Одержимость Малиновского

— Я смотрю, ты по максимуму решил мне усложнить задачу. Ладно мне пакостишь, а Миру за что так наказываешь? Как она на это отреагировала? — задавая вопрос, я надеялся, что нормально. Но в душе…

— Думаю, что сейчас ей чертовски плохо. Но, как говорил Фридрих Ницше: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее».

— Что? И ты мне это говоришь спокойно?! Саш, да что с тобой, она же тебя другом считает?

— Это для её блага. Ты изменился, ей рядом с тобой понадобится броня, иначе…

— Как ты не поймёшь, что люди не пешки на твоей шахматной доске! Мира очень похожа на Алису, только та слезами выражает свои эмоции, а моя звёздочка закрывается или хамит, это её защитная реакция. Но она очень нежная натура, а ты её так… Ты потерял человечность, исчадье ада!

— Хватит меня так назвать! — взорвался он.

— Я… называю тебя тем, кем ты являешься на самом деле. В отличие от других, на меня не действует твоё обаяние. Забыл, что это я удалил, а часть подменил данных из твоего личного дела. А также мне известна твоя маленькая тайна, ты очень рано обагрил свои руки кровью.

— Это говорит мне человек, которой по макушку утопает в крови? А я тоже знаю, чем твоя закончилась операция пять лет назад. Пришлось даже взрывать здание, чтобы люди не ужаснулись плодами твоих дел. Повезло тебе, что оно было не в черте города. Грязно сработал, братишка! — цокнул он языком.

— В той ситуации по-другому было никак. Они заслужили, считай, что мир от мрази отчистил. А тебе было… — я замолчал, эту тайну я носил в себе годами. Но лицо Сашки в тот момент я помню по сей день. Убил человека, купил мороженное и, насвистывая весёлую мелодию пошёл гулять в парк. Вот тогда я и взломал сервер его учреждения, узнал, что за чудовище из него делают — красивого и смертоносно опасного. Хотел его отцу рассказать, но Сашка не дал, предупредил, чем это грозит. С того момента мы с ним и в одной связке. — Тебе было тринадцать лет, Сань.

— Где доказательства, брат? Если мне не изменяет память, он покончил с собой, сиганув с крыши. Я в тот момент был на другой стороне улицы…

— И с наслаждением наблюдал, как тот бьётся в предсмертных судорогах. Ты вот так просто, без капли сожаления, убил человека.

— Я сожалею об одном, что не сделал это раньше. Димка — мой лучший друг, был бы жив, и ещё его брат. И про сломанные судьбы десятерых мальчишек не забудь, которых тот подонок изнасиловал.

— Ты бы отцу всё рассказал, он бы всё уладил.

— Уладил? — Сашка зло рассмеялся. — Его прижать никто не мог, даже наши родители, увы, они не всесильны, есть, как мы уже знаем, и более влиятельные люди. А он обвинил Димку в изнасиловании родного брата и инсценировал самоубийство, мол, совесть парня замучила. Ты хотел, чтобы я это спустил на тормоза? — Разумеется, я понимаю, что он чувствовал тогда.

— Но тебе было тринадцать лет, ты ещё был, по сути, ребёнок. Мне бы сказал, я бы придумал…

— Ничего ты не мог придумать, кроме добавить себе проблем. А я сделал всё чисто, никак не подкопаешься. Пойми, я не мог поступить иначе. Димка был очень хорошим человеком, мечтал стать лётчиком, а он просто из него козла отпущения сделал, даже после смерти парня проклинали, и кто — родители. Я должен был обелить его имя, вот поэтому я и занялся этим. Тот подонок предсмертную записку написал, и, надеюсь, прямиком в ад угодил.

— Мне жаль твоего друга.

— Ты не представляешь, как мне жаль… Только люди устроены так, что, потеряв близкого, в первую очередь не его жалеем, а себя: как мы будем без него, как мы скучаем и бесконечное как…

— Но у тебя же не так. Ты за него отомстил, обелил Димы имя.

— Потому что мне это не давало спать спокойно. Я ведь только с ним чувствовал себя нормальным парнем, так что, как ни крути, я тоже в этом вопросе эгоист. Он был моей отдушиной, и в один миг я потерял того, кто давал мне возможность ощутить себя обыкновенным подростком, пусть это была всего лишь иллюзия. Я же ребёнком себя не чувствовал вовсе, словно взрослый человек запертый в детском теле, жесть просто. Ты хоть представляешь, какого было мне видеть, как окружающим некомфортно находиться рядом со мной, а кто-то реально боялся моего взгляда. Разве моя вина, что родился таким? Ну, знаю больше других, вижу то, что вы не замечете, что в этом жуткого?

