Лекарь

«Если он сейчас надумает разнести дом, — размышлял Женька, направляясь к берегу, — мое присутствие только осложнит ему задачу и снова вызовет гнев. Я не поверю, чтобы откровенно дикое существо проявляло столь открытую симпатию к своей возможной добыче»

Дергачев вспомнил, как в первые месяцы знакомства с мажором, старательно избегал его общества, испытывая необъяснимую робость от одного только присутствия надменного парня. Сейчас тяга к общению тоже стремилась к нулю, но уже по другим причинам. В сумерках Женька вернулся в дом, в глубине души мечтая, что его Тихон, наигравшись в тварь, вновь вернет себе прежние очертания. Ожидания не оправдались. В совершенно темной клетушке Женька едва не наступил на скрюченное тело, привычно вжавшееся в угол. Никаких изменений с тварью не случилось. Она продолжала оставаться нелепой и уродливой, подтягивая к себе страшные лапы и пуская слюни прямо на пол. Появление Женьки вызвало у существа эмоцию, отдаленно напоминавшую радость встречи. Оно подскочило на ноги и протянув к Дергачеву обе лапы, крепко прижало к себе легкую Женькину тушку. Женька смутился проявления откровенно человеческих чувств и неловко вывернулся из весьма внушительных объятий. Тварь с видимым сожалением отпустила Дергачева, при этом издав негромкое урчание, отразившее досаду.

С этого дня между ними установились дружеские отношения, выражавшиеся в частых обнимашках, инициатором которых всегда выступала слюнявая тварь. Женька с нетерпением ждал дня, когда существу надоест проявлять симпатию, и оно решит перейти к той части программы, где обозначит наконец свою дикую сущность. Однако тварь в пугающе узнаваемом образе Тихона продолжала демонстрировать чудеса любви и привязанности, чем вызывала у Дергачева желание хорошенько врезать прилипчивому соседу.

«Когда ты был человеком, — однажды не выдержал Женька, — то демонстрировал меньше дружеских эмоций, чем сейчас»

Тварь внимательно выслушала отповедь и угрожающе зарычала, вскинув вверх обе лапы.

С момента преображения Тихона прошло больше недели, и за все это время секретная установка ни разу не приводилась в действие. После третьего прогула Женька уже не сомневался, что на их пороге вскоре появятся гости. Каждое утро Дергачев выходил на берег, и, ломая глаза, вглядывался в горизонт. Тот оставался девственно чист, никакие гости к ним не спешили, однако, чем дольше длилось ожидание, тем крепче становилась уверенность в неминуемой расплате за самоуправство. Как-то в предрассветных сумерках Женька снова выполз из домика, и застыл возле воды, разглядывая морские просторы. Тварь мирно дрыхла на полу, привычно пуская обязательные слюни, а Женьку терзала бессонница. Дергачев мог смириться с вечной безалаберностью ветреного брата, с его рассеянностью и несдержанностью в эмоциях. Однако смириться с его покладистостью и сговорчивостью Женька был не готов. Тварь не пропускала ни одного случая, чтобы продемонстрировать свое расположение к Дергачеву. Это настораживало и раздражало, но как это прекратить, Женька не имел понятия. Присев на ледяные камни, Дергачев принялся анализировать поведение твари и едва не пропустил появление на горизонте едва заметной точки. Точка приближалась, приобретая очертания знакомого катера и когда ему до берега оставалось считанное расстояние, Женька наконец-то сообразил, что долгожданные гости все же прибыли.

Рванув в дом, Женька изо всех сил принялся трясти тварь за плечи, приводя в чувство.

«Поднимайся, Тихон, — бормотал Дергачев, бесполезно вытрясая из крепко спящей твари всю душу, — беда, Захар решил проведать наше пристанище. Просыпайся, Тихон, не валяй дурака!»

Женька справедливо полагал, что знать Захару о преображении Прохора Степановича вовсе не обязательно. Но для того, чтобы сохранить это в тайне, тварь нужно было надежно спрятать. Наконец, Тихон заворочался, потягиваясь и смешно потирая сонные глаза уродливыми лапами.

«Иии? Уррр, ииий!» — неразборчиво пробормотал он и приподнялся на локтях.

