Зараза

Рядом с кроватями примостились стойки под капельницы и совсем хлипкие с виду тумбочки. Возле моей лежанки интересного было больше, на полу валялся бронежилет, а на тумбочке мой блокнот с ручкой, ножик и мелочь, которую выгребли из карманов. Еще кто-то положил кулек с неочищенным арахисом, у нас бабульки в таких семечки продают.

От осознания, что я потерял все свои вещи, становилось плохо, причем физически. И тут я уже сам стонал, как тот Шпак с двумя заграничными камерами, тремя объективами отечественными и всем остальным, нажитым непосильным трудом. Больше всего было жалко смартфон.

Надо было срочно позвонить Ксюхе, узнать, что решилось с «Глобалами» и смогла ли она найти что-то по маршруту Кати. Надо было найти Соколова и расспросить, как искать журналиста в чужой стране. Но у организма оказались другие планы, особенно после уколов. Я постоянно вырубался.

Каждый раз, когда выныривал из душного полудрема, пациентов прибавлялось. А к ночи добавили новые койки, сдвинув имеющиеся так, что ни о каком безопасном инфекционном расстоянии речи уже не шло.

Рядом со мной протянули толстую пластиковую штору, сквозь которую с трудом, но угадывались силуэты соседей. Ближайших точно лихорадило, они тряслись и ерзали по кушеткам.

Уже ночью, когда в голове хоть немного прояснилось, я не спеша, стараясь не делать резких движений, слез с кровати. Прислушался к ощущениям и понял, что вполне могу ходить. Грязная и местами порванная одежда вместе с ботинками нашлась в тумбочке, но обуться я не успел.

Сосед за пленкой стал метаться по койке, рычать и кашлять так яростно и громко, что прибежала медсестра, вроде та же, что и утром, но узнать ее можно было только по четвертому размеру груди, который не смог скрыть даже комбинезон химзащиты. Из-за маски у нее на лице, да сквозь штору, я не расслышал, что она говорила больному, когда виртуозно увернулась от его рук и что-то ему вколола. Он затих, а я с ботинками подмышкой махнул ей рукой и пошлепал на выход.

На улице оказалось довольно светло от фонарей и включенных фар и очень душно. Про ночную прохладу в этой стране видимо не слышали, градусник на двери упирался в цифру двадцать шесть, да еще и ветра не было. Но это не мешало жить лагерю активной жизнью.

У выезда из лагеря одни бойцы при полной выкладке грузились в заведенный и мерно гудящий «Урал», другие наоборот только приехали и укладывали новых раненых на носилки. С другой стороны, под навесами стояли столы с лавками и развернули полевую кухню, пахло тушенкой и на запах стягивались люди. Пара человек тащили новые койки к больничке, кто-то ковырялся с генератором. Особняком стояло два джипа с логотипами Global Diamond Corporation, возле которых терлись парни в пустынном камуфляже. Все шустро и суетливо, но без паники, будто уже пожар начался.

Я заметил Леху возле одной из палаток, сидящим на лавочке в окружении незнакомых мне бойцов, и пошел к нему. Он курил и что-то рассказывал, активно жестикулируя руками. И вкусно так это делал. В смысле не руками махал, а курил. Сразу же захотелось тоже. Но стремно, по шарам точно ударит, по сути первая сигарета более чем за сутки. А шары у меня сейчас поврежденные, медсестра утром строго запрещала и пить, и курить, даже кофе под запретом.

— А потом они из подвала полезли. Я первому папуасу говорю: стой, сука, стрелять буду, — Леха оказался неплохим рассказчиком, и сейчас вообще будто волну внимания поймал. — Ноль реакции, а глаза бешеные, будто он под чем-то. Я предупредительный дал в воздух, но реакции ноль, зато из-за угла новые появились. Я еще раз стреляю, уже по ногам, обезьян споткнулся, ногу волочить начал, но все равно прет. Я третий раз стреляю, валю на поражение, но так чтобы жизненно важное не задеть. Короче, я ему в корпус на нервяке четыре пули всадил прежде, чем он завалился. Но! Эта сука все равно встала, когда мы уже уезжали. Дырявый, что твое решето, а все равно за машиной поковылял и зубы скалил.

Леха заметил, что я тоже слушаю, замялся и стал разгонять слушателей, мол, потом, все потом.

