Леди в озере

– А ты, Мэдди, устроилась неплохо.

Неплохо? Неплохо?

– Только представь себе, где бы ты сейчас была, если бы вышла замуж за того малого, за Дерста. Он работает копирайтером.

Она ответила, что после окончания старшей школы ни разу не встречалась с Дерстом-младшим, что было правдой. А затем добавила, что знает о его работе из информационного листка с новостями о выпускниках Парк-скул, что было неправдой.

– Я не слыхал, что в старшей школе у тебя была большая любовь, – заметил Милтон.

– Это потому, что ее не было, – ответила Мэдди тоном более резким, чем хотела.

К одиннадцати часам они попрощались с гостями, подвыпившими и нетвердо держащимися на ногах, уверив их, что встречу надо непременно повторить. Милтон рухнул в кровать, сваленный с ног выпивкой и обилием положительных эмоций. При обычных обстоятельствах Мэдди предоставила бы уборку девушке, которая приходила в их дом по пятницам. Оставить после ужина посуду невымытой – не преступление, если ты ее сполоснула, – хотя Тэтти Моргенштерн никогда не оставляла в мойке даже одной-единственной невымытой вилки.

Но сегодня Мэдди решила, что уберет все сама.

В прошлом году кухня была обставлена и оборудована заново. Мэдди так гордилась, когда модернизация была завершена, так радовалась новым кухонным приборам, но радость быстро сошла на нет. Сейчас переоборудование казалось бессмысленным, бесполезным. Зачем было это затевать, кому нужна вся эта встроенная новейшая техника? Ведь она нисколько не экономит время, хотя изменение конфигурации шкафов и полок и помогает хранить отдельно и не смешивать два набора посуды.

Уолли выразил удивление, когда во время подачи на стол салата узнал, что в доме едят только кошерные блюда; тем самым они отдавали дань традициям, в которых был воспитан Милтон. У них было два набора посуды, они никогда не смешивали молочное и мясное, не ели свинину, а также моллюсков и ракообразных – не так уж сложно, и Милтон доволен. Его преданность вполне заслуженна, говорила она себе, промывая хрусталь со средством для мытья посуды и вытирая хороший фарфор.

Повернувшись, чтобы выйти из кухни, она задела локтем бокал, сушившийся на мойке. Тот упал на пол и разбился.

Полагается разбить стакан[12].

О чем ты?

Неважно. Я все время забываю, какая ты дикарка.

На уборку всех осколков с помощью веника и совка ушло еще пять минут. Когда закончила, было уже почти два ночи, но она все равно долго не могла заснуть. Мозг лихорадочно работал, перебирая несделанные дела. В ее настоящем не было таких дел, все то, что она не сумела сделать, относилось к тому времени двадцать лет назад, когда она познакомилась с Уолли – и со своей первой любовью, о коей мать так никогда и не прознала. Тогда она поклялась, что станет – кем? Творческой личностью, самобытной и плюющей на общественное мнение. Она – они – станут жить в Нью-Йорке, в Гринвич-Виллидж[13]. Он обещал. Собирался увезти ее из скучного чопорного Балтимора ради жизни, полной страсти и посвященной искусству и приключениям.

Все эти годы она старалась не думать о нем. Но теперь он вернулся. Как пророк Илия, явившийся на Седер Песах[14] за оставленным для него вином.

Мэдди заснула, пытаясь высчитать наилучшее время для того, чтобы уйти от мужа. В следующем месяце у нее день рождения. Может, в декабре? Нет, в праздники нельзя, хотя Ханука[15] и не относится к тем праздникам, которые важны. Февраль? Нет, слишком поздно. Январь тоже не годится, это было бы насмешкой над традицией новогодних обещаний. 30 ноября, решила она. Она уйдет 30 ноября, через двадцать дней после своего тридцать седьмого дня рождения.

Полагается разбить стакан.

О чем ты?

Неважно.

Однокашник

Я сжимаю руль новенького «Кадиллака», говоря сам с собой всю дорогу от дома Мэдди до своего, хотя это и недалеко: через Гринспринг, мимо Парк-скул, нашей альма-матер – хотя в наше время она находилась в другом месте, – затем правый поворот на Фоллз-роуд и наконец вверх по склону холма Маунт-Вашингтон. Разговариваю сам с собой, как это делают тренеры, хотя в школе я никогда не состоял ни в одной из спортивных команд – меня не брали никуда даже в качестве мальчика на побегушках. Соберись, Уолли, соберись.

В моем сознании я всегда остаюсь Уолли. К Уоллесу Райту все относятся с почтением, включая меня самого. Я бы не посмел разговаривать с ним так, как говорю с Уолли.

