Страница 2 из 7
– А Людвиг?
– Он счастлив как никогда.
– И я счастлива. – Глотнув пересохшими губами, отозвалась королева. – И не жалею! Это того стоило.
– Я верю. – Фея взяла холодную руку и подышала на неё пытаясь согреть.
Напрасно. Цена, которую сейчас взимала с королевы жизнь, была неподъемной и сила вытекала из неё, словно весенний ручеек. Рядом суетился лекарь, подсовывая королеве то стакан с отваром, то ложку, наполненную непонятной субстанцией. Но все его попытки помочь, были обречены на поражение. День, когда на свет появился долгожданный наследник, стал точкой отсчета последних часов королевы.
– Пообещай мне, что станешь ему крестной. – На губах Мажердин блуждала счастливая улыбка.
– Конечно, я согласна. Людвиг не будет против?
– Нет. Он все знает, о твоей помощи. И благодарен. – Дыхание королевы становилось поверхностным.– Еще пообещай мне… Если бы у меня оставались силы, я загадала бы и это, но… Пообещай мне, что у него будет то, что не случилось со мной. Пообещай, устроить его брак по любви.
Летавица удивленно вскинула брови. Такого желания она услышать не ожидала. Конечно, все знали, что королевская пара сочеталась браком не под властью чувств, а по велению долга. Но они были нежны друг с другом и проявляли если не любовь, то почитание и уважение уж точно. Кто бы мог подумать что женщина, которой завидовали все подданные, мечтала совсем о земном.
– Как, по-твоему, я это устрою? – Удивилась Лети.
– Ты же фея! – Улыбнулась королева. – Проверни как-нибудь. Хочу, что бы мой мальчик прожил свой век счастливо. С достойной женщиной, которую полюбит независимо от её положения и рода, и которую будет боготворить всю жизнь. Моя последняя просьба к тебе. О том же я буду просить Людвига. Я уверена он согласится дать нашему малышу свободу выбора.
Через несколько дней королева впала в беспамятство и так же тихо как жила, скончалась. Король искренне скорбел о её кончине. Да, он никогда не любил её, и она его тоже, но оба были не просто людьми скованными обязательствами. За время супружества, они стали добрыми и близкими друзьями, хотя все что Людвиг ждал от неё, был только наследник. Исходя из этих требований, Мажердин оказалась достойной женой и преданным королевству человеком.
Её похоронили в замковом парке, а вокруг возвели гигантский зимний сад, в котором круглый год цвели её любимые розы. Один из портретов королевы, был помещен в главной галерее, между портретом отца нынешнего короля, Ютилиана III и портретом его деда. До этого дня, там размешались только мужские представители королевской династии. Но король посчитал, что жертва, принесенная Мажердин, ставит её в один ряд с этими достойными мужами.
Также в память о королеве, и по её последней просьбе, в трактат о законах и правилах Каливстерского королевства были внесены изменения. В пункт три, второго тома, красными чернилами было вписано следующее:
«Отныне король вправе избрать себе в супруги любую девушку, независимо от рода, происхождения и сословной принадлежности. Никто не вправе ему помешать. Единственное, чем монарх должен руководствоваться, должно быть, веление его сердца».
2 глава.
Вальс набирал обороты. Партнер подхватил её за талию и, легко приподняв, закружил над паркетом парадной залы. Потом мягко отпустил и, подхватив ладонь, повел вправо. Хитрый пируэт, поклон, поворот вправо и легкое па.
– Золушка… – Неприятный и смутно знакомый голос выбился из танцевального такта и заставил споткнуться.
– Золушка! – Прозвучало зло и совсем рядом.
А потом щеку больно обожгла пощечина.
– Сколько можно звать? Ты что оглохла?
– Маменька, да она опять витает в своих мечтах. – Захихикала Хильда, выглядывая из-за плеча матери.
– Наверняка грезит о каком-нибудь трубочисте. – Загоготала Тория, вынырнув из-за другого плеча.
– Посмотри на её осоловелые глазки и бери выше, там как минимум присутствовал конюх. – Сводные сестры переглянулись и синхронно прыснули в сжатые кулачки.
