Нелисар Брегон

Снова появился Доминик, а с ним еще кто-то. О, Всеотец, зачем они трогают его, зачем они прикасаются к его горящей огнем коже? Зачем они устроили ему эту пытку? Дайте откашляться, дайте выгнать из плоти эту заразу, эту боль. Он сможет, только не прикасайтесь к нему.

Миригард, Доминик и еще кто-то вернули Нела на постель, в попытке уложить его и успокоить:

– Нелисар, послушай, – говорит незнакомец, – Тебе надо успокоится.

Обезумев от боли, Нел оттолкнул всех троих. Раны на руках вскрылись и начали кровоточить. Он снова перевернулся на четвереньки. Его сотрясло дрожью, страшная сила скрутила все его внутренности. Нел сжал до скрежета зубы, сдерживая рвущиеся из него стоны. Еще немного и что-то лопнет в нем, как натянутая струна, порвется с таким грохотом, что сам Арахай содрогнется. Арахай… Арахай… Как он оказался здесь?

Сильный спазм скрутил его тело. Из его груди все же вырвался стон, скорее похожий на рык свирепого хищника. Его вырвало, с такой силой, словно выжало из организма все соки. И всё закончилось. Всё… оставив после себя дикую слабость и ноющую боль во всем теле.

Нел обессилено опустился. К нему тут же подскочил Доминик.

– Воды… – одними губами выдохнул он. Доминик снова помог ему приподняться и дрожащей рукой поднес кувшин. Горло Нела снова пронзило болью, но на этот раз не такой сильной. Может он просто был готов к ней. Он жадно напился большими глотками.

Не открывая глаз, Нелисар почувствовал, как Доминик заботливо укладывает его обратно и кладет на лоб смоченную в холодной воде ткань. Ему хотелось спать и он не стал сопротивляться тянущей его слабости.

– Ему нужно отдохнуть, – сказал Мириград, глядя на обожженное, опухшее лицо, на сухие растрепанные волосы.

Доминик сел рядом с Нелом и стал аккуратно смывать с его рук кровь. Сон его был глубок и ничто не могло его потревожить. Миригард, вместо со своим спутником, вышел на воздух.

– Его отравили, – это был высокий мужчина, в самом расцвете своих лет. Красивый, статный, с заплетенными в мелкие косы волосами. Его глаза излучали спокойствие, мудрость и глубокую печаль. На тонких чертах его лица лежал отпечаток глубокой заботы, – Вообще чудо, что он жив.

– Ты уверен в этом?

– Абсолютно! Жаль только мы не знаем чем конкретно, так мы могли бы быстрее помочь ему, – немного помолчав он добавил, – Знаешь Миригард, ты мог бы и сказать, что он… возможно… – лангокец осекся

– Это лишь догадки. Нет ни одного факта, который может подтвердить…

– Как и опровергнуть… – они помолчали немного. Обронив пару слов, тайный смысл которых был понятий лишь им, они больше не возвращались к этой теме, – Не знал, что ты водишь дружбу с прислужниками регента.

– Он помог моему сыну, спас Мовиана…

– Но возможно помогал удержать на цепи Морина.

– Что ты несёшь? – вскрикнул Миригард, но тут же спохватился, – Танташ…

– О нет, не извиняйся, – Танташ поднял руки, словно желая остановить Миригарда, – Это ты должен простить меня. Я не хотел причинять тебе боль, – они помолчали какое-то время, прежде чем Танташ осторожно продолжил, – Но всё же, Доминик говорит что они служили при замке, а кто знает что на уме у таких как они.

– По-твоему мы должны были бросить их на произвол судьбы? Нужно было оставить этого мальчика умирать? К тому же, ты и сам говорил, что очевидно он сильно не угодил регенту, раз его люди отправили его на верную смерть.

– Лучше было бы вернуть его в замок! Туда, откуда он пришел!

– Ну уж нет, Танташ, если ты не готов принять под свою опеку этого юношу, то это сделаю я. И он будет находиться здесь до тех пор, пока не сможет самостоятельно покинуть деревню.

– Это твоё дело Миригард. Но ты не боишься, что если об этом прознают, твоей деревне не сдобровать?

– Нет… – Миригард задумчиво посмотрел вдаль

– Каким образом он смог вернуться на Арахай?

– Мы это узнаем, если ты поможешь ему вспомнить.

– Он очень заботит тебя?

