Леди в озере

Мы познакомились – кто бы мог подумать – в школьном любительском радиоклубе. И быстро выяснили, что оба испытываем глубочайшее восхищение перед Эдвардом Р. Марроу[16], чьи репортажи из Лондона во время войны произвели на нас огромное впечатление. До этого я никогда не встречал девушки, которой бы хотелось поговорить о Марроу и журналистике, тем более такой хорошенькой девушки. Это было как с первым увиденным тобой великим произведением искусства, ошеломившим тебя, как с тем прочитанным романом, который остается в памяти на всю жизнь, даже если другие оказались намного лучше. Я лишь с трудом заставлял себя не глазеть на нее с раскрытым ртом.

Появление Мэдди в нашем любительском радиоклубе оказалось первым и последним – она думала, что там собираются люди, интересующиеся художественным словом и радиожурналистикой, а не неудачники, которым нравится гонять балду. Она переключилась на школьную газету, быстро заполучила в ней собственную колонку и начала общаться со считающими себя крутыми и понтовыми ребятами и девушками из нееврейских семей, включая Аллана Дерста. Понятное дело, Моргенштерн не могла иметь с ним серьезных отношений, но ее родителям хватило ума не мешать ей крутить школьный роман. Я слыхал, они даже пригласили его родителей к себе домой на шаббат. Мать Аллана была известной художницей, писавшей огромные абстрактные картины, которые выставлялись в музеях, а отец – умелым портретистом, специализирующимся на богатых балтиморских вдовах.

Аллан бросил Мэдди прямо накануне выпускного бала. Я нашел ее плачущей в пустом классе, и когда она разоткровенничалась со мной, счел это честью. И предложил, чтобы она пошла на бал со мной.

– Что может стать для него большим оскорблением? – вопросил я, гладя ее по спине почти так же, как делал бы это с младенцем, которому надо помочь отрыгнуть. Ладонь скользила при этом по застежке бюстгальтера, что стало для меня самым ярким эротическим опытом из всех, что были до тех пор.

Она согласилась с моим планом с готовностью, от которой почти защемило сердце.

Я купил ей наручную бутоньерку с самой дорогой орхидеей, которую только можно было раздобыть в Балтиморе. Она отлично играла роль моей девушки, не обращая внимания на Аллана, который явился на бал один, и смеясь над моими шутками, как будто я Джек Бенни[17]. Один раз Аллан подошел к ней и пригласил на танец, «вспомнить старые добрые времена». Мэдди склонила голову набок, как будто тщилась припомнить, о каких таких старых добрых временах идет речь, затем сказала:

– Нет, нет, я предпочитаю провести этот вечер с моей парой.

Я кружил ее в танцах, чувствуя себя молодым Фредом Астером[18]. Если вдуматься, Астера нельзя назвать классическим красавцем. Не был он и таким уж высоким, не был атлетом. Но он был Астером.

Когда я вез ее домой в «Бьюике» моего отца, она придвинулась ко мне и положила голову на плечо. И призналась, что хочет стать настоящим писателем, писать стихи и художественную прозу, что показалось мне таким же волнительным, как и поцелуй, самый настоящий поцелуй, когда я высадил ее у двери дома. Вернувшись в машину, я обнаружил, что цветок с бутоньерки отвалился от ленты. Быть может, его аромат был всего лишь обычным ароматом орхидеи, но у меня было такое чувство, будто это отличительный запах Мэдди, присущий ей одной и такой же необыкновенный, как ее приглушенный хрипловатый голос. Мэдди никогда не жаловалась и вообще не вела себя как девчонка. Она была полна достоинства, в ней было что-то царственное, и в представлении на Пурим она всегда играла царицу Эсфирь[19].

Я позвонил ей через три дня, чтобы пригласить в кино, уже на настоящее свидание, посчитав, что три дня – это самое оно. Не слишком навязчиво и не слишком отстраненно. В духе фильмов с Фредом Астером.

Ее тон был вежлив, но в нем звучало недоумение.

– Уолли, с твоей стороны очень мило побеспокоиться обо мне, – сказала она. – Но со мной все в порядке.

Не прошло и года, как она обручилась с Милтоном Шварцем, высоким, волосатым, старше ее – ей тогда было восемнадцать, а ему двадцать два, и он уже закончил первый курс школы права. Я присутствовал на свадьбе, и это было все равно что смотреть, как Элис Фей[20] убегает с Кинг-Конгом.

После этого я не думал о Милтоне Шварце почти двадцать лет и вдруг столкнулся с ним в раздевалке нового теннисного клуба, единственном месте, где мне было удобно заниматься спортом перед работой, поскольку клуб поблизости от Телевизионного холма. У нас хорошо получалось играть друг с другом, и было очевидно, что Милтону нравится иметь в приятелях знаменитость. Прошло совсем немного времени, когда он пригласил меня на ужин к себе домой.

