Ржавое золото

Итак, Контанель уже успокаивался, Де Спеле отпустил его и бодро заявил:

— А, давай-ка мы разожжем костер! Самый простой, обычный костер, во-он из той валежины.

Орудуя шпагой, словно тесаком, он нарубил дров. На месте фиолетового и лилового чародейских костров разгорелось обычное желто-оранжевое пламя. Потом подозвали невидаль с дамами. Да, коллега, вы правы, летали они не на драконе, грузоподъемность Белобрюха невелика, и тысячи километров он не одолел бы. А невидаль, или как определили бы нынче, глайдер или флаер, управлялась никакими не кнопками, а биотоками де Спеле. Кстати, Срединный очень любил этот немудреный транспорт за добрый нрав и мягкий юмор и гонял на нем по всей планете, словно рокер на своей «Yamaha», и неудивительно, что описание изображения этой «невидали» встречается в хрониках, дневниках, летописях и прочих свидетельствах того времени.

Так вот, костер разгорелся, на огонек даже пришел почтенный Дебдорой с любезным приглашением переночевать и уютном домике. Но де Спеле встретил демона очень сдержанно, и мышеголовый покорно удалился.

Вообще, Срединный отчего-то впал в раздраженное расположение духа, не присоединился к ужину, добытому из флаера, сотворил два шатра со всеми удобства и тотчас после еды разогнал компанию спать. Подождав, пока уснет Контанель, сам исчез.

Де Спеле поспешил к себе домой, в пещеру, которую так и не смогли обнаружить адские ищейки. Но перенесся он отнюдь не в уже описанный мною роскошный дворец, ибо обозвав всю его роскошь «барахлом», он, хотя бы из последовательности, вынужден был от всего этого барахла отказаться. Но, он все же пожалел хлопоты Старейшего, и кое на какие уступки пошел. Теперь жилище состояло всего-навсего из трех комнат и содержало вполне достаточно оборудования для комфортабельного проживания Срединного. Апартаменты Старейшего я описывать не буду, ибо нет у меня соответствующих терминов.

Итак, де Спеле, во-первых, желал столь ответственные часы быть неподалеку от своего друга, а во-вторых, хотел спать. Потребность во сне — печать человеческого происхождения, и Старейший не хотел, да и не мог ее снять. Вообще, человеческий сон — штука загадочная и небезопасная. Джинния Рубиновых скал, разделившая лишь один сон де Спеле, безнадежно обезумела.

Наиболее полноценным был сон в облике, максимально приближенным к человеческому, следовательно, наиболее уязвимому, и за две недели путешествия де Спеле не мог толком выспаться, решаясь лишь на сторожевую дрему. В местах относительно безопасных — в домишке Дебдороя и в черной карете — едва Срединный засыпал по-человечески, как непременно затевали приключения его спутники. Ну, а в Оленьей долине он в призрачном виде спасался в камне, ибо избегал посягательств влюбленной Матильды. Он чувствовал, что сия решительная особа собиралась презреть условности Срединного мира. Честно говоря, дочерний статус для девы поспешно изобрел он сам, надеюсь остудить ее страстный пыл. Понимаете, де Спеле, выступая в роли призрака в трактире своего имени, мог допустить безобидные шалости, кстати, хорошо оплачиваемые, но сделался, как вы заметили, очень строг к Матильде-компаньонке. Благородный кавалер понимал, что доблестная и самоотверженная дева ему все же не пара, не создана она для срединной жизни. А, если сбудутся некие заветные мечты де Спеле, то домовитую хлопотунью, очень земную женщину, стань она его подругой, поджидает слишком нечеловеческая и неземная судьба.

Итак, де Спеле прибыл в свое жилище и, даже не приняв ванны, лишь переодевшись в любимую сорочку с розочками (дар некой волоокой дамы из некоего сераля), нырнул в постель. Само собой, в спальне было тепло, постель согрета, вот уже свет померк, но тщетно призывал Рене постылое, но необходимое забытье. Он вертелся так и этак, укладывался и перекладывался, замирал и расслаблялся, но увы! — слишком многое произошло накануне слишком многое (как надеялся де Спеле) должно было произойти в ближайшие часы. И почти ничего не зависело от самого Рене, его судьбу решит другой, нет, другие — племя Старейшего.