– Да. Я верю… – Миригард вздохнул и промолчал, но они словно поняли друг друга без слов, – Уж не знаю почему Танташ.

– Ведь он же только мальчишка. Просто мальчишка и не более, – устало произнес Танташ, – Хорошо! Если уж такого веление твоего сердца, на мою поддержку он тоже может рассчитывать. Только не думаю, что стоит распространяться о том… откуда он.

– Не стоит… Но он не станет это скрывать. Как можно заставить кого-то во что-то поверить, солгав ему с первого же шага?

Танташ улыбнулся:

– Да, Мириград, я всегда говорил, что ты самый мудрый из всех жителей Арахая. Но я не уверен, что его мотивы действительно таковы.

– Время покажет.

– Да, время покажет.

***

«Мир идеален, в нем нет несовершенства! Все имеет основание быть и ничто не может быть неуместным, лишним и не нужным! Самая малая его часть, имеет огромное значение, самое большое зло, может обернуться величайшим благом. И если зло существует, то этому есть безусловное основание…»

Нелисар очнулся, но все еще слышал этот голос. Голос Арахая. У него не было сомнений ни на одно мгновение в том, кто с ним говорил. В бреду он постоянно видел Элладэл, видел Лирт. Он всегда думал, что устье Лирта находиться где-то вблизи солнечного берега, но во снах он видел, как Лирт, тонким ручье берет начало с белых скал великих гор. Он должен был отправится туда. Ни первый раз он уже видел эти горы во сне и каждый раз они манили его, манили своим величием и неприступностью.

Нел приподнялся. Рядом с его постелью, на меховом одеяле спал Доминик. Судя по его позе, усталость сморила его против желания. Нелисар осторожно встал, не желая будить своего бдительного стража и накинув плащ, вышел.

Скоро рассветет. На деревне еще лежали остатки холодной, туманной ночи, звезд не было видно. Он поежился и втянул воздух как можно глубже. Его что-то мучило. Там на Етуане, с ним происходило что-то очень странное, не понятное. Настолько не понятное, что он не брался дать этому определение. Ему казалось, что он не был единым целом, что он был разбит на части. Но сейчас, здесь, на Арахае он не ощущал ничего, даже близкого к происходящему там. И он нашёл для себя единственное логичное объяснение – там, на Етуане, он помутился рассудком, под воздействием жары, жажды и, очевидно, яда. И хотя что-то глубоко внутри, маячило ему о том, что он лжёт сам себе, он просто отмахнулся от этих мыслей.

И его воображение озарила другая мысль. Ему нужно оружие… оружие. Меч! О, отец, ему нужен меч! Тот самый меч! Нел почувствовал почти трепетный восторг, представив, как его рука наконец прикоснется к холодному металлу. Ему придется вернуться туда, куда он ни за что не вернулся бы по собственному желанию.

Нел стал нервно прохаживаться по тропинкам. На него оглядывались еще сонные жители. Босой, закутанный только лишь в плащ, с осунувшимся лицом, разбитыми руками и обожженными волосами, он вызывал не малое удивление среди жителей деревни. Но более всего поражали его глаза. Дефект зрачков словно бы стал еще сильнее, а цвет синих глаз совсем потемнел. Индиго. Глаза цвета индиго. В них горел какой-то лихорадочный, болезненный огонь. Брегон чувствовал всё это и намерено старался как можно реже встречать с другими взглядом.

Нелисар более не ощущал пустоты внутри себя, он более не испытывал тоски и страха. В ночь, когда его держали те неизвестные, но такие близкие руки, он изменился навсегда.

– Нелисар! Нелисар! – по деревне разносился взволнованный голос Доминика. Нел, словно вынырнув из своих мыслей, пошел обратно.

Доминик встретил его почти в центре деревни и Нел уловил в нем что-то необъяснимое, что он сам ещё не мог определить. В глазах его друга не было испуга и недоверия, как в других жителях. Нел вдруг понял, что Доминик принимает его таким, каким, возможно, он сам себя не принимал. И в этот момент все сомнения окончательно испарились. Доминик был с ним всем сердцем.

Они вернулись в свой шатёр и некоторое время молчали. Нел сидел подобрав под себя ноги и завернувшись в теплый плащ, вызывающий у него немыслимое отвращение. Это был тот самый плащ, что так заботливо опустил на его плечи прислужник регента.