я не могу. Не обязана.
Подруга задерживает на моем лице какой-то странный взгляд и снисходительно буркает:
— Ну-ну… Думай.
— Что ты хочешь сказать?
— Ты такая наивная, Полин! Это в тебе неискоренимо.
— Да почему наивная, Мир? Ну не заставит же он меня? — возмущаясь, повышаю голос. — Сейчас Миша никакого влияния на меня не имеет. Даже если он и попросит лететь с ним в Майами, я имею право отказаться.
— Угу-угу… Полетишь, как миленькая, принцесса Аравина!
— Никуда я не полечу! Вот не выдумывай, Мирослава Тимуровна!
— Ты, Полина, похоже, забыла про Мишино умение правильно подходить к тому, что он хочет получить.
— Да что ты? А ты забыла, что я ему уже отказывала. Причем, находясь в куда более явном уязвимом положение.
— Пфф… Тогда ты его просто застала врасплох — вот это признаю. Не ожидал он, что ты в последний момент соскочишь.
— Кажется, я поспешила с выводами! Я по тебе совсем не скучала, Мирочка!
— И эта фраза сейчас только подтверждает, что ты сама себя обманываешь!
Ответить не успеваю. Вздрагиваю, когда открывается входная дверь. Почти сразу же пространство прорезает звонкий голос сына.
— Еще пойдем?
Тихомирова, как обычно, не слышно. Наверное, ответ положительный. Егорка начинает допытываться:
— А когда?.. Скоро?.. Завтра?.. Да!
Я поднимаюсь и машинально отряхиваю одежду. Как ни стараюсь контролировать сердечный ритм, он сбивается. Особенно, когда Миша заходит в гостиную, и мы встречаемся взглядами. Лишь на мгновение, потому что я сразу же увожу свой. Не могу выдержать того, что неизменно вижу в глубине его глаз.
Он меня ненавидит.
Я всеми силами пытаюсь наладить отношения. Готовлю на всех, интересуюсь настроением, сама что-то рассказываю. Но взгляды, которыми Тихомиров меня каждый раз одаривает, красноречивее любых слов свидетельствуют: ничего не изменилось. И, кажется, не изменится никогда. Потепление между нами невозможно. Он меня не прощает.
— Привет, мамочка!
— Привет, сынок! — поднимаю малыша на руки и заглядываю в его счастливые глаза. — Как ты провел день?
— Круто! — выкрикивает Егорка.
А я, не задумываясь, поддерживаю:
— Бомба?
— Бомба! — повторяет сын и смеется.
И снова удостаиваюсь этого тяжелого Мишиного взгляда. В груди заламывает так, будто там какой-то физический непорядок случается. Причем все сразу воспаляется — и сердце, и легкие, и нервные волокна.
— Так, ладно, мне пора, — подскакивает Мира, не дожидаясь окончания фильма. — Всем пока!
Так же быстро идет в прихожую. Я, прижимая Егора, спешу проводить, потому что возникает впечатление, что она не собирается дожидаться.
— Завтра встретимся? — спрашиваю, когда подруга уже обувается.
— Ну, да… Наверное… — бросает рассеянный взгляд. — Наберешь мне. Все, не скучайте!
Дверь громко хлопает, и мне приходится возвращаться. Перевожу дыхание, натягиваю улыбку и иду.