Страница 3 из 11
– Твоя игрушка, племянник? – голос незнакомца звучит ниже и грубее.
– Отпусти ее, Раниль, – подходит ближе сразу же Лойс, глядит на мужчину почему-то с удивлением во взгляде. – Ты же вроде не любитель…
– Молчи, – ленивым тоном перебивает, по-видимому, дядя моего друга, продолжая удерживать меня на месте. – Я в своем праве.
– Каком еще… – хмурится Лойс, а после осекается, когда принюхивается в воздухе.
Зрачки у него от шока расширяются, сам он отступает назад, глядя на дядю с опаской во взгляде.
– У тебя первая течка, Айна? – хрипит он, делая шаги в сторону. Почему-то виновато отводит взгляд.
– Да, Лойс, папа послал меня к тебе. Только ты можешь мне помочь. Дело в том, что вчера к нам приходил…
– Мой племянник не поможет тебе, вкусная девочка, – порыкивает сзади Раниль, с жадностью вдыхая запах моих волос.
Притягивает сильнее к себе и упирается пахом в мою попку. Сглатываю от испуга, дергаюсь в сторону, но ни на миллиметр не сдвигаюсь. Его член, набухший и в полной боевой готовности, распирает брюки и прижимается вплотную к моим ягодицам. Чувствую, как между ног увлажняется лоно, еле сдерживаю жалобное хныканье жаждущей самца самочки. Чертов эструс. Дурацкие гормоны, кружащие мне голову.
– Н-но письмо, это тете Баруш от отца, – вспоминаю о самом главном и поднимаю руку, в которой зажат конверт.
От переизбытка эмоций он сейчас помят, но все еще цел. Смотрю умоляюще на Лойса, который в ужасе переводит взгляд с меня на дядю, о котором я слышу впервые.
– Я не смогу, Алайна, прости, – качает головой и поспешно ретируется, понуро опустив плечи.
– Вот мы и остались одни, сладкая сочная Айна, – разворачивает лицом к себе и обхватывает руками, прижимая к себе, Раниль.
Сердце мое гулко бьется от страха, ноги подкашиваются, не в силах меня держать, но этого не требуется. Мужские руки прекрасно с этим справляются сами.
– Кому ты обещана? Я перекуплю твой договор, – рычит мне в лицо, а сам обхватывает ладонью мою попку, мнет ее словно полноправный хозяин.
Я же настолько напугана, что еле как выдавливаю из себя ложь:
– Бете Самиру.
Знала бы я, что это самая большая ошибка в моей жизни, откусила бы себе язык.
– Бете, говоришь, – зловеще произносит Раниль.
Его имя вертится на языке, словно где-то его я уже слышала. Вот только из-за собственного сумбура в голове не могу никак вспомнить.
– Д-да, – повторяю уже менее уверенно.
Его рука всё еще держит меня за талию, не выпуская из своих объятий. А я упираюсь ладошками в его каменную грудь, продолжающую часто подниматься. Мужской взгляд падает с моего лица ниже и ниже, кадык на его горле дергается, а сам он ощеривается. В этот момент я словно чувствую недовольство и распаляющееся дыхание волка на загривке. Будто он раздвоился и обволакивал меня с двух сторон.
– Зря ты это сказала, девочка Айна, – как-то злобно усмехается, в глазах при этом лютый холод.
По позвоночнику холодок, кожа потеет, одежда становится липкой, неприятно касаясь тела. Сглатываю, пытаюсь отстраниться, но лишь получаю шлепок по попе, который отзывается вибрацией и вырывается стоном из горла.
– Покорная сучка, – шепчет мужчина мне в ухо, обдавая теплом своего дыхания.
Между ног всё пульсирует, желая мужчину, но разум отвергает несвойственные мне желания.
– Не смей… Не смейте… – ненавижу себя за то, как слабо и неуверенно звучит мой практически птичий голосок. – Мне нужно домой…
На мои причитания он молчит, только змеиная улыбка струится по губам.
– Идем, не будем откладывать. Я заплачу больше Самира, твой отец останется доволен. Я богат, сладкая, так что не упрямься, – ухмыляется нагло и порочно, так, будто уверен в том, что я сейчас буду прыгать до потолка от радости.
От такой бесцеремонности я аж рот открыла от удивления.
– Прикрой свой сочный ротик, тебе он вскоре понадобится для другого, – его пальцы касаются моих губ, а затем ладонь приподнимает нижнюю челюсть, отчего рот мой закрывается.