Что тягостнее беспомощности, невозможности распорядиться своей судьбой? Ну, такова участь всех… Даже Старейшего. Слишком тесно связаны судьбы, не только в подлунном мире. Ведь разве Рене сам решил свою судьбу, когда пришел в пещеру Ленивого Дракона? Нет, это Старейший позвал его единственного, пожелавшего поговорить с чудищем, понять его. Ну, и кто вложил это желание? Наследственность? Воспитание? И вот уже в судьбу самого Старейшего вмешался Рене — ведь без него затворник мог медленно угаснуть, не дождавшись помощи. Казалось, в свое время Старейший сам решил остаться на Земле, когда ее покидало племя ящеров, но и это решение не было свободным: Старейший был сотворен, как бог Земли, и не мог ее так просто бросить. А кто создал народ ящеров? По чьему велению или по игре природы сто миллионов лет тому назад группа мирных травоядных внезапно обрела могущество, бессмертие, способность мыслить? Загадки, господа просто-таки, вселенские загадки…

А в какое сплетение судеб впутался сам Рене пять лет назад! И сколько нитей сам завязал узлами, сколько узлов распутал… Да, вот уже пять лет продолжается история с Цепью. В такой же день позднего лета друзья подошли к очередной преграде, но преграда оказалось нерядовой.

— Все, дальше я бессилен, — сказал Старейший, подбирая под себя хвост. — Человечья суть опять мешает, — пробормотал де Спеле. — Отказаться от нее окончательно? Но, быть может, тогда я не смогу понимать людей, а нынче Земля — планета людей. И потому прежде я должен помочь тебе, «расколдовать Ваше Высочество» — помнишь?

— Трудно.

— Однако, возможно! И нужно. Необходимо. Во мне болит твоя боль, я несчастен твоей бедой. Говори! — Рене произнес это убежденно и несколько раздраженно — ведь он уже не мальчишка, решение его обдуманно и твердо. Я — Срединный дважды: человек и дух, человек и ящер, чего же более? Я готов. Говори.

Старейший побагровел, как предштормовой закат, понурился и неохотно начал:

— Надо отыскать мой Ключ. Ключ от моего Архива. Тогда, когда планета стала расти и тяжелеть…

— Взрослеть, — перебил Рене, — вы решили уйти, а не удержать развитие. Ведь и меня ты вырастил, не оставил мальчишкой.

— Да, мы решили не мешать росту, уйти. Я остался, наблюдал, записывал. Шли годы. Создатели искали другую планету. Долго, очень долго. Потом замолчали, не отвечали, не вызывали. Я ждал и слабел.

— Некому было в тебя верить, боже. По-доброму, — пояснил Рене.

— Да. Злая вера мне не нужна. Пришло отчаяние. И я разомкнул Цепь, защитил паролем, чтобы лишь разумный обитатель планеты смог отыскать и вручить мне… или вернувшимся творцам… Цепь и Ключ. Бросил их, не глядя.

— М-да, задачка, — Рене потер подбородок, ибо, за отсутствием хвоста именно так он выражал озабоченность. — А с тех пор и материки передвинулись, и океаны вон куда провалились, и горы вознеслись, а какой живности и нежити расплодилось… Знаешь, дружочек, уж лучше бы ты их на Луну запустил, спокойнее было бы искать — одна геология помехой.

И де Спеле начал поиски. О, уверяю вас, драгоценные наши слушатели, это такая история… и география, и мифология. Но не буду я в них углубляться, скажу лишь, что Срединный побывал во многих уголках планеты, и кое-где его до сих пор помнят. Чего стоит встреча с тугами-душителями и стычка с их препротивной богиней Кали! Правда, сия жутковатая дама в конце встречи спохватилась и принялась доказывать, что она богиня не только Смерти, но и Любви… Поздно спохватилась, и де Спеле доказательствами пренебрег.

Или странствия по храмам и гробницам майя, поглощенными сельвой? А беседа с потомком инкских жрецов? А каково было обшарить все египетские пирамиды и гробницы? А Тибет? А…

Кое в чем ему помогли записи Старейшего, ибо тот лет этак пятьсот тысяч назад начал собирать новый Архив, установил в различных точках Земли и иных планет новую наблюдательную аппаратуру. Ведь старая продолжала работать на прежний, недоступный без Ключа Архив. Представляете, какие в том, старом, сведенья накопились. Старейший вокруг него, как кот вокруг миски со сметаной бродил, хвостом хлестал в досаде, но, увы…