— О, Прессуха, че, как? Полет нормальный? Куда без скафандра своего собрался?

— Закурить дашь?

— Бери всю пачку. И это, то что я тут рассказывал, это не для печати, лады. Нам строго запрещено по гражданским стрелять, скандала потом не оберешься.

— Ясен пень, — я покрутил пачку «Уинстона» в руках, оценивая риски в моем состоянии. — Слушай, это реально все? Это проявление болезни такое?

— Блин, это я тебе тоже не могу говорить, — Леха грустно усмехнулся. — Так скажу, инкубл, инк… инкубляционный период и первые стадии болезни, когда заканчиваются, народу будто башню сносит. Реально как звери нападают, прям жрут все подряд и боли не чувствуют. Я когда-то по молодости колес нажрался, так дикий стал, в драку полез, ментов даже раскидал, а потом на хавчик пробило, что «Ролтон» всухомятку жрал. А уж зараза эта какая или ужратые все какой-то местной дурью, так нам такое не докладывают. Но и этого я тебе не говорил!

— Принял. В больничке что-то народу прибавилось, стремные все какие-то, рычат, дергаются. Вдруг они того? Сейчас прям в лагере попрут?

— Я не знаю, — Леха вмиг стал серьезным. — Никто не знает. Есть приказ на эвакуацию. Собираем по городу мажоров-соотечественников, да валим на море. Будем в блокаде стоять, чтобы по воде из города никто не ушел. Тебя в круиз не зову, нет полномочий. Но по городу, можем подкинуть, если по пути будет. Пойдем-ка, пока у меня есть пара часов до крайней вылазки.

Прогулка по ночному лагерю далась мне, на удивление, легко. Я напросился в поездку с Лехой по городу и, кое в чем приврав, смог доказать ему, что способен не быть раненой обузой. Ехать они собирались в консульство, чтобы вывезти посла с семьей.

И вот район, где совсем недавно открыли российское консульство, меня интересовал очень сильно. Новый бизнес-центр Фритауна с расположенным там главным офисом местного отделения «Глобал корп» — был одной из моих целей.

Леха привел нас к грузовому контейнеру с надписью «Конфискат». Замка не было, но запорный механизм опечатали. Уверенно, будто не в первый раз, Леха подцепил пломбу, со скрипом открыл контейнер и, подсвечивая фонариком, пропустил меня внутрь.

— Эхо обезьяньих войн, экзотику только не бери, фиг патроны потом найдешь, — он водил фонариком, высвечивая сваленное в кучу оружие, а когда увидел, что я рассматриваю ППШ, перевел луч света на кучу сваленных пистолетов. — Здоровое тоже не бери, докопается кто-нибудь.

Из того, что было в контейнере, можно было музейную композицию устраивать. Не одной войны тут эхо отозвалось. В куче «Мосинок» проглядывались «Маузеры» и «Винчестеры», нашлась парочка французских «Лебелей» и даже один совсем уж экзотический мушкет. Рядом нависала еще большая куча с автоматами. Десятки покоцанных «Калашниковых» различных модификаций и стран производителей, немецкие «Г3», бельгийские «Фалы», парочка треснутых «эм-шестнадцатых» — если сначала неизвестный кладовщик и пытался ввести какую-то логику, то потом все просто закидывали, даже не входя внутрь контейнера.

— С чего такая щедрость-то?

— Я «Соколов ТВ» уже несколько лет смотрю, считай фанат ваш, — Леха улыбнулся. — Да и не солить же их, мы все равно свалим, а вам может пригодится.

— Спасибо, от души, — я искренне поблагодарил Леху. — А откуда это все?

— Так говорил же, мы первые дни как раз на разоружение местного бандитского контингента работали, — переступая через свалку и матерясь, Леха пробрался вглубь. — Ладно, сам тебе выберу, а то говна тут полно ломанного.

Вернулся он через несколько минут и протянул свернутый полиэтиленовый пакет. По ощущениям тянуло килограмма на полтора-два, прощупывался пистолет, несколько небольших магазинов и две пачки патронов. Я аккуратно развернул, чтобы ничего не выпало, и взял в руку старый добрый ТТ. Но при этом нулевый, будто только вчера смазку сняли. Заметил предохранитель и почувствовал подвох, пригляделся к рукоятке и не увидел букв СССР вокруг звезды, а потом и вовсе прочитал надпись MADE IN CHINA BY NORINCO.