Страница 24 из 41
— А у тебя есть совесть?! — закричала я и кинула ему в лицо фотографии.
Унимая дрожь в губах, я слежу за тем, как Богдан кривится в лице и окидывает меня презренным взглядом.
— Да пошла ты. — выплюнул он и, фыркнув себе под нос, вышел из комнаты, хлопая дверью.
Когда осталась одна, я подобрала фотки и разорвала их в клочья, будто если избавлюсь от них, то все изменится и не будет ни какой беременной Светы, ни сладкой парочки, обнимающейся и улыбающейся мне.
Глава 29
Мне понадобилась ровно неделя, чтобы прийти в себя и отправиться в «MediaScope» на работу. Но не для того, чтобы приступить к своим прямым обязанностям, а написать заявление на увольнение.
Иначе быть не может. Видеть Глеба и работа под его руководством — не представляется мне возможным. Он врал мне. А я верила. У этого человека, с которым я готова была сбежать, была девушка, которая скоро родит их общего ребенка — о чем тут еще говорить?
Я захожу и молюсь, чтобы Глеба не было в офисе — оставить заявление на столе и исчезнуть было бы самым лучшим вариантом. Но приблизившись у его кабинету, я услышала его голос.
Вздрогнула.
Глубоко вдохнула и на выдохе повернула дверную ручку.
Все будет хорошо. Главное, долго не смотри ему в глаза…
— Ээ, давай я тебе перезвоню. — быстро завершил разговор Глеб, когда увидел меня в дверях. — Таша, наконец-то…
Он отложил телефон и бросился ко мне. Его руки прикоснулись к моим плечам и попытались прижать к себе. Я отстранилась и ответила ему холодным взглядом.
— Руки… Убери. — сглотнула я, заставляя держать себя в рамки крайнего равнодушия.
— Что случилось? — настороженно спросил Глеб и взглянул на лист бумаги, который я ему протянула. — Что это?
Его глаза пробежались по первым строчкам, и полные удивления посмотрели на меня.
— Заявление? Это он тебя заставил? — с досадой подумал он и разорвал бумагу. — Мы что-нибудь обязательно придумаем, Таша.
Я знала, что примерно так и будет. Поэтому потянулась к сумочке и достала оттуда второй лист с заявлением и протянула его Глебу.
— Не заставляй меня писать в третий раз. Это мое обдуманное решение. — чеканю я безэмоционально, чем вызываю в Глебе возмущение.
Он выхватил мой лист и разорвал его в клочья — ровно так, как я рвала компрометирующие фото неделю назад. Усмехнулась про себя и закрыла глаза.
— Да посмотри же на меня! — он обхватил мое лицо. — Не верю своим глазам, что с тобой?
— Нет, это я тебе не верю. — прошипела я, глядя ему в глаза. — Больше не верю.
Внутри все заныло. Мне больно. В его взгляде отчаянно бьется непонимание и чувство несправедливости, он готов бороться до последнего, но как же это бесполезно…
— Я все знаю, Глеб.
— Что ты знаешь? Что наговорил тебе твой муж? Да, я прям представляю… — нездорово посмеялся Глеб и развел руки в эмоциях в стороны и плашмя ударил их о бедра.
Он взял со стола графин и плеснул воды в стакан.
— Присядь и выпей. — кивнул он на стул. — Ну же, Таша… Я все сейчас тебе объясню.
Не нравится мне его последняя формулировка. Объясню — или промою мозг? К чему я вообще задерживаюсь здесь, слушаю его? Неужели хочу вновь обманываться, а потом страдать?
— Говори. У меня есть пять минут. — взглянула на часы, хотя даже не всматривалась в цифры.
Я услышала, как вздох облегчения вырвался из его легких — он подумал, что я дала ему шанс.
— Послушай, Света — моя бывшая девушка. И мы действительно с ней встречались. Но ребенок — незапланированная вещь…
— Вещь? — поморщилась я.
— Я хотел сказать, что мы не планировали его, получилось все случайно. Так бывает.
— И что с того? Ты скрыл это от меня. Зачем?
— Но ведь это всего лишь ребенок, Таша… Как он может помешать? Есть или нет, какая разница?
Внутри все начало закипать… Каждое слово оставляло ожог на сердце, в котором еще живы горькие воспоминания о моем ребенке.
