Страница 32 из 70
И тьма в душе мне не нужна.
— Я поговорю со Снежным, — тихо сказала я.
Как ни странно, Фабиан не стал возражать.
Добиться аудиенции у его снежности оказалось непросто, почти невозможно. Это когда ему припекает целоваться, он тут как тут, а когда мне что-то от него надо…
— Его величество сейчас занят, — пробубнил камергер, выйдя ко мне, добрые полчаса обивающей пороги королевских покоев. — И вряд ли скоро освободится. Когда ему будет угодно, он сам с вами увидится.
В этом я даже не сомневаюсь.
— У меня к его величеству дело срочное, поэтому буду ждать. — Я огляделась в поисках диванчика, кресла или хотя бы пуфа, но галерея, что вела в покои Снежного, могла похвастаться только наполированными доспехами и стражниками, чем-то напоминающими те самые доспехи. Они были такими же молчаливыми и неподвижными.
— Как вам будет угодно, — обронил камергер и… захлопнул перед моим носом дверь.
А мог бы пригласить в кабинет или еще куда. Впрочем, «еще куда» могло оказаться спальней, а мне туда точно не надо.
Не знаю, сколько прошло времени — судя по ощущениям, не меньше часа, — прежде чем я увидела Снежного. Он шел в полумраке, один, без свиты или хотя бы стражи. Не то уставший, не то угрюмый и мрачный — в скупом освещении было не разглядеть. Я шагнула ему навстречу. Хьяртан остановился, и на его лице проступило удивление.
— Ливия?
Я замешкалась, не зная, то ли в реверансе опускаться, то ли ну их эти расшаркивания.
— Мне-е-е… надо поговорить с вашим величеством.
А вот теперь он хмурился и смотрел на меня, как на преграду на пути к счастью — такой желанной кровати, теплой и мягкой.
И почему продолжаю думать о кроватях…
— Это не может подождать до завтра? Уже поздно.
Еще нет, но завтра точно будет поздно.
— Дело срочное и… важное. — Я взволнованно вздохнула и с надеждой посмотрела на Хьяртана.
— Хорошо, — продолжая хмуриться, сказал он, и стражники распахнули перед нами двери в королевские апартаменты.
К счастью, в этот раз меня провели не в смежную со спальней гостиную, а в кабинет. Просторный, роскошный и вместе с тем такой же мрачный, как и все в этом замке. Этому месту явно не хватало ярких красок, как его хозяину и господину не хватало улыбок.
— О чем ты хотела со мной поговорить? С твоим братом все в порядке?
И снова просто «ты».
— С Фабианом да, а вот со сводным братом… — Глубоко вдохнув, выпалила: — Я слышала, вы собрались казнить Душана!
Снежный опустился в кресло, больше похожее на трон. Мне опуститься никуда не предложил, и это почему-то разозлило. А может, то, как спокойно он отреагировал на мои слова.
Лишь дернул бровью и безразлично бросил:
— Наказать. Преступник, Ливия, должен быть наказан.
— Смертью?
— Не обязательно. Может статься, выживет.
От холода и льда, затянувшего голубые глаза, у меня мороз пробежал по коже.
— Могу предположить, что Снежный способен вынести пятьдесят ударов, да и просто маг тоже стерпит наказание. Но не обычный человек. Это убийство, а не наказание!
Он медленно прошелся по мне взглядом, будто видел впервые в жизни, а потом с оттенком удивления поинтересовался:
— Разве к тебе не вернулись воспоминания?
Я сжала руки в кулаки, нехотя произнесла:
— Вернулись.
— Тогда к чему этот разговор? Зачем ты защищаешь насильника?
— Насилия… не было.
— Но могло быть, — резко парировал его величество. — Мальчишка должен ответить за свои действия.
— Это не наказание, а смертный приговор, — упрямо повторила я. На миг прикрыла глаза, уговаривая себя быть сдержанной, и уже спокойнее произнесла: — Я не прошу простить его и отпустить. Ни в коем случае! Душан должен быть наказан. За то, что собирался со мной сделать. — Слова давались с трудом, после каждого в горле как будто застревал терпкий ком, но я продолжала говорить, продолжала взывать к мужчине с ледяными глазами. — Но то, что вы ему присудили, — просто убийство.
— И что ты предлагаешь, Ливия? — холод был не только в его глазах, но и в голосе, в каждом слове.