– Ничего особенного, – сказал он. – Будет только жена и, возможно, соседи. Приходи с кем хочешь.

Мы с Беттиной вот уже два года как развелись, и хотя я встречаюсь с женщинами, серьезных отношений нет. И я решил явиться на ужин в одиночестве, как Аллан на том выпускном балу. Милтон знал, что я учился в той же старшей школе, что и миссис Шварц, но сказал, что жена никогда не говорила с ним обо мне. Известие о том, что Мэдди никогда не хвасталась нашим знакомством, не деморализовало меня – напротив, я счел, что это хорошо. Раз никогда не говорила своему мужу, что знает меня, значит, время от времени предается фантазиям о том, что могло бы быть. Сидя за кухонным столом с чашкой кофе, держа в руке горящую сигарету, она заново переживает тот бал и мой телефонный звонок три дня спустя и кусает локти из-за того, что не сказала «да». Темные волосы наверняка преждевременно поседели, осиная талия осталась в прошлом, и теперь она растолстела и обрюзгла. Оказалось, это не так, но я представлял ее себе именно такой.

Я удивился, обнаружив, что в доме подают только кошерную еду. Никогда специально не дистанцировался от иудаизма, но телеперсона вроде меня должна находиться на одной волне со своей аудиторией, а моя аудитория по большей части состоит из христиан. Ничего не поделаешь, если на тебя смотрят как на оракула, считают авторитетом, то приходится чем-то поступаться. Впрочем, Шварцев никак не назовешь ортодоксальными евреями, и насколько я могу судить, их единственной уступкой иудаизму стал отказ смешивать молочное с мясным. Я был немного шокирован тем, что они говорили о более религиозных евреях, живущих в районах южнее, на Парк-Хайтс-авеню. Явно смотрели на них свысока. Если хотите знать мое мнение, нет больших антисемитов, чем евреи, принадлежащие к среднему классу.

Но мы не так уж много говорили об иудаизме – беседовали о политике, и Шварцы и их гости неизменно прислушивались к моим суждениям, как бывает всегда. Мы посмеялись над последним ляпом Агню, его речью в Геттисберге, показавшей, что он не в курсе, какая из сторон победила в той битве[21]. К тому моменту, когда после ужина мы принялись пить бренди, все уже были настроены благодушно и болтали без всяких церемоний. И я решил, что не будет вреда, если я припомню тот выпускной бал и последующий отказ Мэдди пойти на свидание со мной.

И она стала отрицать. Заявила, что я ей не звонил.

Да, она подтвердила, что на балу мы были вместе, но категорически утверждала, что я никогда ей не звонил. Хотя я точно знаю, что звонил.

– Потому что я, конечно же, пошла бы на свидание с тобой! – сказала она, приведя это в качестве аргумента правильности своей версии событий. Но не смогла не добавить ложку дегтя: – Хотя бы из вежливости.

Однако с чего ж так раскипятилась? У нее определенно не было оснований так злиться.

На крыльце я дважды, нет, трижды роняю ключи, прежде чем наконец войти. Все никак не могу взять в толк, почему Мэдди была настроена так враждебно. Может, потому, что поняла, что я вижу ее насквозь? Пусть теперь у меня нееврейская фамилия, в глубине души я остаюсь еврейским пареньком, меж тем как Шварцы с их двумя наборами посуды – всего лишь суррогат. Все в их доме имеет одну цель – пустить пыль в глаза.

16

Эдвард Роско Марроу (наст. имя Эгберт Роско Марроу) – легендарный американский телерадиожурналист и общественный деятель.

17

Джек Бенни (наст. имя Бенджамин Кубельски; 1894–1974) – американский комик, актер радио, кино и телевидения, музыкант; один из самых известных в мире конферансье.

18

Фред Астер (наст. имя Фредерик Аустерлиц; 1899–1987) – звезда Голливуда, один из наиболее знаменитых актеров киномюзиклов.

19

Пурим – иудейский праздник в честь избавления евреев от истребления персами в V в. до н. э.; одну из ключевых ролей в этом сыграла героиня Ветхого Завета Эсфирь, жена шахиншаха Артаксеркса I.

20

Элис Фей (наст. имя Элис Джин Лепперт; 1915–1998) – американская кино- и радиозвезда, певица.

21

Битва при Геттисберге – переломное сражение Гражданской войны в США, прошедшее в июле 1863 г. в штате Пенсильвания; армия Севера одержала в ней победу, как и во всей войне.