— Как же я в тебе ошибалась, Глеб.
— Это из-за ребенка, да? Таша, милая, послушай… Он будет жить со Светой после рождения, и нам никак не помешает. Сейчас Света бесится, но я четко ей сказал, что сделаю тест на отцовство, потому что не уверен, что это вообще мой ребенок.
Боже, неужели это и вправду говорит Глеб? Я резко встала и скинула его руки, которые пристроились на коленях. Сейчас мне они казались грязными, а прикосновения неприятными.
— Знаешь, Богдан не сказал о тебе того, что сказал ты о себе сейчас… Мне противно, Глеб. Противно даже смотреть на тебя, ни то, что слушать. Это же твой ребенок, как ты можешь говорить так?
Нет. У нас разные дороги, разные пути. Мы совершенно разные и не понимаем друг друга. Глеб еще что-то пытается мямлить в оправдание, но я обрываю его.
— Надеюсь, ты все же одумаешься и не будет слишком поздно. — отстраненно сказала я. — Между нами все кончено, думаю, ты сам прекрасно это понял. Все твои слова-мишура… Красивая, вдохновляющая, но после праздника, все это ни к чему. Мусор.
Я бросила прощальный взгляд в Глеба, который был в растерянности, и направилась к выходу.
— Ты вернешься к нему? К этому тирану? — прилетел в спину вопрос, который заставил остановиться. — Не стоит ли тебе одуматься, пока не стало слишком поздно?
— Теперь это не твое дело. — обернулась я и тихо, но четко ответила.
— Приятно быть чьей-то куклой? А как же все-то о чем-ты рассказывала? То есть этот «ангел» заслуживает твоего прощения, а я такой урод — с пинка в пропасть, да?
— Замолчи.
— Нет, я не буду молчать. — Глеб приблизился, и я заметила, как в его глазах разгорается огонек. — Больно слышать правду, Таша? Всю жизнь будешь бегать у этого козла на побегушках и закрывать глаза на его скотское поведение, это не противно?
Хлесткая пощечина отпечаталась красным пятном на щеке Глеба. Моя ладошка тоже загорелась, и я прислонила ее к холодной стене.
С каменным лицом я молча смотрела на Глеба сквозь пелену, застилающую глаза. Мне больше нечему ему сказать. Итак, наш разговор перешел все границы.
Из его кабинета я выбежала с кровоточащей раной в сердце, утирая слезы, которые обжигали раскрасневшиеся щеки.
Глава 30. Богдан
После моего вопроса о самочувствии Таши, доктор Бурно вздохнул и снял очки. Я напрягся, ведь его сожалеющий взгляд не сулил ничего хорошего.
— Боюсь, она вновь пошла по бесконечной спирали….Варится в своем соку и начинает съедать себя. Это плохо.
— На сколько? И какие действия?
Доктор прочистил горло и сложил пальцы в замок.
- Богдан Олегович, скажу вам прямо. Здесь два варианта. Ваша жена убивает себя медленно, но верно или… это делает кто-то другой. — он многозначительно посмотрел на меня. — И вы должны прекрасно понимать, что я практически бессилен во втором варианте.
— Мх… — я набрал воздух в легкие и загрузился.
Доктор почти прямым текстом намекает о моем пагубном влиянии на ее самочувствие.
— Мы все должны помогать ей, иначе… Во второй раз она может не выкарабкаться без разного рода жертв и скажем «побочных эффектов». Надеюсь, вы понимаете меня?
— Да-да… — встряхнул головой и протянул руку. — Я понял, спасибо вам.
Доктор попрощался и покинул мой кабинет. Я же от таких плохих новостей сразу вцепился графин, желая плеснуть в стакан себе чего-нибудь покрепче. Потом передумал, расстегнул верхние пуговицы на рубашки, которые давили и закатал рукава по локоть. Невероятное напряжение не хочет отпускать меня, но несмотря на это я все же решаюсь заглянуть к жене.
Таша уже которой день не высовывает нос из комнаты. Я знаю, что она уволилась. Водитель сразу доложил мне, куда и зачем она ездила. И я подумал «хорошая девочка», «наконец, одумалась»… Но то, что она после опять закроется — вот на это я точно не рассчитывал. Опять это холодное равнодушие, безжизненный взгляд и апатия ко всему живому и неживому… Разве этого я добивался? Конечно, нет!