Моя грудь часто вздымается от негодования и пошлости, которые извергает его бесцеремонный рот.
– Вы… Ты… Бесстыдный… – даже задыхаюсь от волнения и зарождающейся ярости.
Но мужчина поступает так по-мужски типично: обхватывает уже двумя ладонями мою попу, стискивает ягодицы, а затем шлепает их по очереди. Намекает мне: ты, баба, болтай, сколько хочешь, а дело свой знай.
– Всё, идем. Я был слишком добр к тебе. А твое дело маленькое – подчиняться мне и ублажать. Вскрою твою целку, и сразу говорю: если мне понравится, выкуплю тебя временной женой. Уж больно ладная ты деваха.
Болтает так, словно я – пустое место. Тянет за собой на буксире, ничего не спрашивая. Мы выходим из дома Лойса и идем вдоль улицы. Как назло, именно сейчас почему-то людно, то тут, то там встречаются члены стаи. Стыдливо опускаю голову, но именно в этот момент ощущение большой ладони, в которой потонула моя маленькая лапка, дает мне чувство защищенности.
– Тут как тут, гад, надо же, – усмехается Раниль, когда мы подходим к дому моего отца, принюхивается в воздухе и демонстративно морщится, словно чей-то запах ему неприятен.
На секунду удивилась, откуда он знает, где я живу, но быстро потрясла головой. Он волк, запахи – его стихия. Заходим в дом, дверь которого почему-то приоткрыта.
– Раниль, какими судьбами? – сразу же встречает нас холодный голос беты Самира.
Вскидываю тревожно голову, оглядываю нашу гостиную. Недовольный бета, радующийся чему-то дядя Майрен. И папа, стискивающий кулаки и с яростью глядящий на брата. Повинуюсь инстинктам и делаю то, что удивляет меня саму и рыжего волка. Прячусь за его спину, скрываясь от перестрелки взглядами. Так безопаснее, шепчет внутренний голос. А меня он еще никогда не подводил.
В воздухе так явно витало напряжение, что подними я руку, и смогла бы коснуться этой вязкости.
– Самир, – кивнул Раниль, усмехнувшись уголком губ и не удостаивая более бету своим высокомерным вниманием.
– А ты еще кто такой? Кого привела, Алайна? – дядя впервые позволил себе подобную грубость при отце.
Раньше никогда такого не было, я даже прикусила губу от страха, просочившегося под кожу. Неужели расклад сил поменялся? И почему папа стиснул кулаки, но виновато опустил голову?
– За языком следи, Майрен, – в ленивой манере осаждает дядьку бета Самир.
Тот дергается и в подчинении опускает голову, наклоняя открытую для укуса шею. В человеческой форме это невозможно, но так он демонстрирует готовность склониться перед более сильным самцом.
– Я инициирую право сюзерена. Даю четыреста золотых, – заявление мужчины, до сих пор так и не выпустившего мою руку из своей ладони, звучит как гром среди ясного неба.
У меня от неожиданности перехватывает дыхание. Четыреста золотых…
Поднимаю глаза на родичей и вижу, как вскинул голову хмурый отец, как дядя выпал в осадок и без сил откинулся на спинку стула. От его веса дерево натужно скрипнуло, будто вот-вот и ножки подломятся, опрокидывая сидящего.
Единственный, кто остался спокоен во всей этой ситуации – бета. Он в это время смотрел на меня, сканируя тело таким взглядом, словно готов высунуть язык и попробовать воздух подле меня. Крылья его носа трепещут в желании вдохнуть воздух в легкие глубже, насыщеннее.
– Пятьсот, – уголок губ дергается, когда наши с ним взгляды встречаются.
Я делаю опасливый шаг назад, пытаясь выдернуть ладонь из крупной руки Раниля. Это не укрывается от хлесткого взора Самира.
– Это… – сипит дядя Майрен, прерывая наши переглядывания.
Вынужденно смотрю на его сконфуженный, но сияющий вид. Рукой он дергает галстук, пытаясь ослабить узел, а глаза его вращаются из стороны в сторону. В этот момент он напоминает мне муху, потирающую свои лапки в преддверии еды, только в данном случае – золота.
– Ты покраснел, брат. Не заболел ли, случаем? – кривится отец, впервые подавая голос.
Выпрямляется на собственном стуле во главе стола и поджимает губы, глядя на родственника сурово. Взгляд его красноречив, не оставляет сомнений, кто именно позвал бету и уведомил его о моем эструсе.