Наследник для чемпиона

И без каких-либо приглашений для Тихомирова направляюсь к подъезду. Он, конечно же, вопреки моим глупым чаяниям, идет следом. Нет, чтобы обидеться и укатить!

Избегая замкнутого пространства лифта, взбегаю по лестнице. Тихомиров не возражает. Поднимаемся на этаж в гнетущей тишине.

— Как видишь, живем мы нормально. Не хоромы, но вполне уютно и комфортно, — выдаю я в квартире, закидывая верхнюю одежду на вешалку.

Ни к чему ему знать, что мы находимся в этой квартире последние часы.

— Почему переехали?

Это вопрос я ждала, и у меня готов на него ответ. Честный ответ.

— Артур брал крупную ссуду для бизнеса. Когда погиб, платить стало нечем, и квартиру забрали.

Вот и все. Я это сказала. Не так уж и больно.

На кухне продолжаю создавать видимость, что ни Тихомиров, ни его присутствие в моем доме меня не заботят.

— Чай или кофе? — деловито стучу банками и склянками.

— Кофе.

— Только растворимый.

Короткий шумный выдох.

— Давай.

Вожусь дольше, чем того требует приготовление напитков. Оттягиваю неизбежное — разговор глаза в глаза.

Боже, как до этого дошло? Чем я провинилась? Как мне с этим справиться?

Словно в дурном сне нахожусь и никак не могу проснуться.

— Прости, ничего сладкого нет, — произношу тем же механическим голосом и опускаю перед Тимуром чашку с парующим кофе. — Если хочешь, могу сделать бутерброд.

— Ничего не нужно, — отмахивается он. — Садись уже.

Что я говорила по поводу закона подлости? Не успеваю я скользнуть за стол, в кухню вплывает мама.

— Батюшки… Явился Христос народу!

И я понимаю, что сейчас начнется настоящая эмоциональная мясорубка.

4

Птичка

Мама, если разойдется, та еще актриса. Виртуозно играет на чужих нервах. Впрочем, Тихомиров вроде как осведомлен. Он ведь раньше часто приходил к нам вместе с Артуром. Случалось, что и ночевать оставался… А вот об этом лучше не вспоминать!

— Уехал. Всех бросил. Все связи оборвал, — начинает свою проповедь мама в амплуа главной героини культовой советской кинокартины «Любовь и голуби». — А у нас горе-то кокое, — да-да, слово «какое» сейчас звучит точно по роли. — Полинка залетела, родила и не признается, от кого. Артур, мой бедный мальчик… Царствия небесного… Коллекторы, ироды проклятые, днем и ночью жизни не до-о-овали, — растягивает окончания предложений, словно ей на ногу наступили. Тем не менее, Тихомиров ее весьма внимательно слушает. Глаз не сводит, изувер. Похоже, ему весьма интересно. Даже к кофе не притронулся. А я вот и ем, и пью, словно этот цирк меня не касается. — Все пропало! Все! Даже у Полинки молоко! Все за один треклятый год потеряли, — после тяжкого вздоха мама выдерживает внушительную паузу. — Хорошо, что я пишу книги, а то бы с голоду померли, — поймав мой взгляд, заметно теряется. — Ой, ну доня тоже старается. Какая-никакая работа, — при этом губы мнет, словно это ей за меня стыдно. Чудесно. Перевернула все с ног на голову, еще и макнула меня как котенка в лужу. — Нормальной работы с достойной оплатой без диплома не сыскать! Вот и вертимся, как получается. Одна радость — Мишка. Ой, ты, наверное, не видел! Так на Артура похож, — когда я уже приканчиваю второй бутерброд, мама временно возвращается в свое естественное состояние. Глаза лучатся любовью, и на губах появляется улыбка. — Он ведь его обожал… Хорошо, что от этого горе-отца ничего не унаследовал! Ничегошеньки!

— Хватит, мам, — устало бросаю, прежде чем встать и унести грязную посуду в раковину.

Не люблю ссориться, но и слушать это больше нет сил. Снова поднимаются обида и боль. Такое чувство, что всем только и надо, что топтаться на моих ранах.

— А что, неправда, что ли? — мама умудряется еще и обидеться. — Ты же тоже так думаешь.

— Ничего я не думаю! Миша — мой сын, и совершенно неважно, на кого он похож, — выпаливаю резко, потому как меня глубоко задевает все, что касается сына.