— Отправьте в Башню безумцев. Очевидно же, что ему нужно лечиться. Или в тюрьму. Или… Уверена, в Драэре найдется немало мест, где Душану помогут поумнеть!
— Такая забота о мерзавце брате, — его величество мрачно усмехнулся, а его ирония отозвалась во мне неприятной горечью.
— В первую очередь я забочусь о себе и Фабиане. — Я вскинула голову, спокойно выдержала ледяной взгляд, хоть очень хотелось обхватить себя за плечи руками и задрожать. Сейчас в кабинете было холоднее, чем в ту ночь на руинах храма. — Рано или поздно нам придется вернуться в Борг, домой. Жизнь с мачехой, которая наверняка обвинит меня в убийстве сына, будет невыносимой.
— Ты туда не вернешься, — резко проговорил Снежный.
— Оставите здесь? Навсегда? — я не смогла сдержать усмешки. — В качестве кого? Источника силы? Игрушки? Любовницы?
— Вопрос с нашей связью мы скоро решим.
— И я смогу быть свободной?
Снежный молчал, а у меня от этого молчания мурашки побежали по спине. Сразу вспомнилась мама, и то, как ее забрали. Отняли у нас, потому что могли. Потому что им так захотелось. Снежные. Карающие и наказывающие, как им хочется и как им нравится.
— Я смогу быть свободной? — повторила, чувствуя, как голос дрожит от ярости и страха.
— Сейчас ты нужна мне, а твоему брату — лечение. Позже вернемся к этому разговору, а сейчас иди к себе, Ливия.
— Это не ответ!
Снежный резко поднялся. Обойдя стол, встал передо мной, так близко, что почти обжег своим дыханием, вонзился в меня своим колючим взглядом.
— Вы снова забываетесь, нэри Селланд. Снова ведете себя так, словно я соседский мальчишка, которому можно грубить, отвечать дерзко. Не провоцируйте меня и не мешайте вершить правосудие. Я вынес приговор и менять его не стану. А теперь возвращайтесь к себе. Отдыхайте.
Я даже пикнуть не успела, как он схватил меня за локоть, вывел из кабинета и приказал стражникам:
— Отведите нэри Селланд в ее покои.
— Вы хотели сказать, в ее клетку, — не сдержавшись, поправила снежного сатрапа.
А тот привлек меня к себе, продолжая удерживать за руку, и прошептал на ухо:
— Не искушайте меня, нэри Селланд. Вы понятия не имеете, что такое жизнь в клетке, и мне бы не хотелось, чтобы когда-нибудь узнали.
В тот момент я поняла, что у него не только ледяные глаза. Сердце у него, как оказалось, тоже было изо льда.
Хьяртан-Киллиан Эртхард
Приговор был вынесен и оглашен. Оставалось привести его в исполнение. Обычно преступников наказывали на Ратушной площади, на глазах у горожан, но случай с этим преступником нельзя было назвать обычным. Разбирательства не было, только решение его величества. Хьяртан не желал ждать, не желал оттягивать неизбежное.
Какая разница, где крысеныша высекут: здесь, в стенах Эрнхейма, или в центре Леверны?
Ему до сих пор казалось, что сцена в кабинете — всего лишь плод его воображения. Ливия вчера к нему не приходила и не просила за недонасильника.
Справедливое наказание? Справедливо было бы свернуть ему шею еще там, в Борге, но он сдержался. Потому что был слаб, потому что рядом был десятилетний мальчишка.
Лишь поэтому ублюдок до сих пор дышит одним воздухом с Ливией.
— О чем задумался? — Бьяртмар опустился в кресло по левую руку от брата. Место по правую принадлежало Дойнарту, но тот, как обычно, опаздывал.
Правящие расположились на балконе, с которого обозревалась вся площадка перед замком. Даже в столь ранний час, когда утренняя тьма еще не рассеялась под натиском предрассветных сумерек, даже несмотря на пронизывающий холод, желающих поприсутствовать на казни собралось немало. Знать куталась в бархат и меха, негромко переговаривалась, ожидая появление заключенного.
Хьяртан пробежался по лицам взглядом. Вдову Селланд еще не привезли, а может, она отказалась ехать. Надо было приказать доставить ее силой, но как бы там ни было, ждать ее появления Снежный был не намерен, хотел покончить с этим как можно скорее.