— Сашка, да тебя все любят. Просто взгляд у тебя реально бывает жутким, это на подсознательном уровне срабатывает.

— Но не у тебя.

— Так вышло, что я узнал твой секрет. — Я даже не представляю, как ему с этим живётся. Да уж, и наградил бог «подарочком» парнишку, врагу не пожелаю жить с таким бременем. Я же вначале думал, что он просто так увлёкся физиогномикой, кинесикой и прочей подобной хернёй, а, оказывается, изучал свои способности. — И принял тебя таким, какой ты есть.

— Это скорее проклятие, а не секрет, видимо, я в прошлой жизни сильно нагрешил. Иногда думаю, зачем мне информация о посторонних людях? Ладно, по работе, но я непроизвольно прохожих считываю.

— Ты забыл добавить, что с лёгкостью управляешь сознанием людей. Пусть грех такое говорить, но тут есть свой плюс. Тебе же ручки реально пачкать не нужно, посмотрел в глазки, сказал пару слов, и опа, клиент сам рванул в дверь на тот свет. Это мне приходилось мараться, и, для справки, у меня реально тогда не было выбора.

— Знаю, что не было. И да, управляю. Но это не так работает, как тебе кажется, — опа не сработает. А как это делаю, не скажу никому, умрёт эта тайна со мной. Главное, чтобы детям или внукам мой «подарочек» не передался по наследству. Но я это использую только для блага. Мне приходится так поступать, чтобы другие жили. И не так уж и часто я такое проделывал, всего-то… — он махнул рукой и, выпрямившись, облокотился на спинку кресла. — Неважно. И направление — это не моё. Так что завязывай меня так называть, бесит уже. Сам тоже не ангел, причём характер у тебя поганый, мне Миру уже жалко.

— Молчал бы уж… — ища её в контактах, пробурчал в ответ.

— Поверь, я всё делаю для вашего блага, вы просто не видите всей картины и будущее просчитать не можете.

— Ты своим будущим займись.

— Обязательно, вот как Гарвард закончу….

— И какое по счёту у тебя сейчас высшее?

— Официально первое и единственное, пусть будет эта бумажка. Я благодарен отцу, что он всё сделал, чтобы информация не просочилась обо мне. А то жил бы как клоун… Но, если честно, достало делать вид, что предметы приходится с усердием учить. Но работа обязывает. С одной стороны, хорошо там знакомства заводить, и можно просчитать возможное будущее студентов. Но блин…скукота. Да и надоело жить на три страны, хочется уже осесть.

— И чем собираешься заняться после всего? — Он достал ключи и задумчиво покрутил их в руке. Я присмотрелся, а у него там брелок с имитацией хрустальной туфельки. Молчу, знаю, что сейчас начнёт делиться планами.

— Как и планировал, бизнесом, денег дохрена нужно, клинику хочу построить для онкобольных, чтобы там могли как можно больше нуждающихся лечиться. Разумеется, нужно ещё и исследовательский институт организовать, вот не верю, что с этой проблемой невозможно справиться.

— Начни с малого, например, с клиники для животных.

— Есть у меня такие клиники, ещё в шестнадцать лет организовал.

— Интересный брелок… — показываю глазами на его ключи. — Откуда он у тебя?

— Девочка на удачу подарила. Увы, ей она не улыбнулась — мама у неё от онкологии умерла. Представляешь, захожу в клинику и вижу, девчушка спящей маме книжку читает про Золушку. Я не выдержал и спросил: зачем, она же ничего не слышит? А она ответила: надеюсь, что услышит и начнёт бороться. Мол, боится, что её отец мачеху домой приведёт. Ох уж эти сказки… — покачал Сашка головой. — Ну а через неделю мы с ней вновь случайно встретились, она узнала, что и у меня близкий человек болен, вот и подарила мне на удачу. Только не поможет тут эта удача. И всё же я сохранил этот подарок, домой вернусь — в сейф положу. Пусть это и безделушка, но для меня бесценна. Золушка от чистого сердца желала мне счастья, не требуя ничего взамен. Надеюсь, у неё всё будет хорошо.