Танец феникса

К моему облегчению, во дворе вскоре появились четверо работяг. Смерив наш жалкий дуэт хмурыми взглядами, мужчины что-то коротко обсудили между собой и решительно двинулись к нам. Трое парней очень аккуратно подняли Доминика и понесли к выходу со двора. Четвёртый китаец подхватил меня на руки и двинулся следом за ними.

– Куда вы нас несёте? – тихо спросила я.

Мужчина так бережно прижимал меня к себе, что это позволило мне немного успокоиться и поверить – несут не на свалку.

– В вашем доме уже ждёт врач, – с доброй улыбкой ответил мой спаситель.

Ну, слава Богу, значит, есть надежда, что жить будем.

Глава 4

2018

Женя

Воскресенье грянуло очень громко. Пионерский горн, барабанная дробь и губная гармошка смешались в дурной какофонии звуков, чтобы взорвать мой сонный мозг. Уже, наверное, сотое утро подряд я собираюсь сменить убийственный рингтон. Но когда вырубаю бесконечный повтор и просыпаюсь окончательно, то понимаю – будильник призван для того, чтобы будить, а найти более бодрящий оркестр вряд ли возможно.

Всегда ненавидел воскресенье. Прежде всего, за то, что оно предшествовало понедельнику, а потому день был полностью отравлен неотвратимостью рабочей недели. Сегодняшнее воскресенье было особенно отстойным. Во-первых, оно началось рано, а во-вторых, его засрали два предыдущих дня.

В «Крепость» вчера я так и не попал. После визита к старухе надрался, как кол, в какой-то забегаловке и даже не помню, как добрался домой. В результате полсубботы я проспал, за что отец лютовал оставшиеся полдня. А что, спрашивается, рычал, если на объекте один хер – никого не было.

Асташов со своей командой халтурщиков устроили себе вчера выходной и сегодня, кстати, тоже собирались – они забили большой болт и на буржуйскую крепость, и на отцовский бунт. И всё же у моего бати нашлись на них рычаги давления. Он нашёл, а использовать их должен я и именно сегодня – в воскресенье. Ладно – не проблема – всё лучше, чем гонять мрачные мысли о прошлом Дианы. Но взгляд повсюду цепляется за её фото, распечатанные мной на цветном принтере – как же тут забудешь…

«…А Вы случайно не знаете, что стало с Дианиным ребёночком?»

Бл@дь! Почему я вспомнил об этом именно сейчас? После допроса старой перечницы я прогнал в голове такой ворох мыслей, что чуть мозги не вскипели. Но ребёнок почему-то выпал из памяти. И без него было от чего содрогнуться. Ребёнок… Бред! Ребёнок у ребёнка! Как бы выяснить об этом? Вот только надо ли мне это?

Но, похоже, теперь мне надо всё, что хоть немного касается моей француженки. Вчера снова полдня перебирал отчёты детектива, рассматривая фотографии, статьи и заметки. И как я мог на фото шестнадцатилетней давности увидеть хищную стерву? А ведь те отморозки тоже не разглядели в ней трогательную девочку. Зато смогли увидеть подходящий тренажёр для своих скорострельных огрызков.

«Диана пришла в себя через три дня, травмы залечили…»

Да это просто оху*ть! Залечили травмы – заштопали девчонку, подлатали и, как будто ничего не было, – все живут спокойно. Правда, старая падла дёргается, но ведь, опять же, за кого – не за внучку переживает, а из-за чмошника своего трясётся. И как ему, гондону, живётся с этим?..

От мысли, что этих отморозков было несколько на неё одну – испуганную и беззащитную малышку, кровь вскипела в венах, и захотелось убивать. А ведь я даже Генычу не смог сказать об этом, и вчера снова слился с очередной тусы. Друг меня поймёт и временно обойдётся без моей компании. Если задуматься, то без меня многие могут легко обойтись. А Диана… наверняка, она даже не помнит о моём существовании.

Я больше не могу постоянно думать о НЕЙ… Но не думать о ней я не могу тем более. Диана должна была уже прилететь, а значит, я очень скоро с ней встречусь. Меня ломает от желания её увидеть и… сука… я не знаю, как смотреть ей в глаза. Я отчётливо понимаю, что не должен был узнать её секрет, и никто не должен. На хера мне были нужны эти тайны, как я теперь должен с этим жить?..