Хоть и понимаю, что не со зла мама все это говорит, но считаю нужным пресечь.

— Ладно, — кисло произносит она. — Не заводись.

Но внутри меня уже кипят эмоции. Еще и Тихомиров этот… Не вмешивается, но пристально следит за разворачивающимся действом. Кажется, все мои реакции подмечает, как ни стараюсь их скрыть. Ему не нужно то, что на поверхности. В душу лезет. Как же меня это достало! Какой глупостью было привести его домой! Понадеялась, что мама спит со своими берушами. Знала бы, что услышит нас, предложила бы нейтральную территорию. Не помогают дома стены, нет.

— А вообще, — новая «интригующая» пауза от бестактной родительницы лишь усиливает мое напряжение. Сердце пускается в бешеную скачку. Нет-нет-нет… — Доня у меня молодец, — приступает к последней части своего выступления — нахваливает меня холостому мужчине. Хочется схватиться за голову и убежать. — Умница! Красавица! А готовит как! Врач-диетолог! Отличница, между прочим, — последнее — откровенная ложь, но она даже не морщится. — Заметил, да, как я похудела, — тут уже Тимуру ничего не остается, только кивнуть. — Это все Полинка. Диету мне составила, — щебечет мама, забывая упомянуть, что не продержалась на ней больше полутора суток. Да, по ее личному мнению, она соблюдает план уже два года. Только постоянно добавляет в дневной калораж конфеты и печенья, утверждая, что они вообще за еду не считаются. Похудела, как же… Гоняет туда-сюда три килограмма. — Я Полинке говорю, сейчас будущее за интернетом. В инстаграме столько блогеров на чек-листах по похудению зарабатывают. Прилично зарабатывают! — акцентирует мама. — Но мы же гордые, — конечно же, долго лить сироп — это не в ее стиле. — Стремно «заводить» толпу через камеру. Лучше в клубе с голой жопой…

— Мама, — почти стону от досады. Я, конечно, привыкла к ее высказываниям. Но сейчас мне жутко обидно, что она говорит это при Тимуре. Настолько, что подмывает расплакаться. Если не оборву ее болтовню, точно доведет. — Во-первых, у меня еще неоконченное образование. А во-вторых, да, не умею я играть на людях. Не актриса, уж прости.

— Угу-угу, — кивает снисходительно, но посыл улавливает. Резко сменив маску, разворачивается всем корпусом к Тимуру и сладко ему улыбается. — Ой, да что мы все о Полинке. Ты-то как? Не женился же?

Так… Где моя волшебная палочка? Я ее точно заслужила! Всех бы на день куда-нибудь к чертовой бабушке отправила.

— Могу я поговорить с Полиной наедине? — вразрез веселому и громкому голосу родительницы, Тихомиров полирует мои вздыбленные нервные окончания приглушенным баритоном.

Черт возьми…

Ломая мамин сценарий, приводит меня в состояние неистового волнения. Да что ж такое-то? Полчаса назад я была готова к разговору, но после развернувшегося представления, кажется, все силы растеряла.

— Конечно, — соглашается та охотно, но я-то знаю, что все это условно. Как пить дать, будет подслушивать. Можно было и не выпроваживать ее, все равно втроем останемся. Хотя нет… Сейчас пространство снова сомкнется вокруг нас с Тимуром. Тогда он станет пытать лично меня — вербально и визуально. Боже… — Пойду, отдохну. А то у нас еще переезд после обеда.

Господи! Ну, вот нужно было еще и об этом ему сообщить!

Естественно, едва мама выходит, Тихомиров начинает допрос с пристрастием.

— Почему вы снова переезжаете?

Судорожно вздыхаю.

— Это съемная квартира. Хозяйка решила ее продать. Недавно нашла покупателей и потребовала съехать до конца месяца, — поясняю я, глядя куда угодно, только не ему в лицо.

— А договор?

— Он заканчивается через несколько дней. Мы думали, что просто переподпишем новый, но… В общем, никакой проблемы нет. Новая квартира в этом же доме нашлась. Все нормально.

Удобно избегать прямого визуального контакта, пока Тихомиров сидит. Он, очевидно, тоже это понимает, поэтому поднимается и подходит ко мне настолько близко, что я улавливаю его запах.

По коже расползаются мурашки, и ладони как-то мгновенно потеют. Сердцебиение в очередной раз сбивается. Становится отрывистым и яростным.