– Девочки, фи! Как некультурно обсуждать такую грязную тему. – Медовым голоском, которым она обычно читала нравоучения своим дочкам, пожурила их мать.
Это была статная женщина возрастом, слегка за сорок. В молодости, по её рассказам и слухам, долетавшим иногда до Золушки, она была необыкновенно хороша собой, но со временем из высокой и стройной красавицы, она превратилась в весьма объемную даму, с выдающимися в стороны формами. Этому способствовал праздный образ жизни и хороший аппетит, который не могли испортить ни война, ни бедность, стучавшая в двери их особняка.
Она не питала к своим дочерям какой-то особо нежной привязанности. Просто воспринимала их как нечто неотделимое и единственно родное, на всем свете. А вот Золушку она просто ненавидела. Она постоянно запугивала и тиранила её, получая от этого какое-то извращенное удовольствие. Она травила её не время от времени и даже не раз в день, нет, это происходило при каждой возможности и встрече. Золушка боялась её всей душой, всем своим существом. Каждым нервом она чувствовала мгновение, когда мачеха или её дочки просто приближались к ней. Случались моменты, когда в присутствии баронессы девушка совершенно терялась от охватывавшего её ужаса и от того казалась совершенной дурочкой, забывая отданные ей приказы. Мачеха и сводные сестры потешались над ней и считали слегка чокнутой. Такой страх, родился в ней оттого, что у Золушки совершенно не было зашиты ни от их угроз, ни от побоев. Слуг в доме не осталось, хотя если б они и были, разве вступились бы за бедную сироту? Пошли бы против хозяев? Родной отец её давно умер, а больше никому она не была нужна.
– Разве для этого я спустилась в эту богадельню? – Мачеха брезгливо оглядела кухню, в которую действительно редко заглядывала.
– Где наш чай? – Перебила её старшая дочь.
– И пирожные? – Поддакнула ей младшая.
Обе девушки своей мастью были похожи на мать. Каштановые волосы и серые глаза в точности повторяли цвета родительницы, но на этом сходство заканчивалось.
Тория старшая, двадцатилетняя, была худой словно стиральная доска и совершенно не имела женственных изгибов. Её матушка утверждала, что дочка необычайно похожа на своего покойного папеньку. У неё был острый чересчур длинный нос, тонкие губы и общий вид юркой крысы. Характер соответствовал. Она была мелочна, скрытна и вечно зла на весь мир.
Младшая из сестер, девятнадцатилетняя Хильда, наоборот, была низенькой и круглой.
– Вылитая свекровь. – Философски говорила маман и отнимала у нее очередное пирожное.
В полненьком человеке всегда надеешься найти мягкость, как в сдобной булке, но эта девица обладала черствостью сухаря и недалеким умом шляпной болванки. Любимым занятием девушки было обсуждение свежей сплетни, интриги и ябедничество.
– Что с завтраком? – Учтиво полюбопытствовала мачеха и отвесила Золушке еще одну оплеуху.
Давно привыкнув беспрекословно повиноваться, Золушка и не подумала возмутиться или обидеться.
– Прошу прошенья. – Она подскочила с ящика с золой, на котором спала и сделала глубокий, изящный реверанс. – Я перемыла вчера все котлы, как вы велели. Пришлось работать полночи и …
– Мне все равно, чем ты занимаешься по ночам! – Рявкнула мачеха. Лицо её налилось нездоровой краснотой. – Если ты не успеваешь закончить порученные тебе обязанности днем, значит, ты медленно двигаешься или отлыниваешь, слоняясь где попало. И это твои проблемы. А я спустилась сюда в такую рань, чтобы узнать: где наш завтрак?
Три фурии, одетые в шелковые халаты, расшитые по последней моде павлинами, с ненавистью уставились на перепачканную в золе девушку.
– Будет подан через пятнадцать минут. – Присев в книксене, отчеканила Золушка.
Гордо вскинув голову, мачеха развернулась на каблуках своих комнатных туфель и поплыла в сторону лестницы для прислуги. Две дочки старательно, но неуспешно копируя её походку, заторопились следом.