Надо бы у Соболя поинтересоваться – легко ли ему дышится на свободе. Но вчера я не смог ему дозвониться – оно и к лучшему. Не скажу, что я успокоился сейчас, но вчера даже Геныч не смог со мной общаться. Пальцы набирают вызов даже раньше, чем в голове формируется мысль, что я должен поговорить с другом. Но телефон Геныча отключен, что случается нечасто. Видимо, его ночь удалась, а зарядки под рукой не оказалось.

К жилому комплексу «Седьмое небо» я подъехал раньше оговорённого времени, и теперь снизу разглядывал Дианину «Крепость». И почему я раньше здесь не был? Широко девчонка развернулась – молодец! Я вдруг вспомнил, как наехал на неё при нашей первой встрече. Идиот! И самое стрёмное, что Диана тоже это помнит. Остаётся надеяться, что вторая встреча с лихвой компенсировала недостаток моей теплоты.

Вспомнил, сука Я поправил выросший в штанах бугор и тут же наткнулся на заинтересованный взгляд охранника. И что ему, пеньку, в своей конуре не сидится? Махнув мужику рукой, я отправился штурмовать «Крепость».

Виталий Асташов, здоровый плечистый мужик лет сорока, прожигал меня недобрым взглядом. Но мне на его недовольство было положить. Сверившись с планом работ, я охренел от такой наглости – трудяги не выполнили и третьей части. Думаю, с такими работничками Диана и через год не въедет в свои хоромы. Уверен, что пока парней никто не контролировал, они таскались на объект по одному и то не каждый день. Теперь до визита основного ревизора нам точно не нагнать план. Диана будет в ярости.

Разговор с Асташовым не заладился сразу. Все мои претензии он внимательно выслушал и посоветовал озвучить их завтра при всей бригаде, а уж он постарается обеспечить явку. А сказать вот это всё по телефону никак нельзя было? Я за херами сюда притащился в собственный выходной день? Всё своё накопившееся за два дня раздражение я и опрокинул на бригадира, не особо стесняясь в выражениях. Откровенно говоря, ждал подачи в челюсть и предвкушал короткую разминку. Но то ли Асташов зассал, то ли счёл меня недостойным противником, но он только усмехнулся и напомнил, что ждёт меня завтра.

Ещё один херовый день не задался с самого утра. Погода тоже не радует – пока прошёл по территории, успел промокнуть под мелким дождём и изгваздать в грязище ботинки. Окончательно добила настроение худая собака, волочившая задние лапы. Перебирая одними передними лапами, она целенаправленно двигалась к будке охранника, оставляя за собой в грязной жиже борозды от парализованных задних конечностей.

– Что с ней? – поинтересовался я у мужика, которому никак не сиделось в своей конуре.

– Дык кто ж её знает? – отозвался он. – Раньше бегала, а теперь вона что. Её б прибить по-хорошему надо, но у неё ж щенки…

– Тебя б самого прибить, – рявкнул я, проследив взглядом, как несчастная псина заползла в щель под бетонные плиты.

Отметив про себя, что надо не забыть завтра привезти собаке пожрать, я быстро зашагал к машине. Очень хотелось позвонить отцу и сказать, чтобы разбирался сам с асташовскими жлобами, но позволить ему усомниться в моих способностях руководителя я не мог. Да и бате реально требовалась помощь.

Но отец позвонил сам. Выслушав, что сбор бригады переносится на завтра, сначала орал, что мне нельзя доверить даже решение элементарных вопросов, но, не уловив во мне должного раскаяния, быстро сдулся и устало произнёс:

– Ведьмочка наша прилетела, уже кучу указаний раздала. У меня такое ощущение, что директор она, а не я. Но и поставить её на место я как-то не могу. Даже не знаю, как мы работать-то вместе будем…

– Она звонила тебе? – я завис под дождём в ожидании ответа.

Эта необъяснимая потребность слышать о ней, говорить о ней хоть с кем-то меня раздражала, если не сказать, пугала.

– Да какой там, звонила – письмо настрочила. Кабинет просит. Где я ей свободный кабинет возьму, может, тебя выселить?