Женька уже слышал размеренный рокот движка, сквозь распахнутое настежь окно до него доносились приглушенные отрывистые голоса команды, и от отчаяния он не знал, как быстро и безболезненно донести до любителя поспать весь масштаб неминуемой трагедии.

«Спасайся, Тихон, пожалуйста, — бормотал Женька, — Захар с минуту на минуту будет здесь. И если он увидит тебя в таком виде, он убьет тебя. Прошу тебя, поторопись!»

«Прохор Степанович! — раздался под окнами раскатистый баритон раннего гостя, — Евгений Викторович! Вы живы?!»

Женька растерянно обернулся на замершего брата, уверенный, что видит его последний раз и едва слышно пробормотав: «Прощай, дружище…», шагнул за порог.

Захар бодро шагал по тропинке, направляясь к их дому, и заметив на пороге Женьку, приветливо взмахнул руками. В его поведении не угадывалось ни капли раздражения или недовольства, и Женька успел подумать, что может все еще обойдется.

«Приветствую, Евгений Викторович! — радостно оповестил Захар, — не ждали? Но сейчас нет никакой возможности наладить бесперебойное общение, поэтому прошу меня извинить за спонтанный визит!»

Женька остановился в паре шагов от двери, с тоской представляя, что будет, когда радостный Захар решит поздороваться с Прохором Степановичем.

«Я к вам с добрыми вестями, Евгений! — тем временем продолжал гость, — наши совместные усилия принесли плоды! Да еще какие! За пару месяцев мы уничтожили гнилое племя, Евгений Викторович! Ни одной твари в радиусе десятков тысяч километров. Это успех. Наши зарубежные коллеги, использующие похожие установки, наравне с нами тоже достигли финальной победы. Все, Евгений Викторович, спешу вас поздравить, мир возвращается в прежнее русло. Тварей больше нет. Это несомненно радует. Научное сообщество разработало препарат, способный блокировать вирус, и сейчас готовится массовая вакцинация.»

Захар говорил что-то еще, но Женька представлял себе его реакцию, когда перед ним предстанет яркое опровержение восторженных речей.

«Мне все же интересно, — никак не мог успокоится Захар, — как вы поняли, что действие установки пора прекратить? Впрочем, учитывая уровень интеллекта Прохора Степановича, это и не удивительно. Такой грамотный ученый может делать все по наитию, не нуждаясь в указаниях. К слову, где же он? Позвольте и с ним поделиться радостными известиями!»

Женька хотел было сказать, что скромняга Прохор может вполне обойтись и без радостных известий, но неугомонный Захар уже распахивал хлипкую дверь домика.

Женьку не могло обмануть восторженное добродушие Захара. За его располагающей интонацией скрывалась готовность безжалостно косить всех, кто посмеет встать на пути к великой цели избавления человечества от дикой напасти. Захар представлял собой еще один вид одержимого фанатика, и у Дергачева не оставалось сомнений, что его несчастного Тихона сейчас постигнет участь всех уничтоженных тварей. Непрошенный гость распахнул дверь и с радостным возгласом шагнул внутрь, неожиданно обрывая себя на полуслове. Женька зажмурился, ожидая неминуемого, однако Захар тут же вновь показался на пороге.

«Где же Прохор Степанович? — игриво поинтересовался он, — ну, признавайтесь, где же он может быть в столь ранний час?»

Дергачев на всякий случай заглянул в комнатку и обнаружил полное отсутствие там дикой твари. Даже сопливые следы на полу волшебным образом куда-то исчезли.

«Могу предположить, — размеренно завел Женька, отчаянно придумывая правдоподобную причину, — что Прохор пошел прогуляться. Да, именно так. Он часто совершает ранние прогулки по острову и возвращается ближе к обеду. Он, знаете ли, ученый и не любит, чтобы в его научные размышления вмешивались посторонние»

Захара вполне устроила такая версия, и он кивнул кому-то, приглашая подойти.

«Мы с коллегами приехали за установкой, — объяснил он присутствие дюжины незнакомцев, — сегодня мы свернем нашу деятельность, а позже вернемся за вами, друзья! Пора возвращаться на большую землю!»