Боюсь пересечь центральную полосу и столкнуться со встречной машиной, а может, произойдет и что-нибудь похуже. Ведущий WOLD арестован за ДТП со смертельным исходом неподалеку от его дома на северо-западе Балтимора.

– Журналист не может закончить свою карьеру, попав в заголовки новостей, Уолли, – говорю я себе. – Соберись.

Если полицейский остановит меня, это будет почти так же скверно. Ведущий WOLD арестован за вождение в пьяном виде. Новостью это станет только потому, что в деле замешан ведущий программы новостей. Кто время от времени не садится за руль под мухой? Но полицейский также может отпустить меня и даже попросить автограф.

Интересно, где Мэдди научилась так пить? Думаю, все дело просто-напросто в практике. А у меня никогда не было возможности выработать привычку пить коктейли, поскольку я редко приезжаю домой позже восьми, а на следующий день надо быть на работе к девяти и в полдень выходить в эфир. Такой распорядок дня не располагает к потреблению спиртного. И не годится для семейной жизни.

В полночь на Маунт-Вашингтон так темно, так тихо. Как я мог не замечать этого раньше? Единственный звук – хруст осенних листьев под колесами машины. К тому времени, когда я медленно еду по Саут-роуд, мне уже кажется, что разумнее всего припарковаться на обочине, не пытаясь заехать на подъездную дорогу, не говоря уже о гараже.

Почему я оставался у них до столь позднего часа? Разумеется, не из-за беседы, которую определенно нельзя было назвать такой уж интересной. А потому, что не каждый день выпадает возможность показать своей первой любви, какую большую ошибку она совершила.

Если бы сегодня утром вы спросили меня – а люди спрашивают меня о многом, и вы бы удивились, узнав, каким авторитетным оракулом я слыву, – я бы совершенно искренне ответил, что никогда не думаю о Мэдди Моргенштерн.

Но, увидев ее на пороге, я понял, что она всегда была со мной, что именно она всегда была моей аудиторией. Она находится рядом, когда с понедельника по пятницу с полудня до двенадцати тридцати я выхожу в эфир, ведя дневной выпуск новостей. И вечером по средам, когда я веду передачу «Райт спешит на помощь». Когда мне выпадает возможность вести вечерние новости вместо Харви Паттерсона, работа которого когда-нибудь достанется мне, Мэдди каким-то образом удается совмещать в одном лице и себя семнадцатилетнюю, и себя нынешнюю, домохозяйку, живущую в пригороде и, переделав домашнюю работу, сидящую у себя дома с чашкой кофе, смотря шестой канал и думая: Я могла бы быть сейчас миссис Уоллес Райт, если бы сделала правильный выбор.

Она остается моей аудиторией, даже когда я накладываю на лицо клоунский грим, чтобы играть роль Донадио, печального и всегда безмолвного клоуна, благодаря которому я и стал телеведущим на WOLD-TV.

Я работал на радио, где меня ценили из-за красивого баритона, но считали нетелегеничным. Роль Донадио давала мне лишние 25 долларов в неделю. Единственным условием было то, что я не должен никому говорить, что исполняю эту роль, и я помалкивал, делая это с превеликим удовольствием.

Как-то в субботу, когда я снимал с лица грим, поступила новость об убийстве полицейского, а из репортеров на студии оказался один я. Каким-то образом за те год и два месяца, на протяжении которых я играл роль Донадио, я стал выше, мои волосы стали глаже, а лицо, как ни парадоксально, чище. Возможно, начав выступать в клоунском гриме, я научился лучше очищать кожу лица. Короче говоря, теперь лицо и тело наконец пришли в соответствие со звучным баритоном. Я поехал на место преступления, собрал факты – и в результате на небосклоне взошла новая звезда. Не Мэдди, не тот придурок, с которым она встречалась в старшей школе, не ее приятный муж-адвокат. А я, Уолли Вайс. Я звезда.

12

Один из обрядов традиционной еврейской свадьбы – жених растаптывает завернутый в ткань стакан (порой заменяется лампочкой; в английском слова «стакан» и «стекло» одинаковы – «glass»).

13

Часть Манхэттена, почти весь XX в. являвшаяся кварталом артистической богемы.

14

Торжественная трапеза во время еврейской Пасхи, чьей традиционной частью является приготовление специальной чаши вина для Илии, который, как считается, посещает в этот день каждый еврейский дом.

15

Иудаистский праздник освящения Храма; совпадает с рождественскими праздниками (по католическому и протестантскому церковным календарям).