Забытая комната

Старик рассказывал, и глаза его прояснялись и оживали, да и сам он заметно воодушевился. Но теперь, остановившись, снова ссутулился и поник.

– Они перепробовали всё. Разные частоты и амплитуды. Маскировку звука. Интерференцию. Они почти изобрели революционный метод шумоподавления. В конце концов им удалось добиться некоторого прогресса в смягчении шизоидного поведения у больных, но устранить негативное воздействие всех остальных у них так и не получилось… – Глаза у старика закрылись, голова склонилась. Он вздрогнул. – Я сказал «у них»? Нет, у нас. Меня привлекли как последнее средство.

– И на что они надеялись? Чего ожидали от вас? – спросил Логан.

– Некоего медицинского ключа. Биологического ответа для решения проблемы.

– А каков механизм работы звуковых волн?

– Каков механизм? Этого я вам сказать не могу. Как и не могу сказать, что вызывает шизофрению. Это центральная проблема. Поверьте, уж я-то поломал над ней голову. Изучал все возможности – ради, разумеется, удовлетворения собственного интереса. – Он взглянул на лежащие на столике журналы. – Насколько я могу судить, высокочастотные звуковые волны стимулируют – говоря современным языком – серотониновые рецепторы в лобной коре мозга. Возможно, они также действуют как ядра шва. – Он вздохнул. – Как ни странно, но по мере совершенствования оборудования – источников электромагнитного излучения, усилителей, компрессоров, трансмиссионного оборудования – эффекты только усиливались. Галлюцинации становились причудливее, поведение – более непредсказуемым. Синестезия сделалась обычным побочным эффектом. К концу работ соответственно изменилось и название проекта. Понимаете, они надеялись, что в худшем случае нам удастся узнать что-то о внутреннем механизме таких состояний, как синестезия и шизофрения. Но… – Старик снова погрузился в молчание.

– Вас закрыли в тридцать пятом, – сказал Логан.

Соррел кивнул.

– Тогдашний директор, Рэнсом, очень беспокоился из-за того, что устройство, подобное нашему, провоцирующее галлюцинации и непредсказуемые реакции, может вызывать короткое замыкание мозга. Это мой термин, не Рэнсома. Он опасался, что устройство начнут использовать в дурных целях, что с его помощью людей будут заставлять видеть то, чего на самом деле нет, и слышать несуществующие голоса. Принуждать делать то, чего они не хотят. Когда у работавших поблизости от лаборатории ученых начались слуховые и зрительные галлюцинации, а за некоторыми стали замечать странности в поведении, Рэнсом заявил, что наши исследования противоречат уставу. Тем не менее он чувствовал, что у проекта имеется достаточный потенциал, чтобы не сдавать его в металлолом, а только законсервировать. Лабораторию запечатали со всем, что в ней находилось: оборудованием, книгами, документами – их хватило на несколько ящиков.

– Как к этому отнеслись остальные?

– Вы имеете в виду Мартина и Эдвина? Как и любой на их месте. Особенно тяжело пришлось Мартину. Хотя технологическим обеспечением занимался в основном Эдвин, первым разработчиком процесса был именно Мартин. После закрытия проекта мы сразу разошлись. Говорить об этом никто не хотел, даже если бы нам и разрешили. Я вернулся в Массачусетс, устроился на работу в одной местной больнице. А Мартин в результате покончил с собой.

В комнате воцарилось молчание. Логан взглянул на зашторенное окно.

– С вашего позволения, несколько уточняющих вопросов относительно оборудования. В углу лаборатории мы обнаружили несколько громоздких костюмов. Я так понимаю, что операторы надевали их, чтобы обезопасить себя от негативных эффектов при работе с оборудованием?

– Если б у нас все получилось, эти костюмы никому не понадобились бы.

– В центральном устройстве есть два установочных положения: «луч» и «поле».

– Терапевтические процедуры предполагалось проводить двумя разными способами. При первом обрабатывалась бы группа из нескольких собранных вместе пациентов.

– Понятно. Отсюда и римские числа на полу… Значит, при этом прибор устанавливался в режиме работы поля.

Соррел кивнул.

– А «луч»?

– Этот режим предназначался для индивидуального и дистанционного лечения. Радиоволна посылалась на определенной частоте и принималась одним из нескольких сконструированных устройств меньшего размера. Получая сигнал, оно, в свою очередь, испускало ультразвуковую волну.

– Эти небольшие устройства, о которых вы говорите, они хранились в лотке центральной машины?

– Да.

– Как они подключались к энергопитанию?

– Обычным способом – работали от электричества. Там все было: штепсельные вилки, соленоиды, вакуумные лампы…

Логан на секунду задумался.

– Дисплеи на лицевой панели Машины, с градуировкой от единицы до десяти.

– Верно.

– У вас была стандартная медицинская доза?

– Обычно двойка. Иногда доходило до пяти, но только в случаях ярко выраженного психоза.

– Полагаю, это случалось в режиме поля.

– Правильно.

– А если б вы перешли красную черту?

Старик нахмурился.

– Извините?

– Что было бы, если б вы установили десятку?

– А, понимаю. – Соррел провел по губам дрожащей рукой. – Мы никогда, как вы выразились, не «пересекали красную черту».

Поколебавшись, Логан все же задал последний вопрос.

– Через несколько лет карантин будет снят. Соберут экспертный совет. Станут решать, следует ли дать «Проекту С» красный свет, возможно ли при ныне достигнутом технологическом уровне обеспечить условия, при которых он не станет использоваться во зло людям. По-вашему, решение будет положительным?

Старик коротко взглянул на него и покачал головой.

– Я бы хотел так думать. Все эти годы хотел, чтобы так и случилось. Но… Нет, считаю, что этого не будет. «Проект С» – ящик Пандоры. Неприятно так говорить, но они правильно сделали, что прикрыли его. И если вы правы, молодой человек, если кто-то действительно втайне возобновил работы, то… они открывают окно в ад.

Окно в ад. Логан поднялся.

– Спасибо, доктор Соррел. За потраченное время и за откровенность.

– Удачи. – Старик поднял на прощание высохшую руку. – Похоже, она вам понадобится.

42

Пришел вечер. Дождь нещадно хлестал по фронтонам, парапетам и шпилям особняка. В скромных апартаментах в дальней секции второго этажа зазвонил сотовый.

Трубку взяли после третьего гудка.

– Привет.

– Абрамс, – произнес голос из Северной Вирджинии.

– Знаю.

– Логан в Фолл-Ривер, штат Массачусетс.

– Что он там делает?

– Навещал пансионат для престарелых. Разговаривал с последним из тройки.

Человек на втором этаже промолчал.

– Мы думаем, теперь он все знает, – сказал тот, кто называл себя Абрамсом.

– Старик наверняка страдает маразмом. Скорее всего, вывалил на Логана кучу бреда.

– Согласно имеющейся у нас информации, с памятью у него полный порядок.

– Даже если так, все, что мог выведать Логан, это лишь предыстория. Обо мне… о нас… он не знает ничего.

– Но скоро узнает. Это вопрос времени. Будем разбираться.

– Как уже «разобрались» с той женщиной, архитектором?

– Да. Время сейчас – самое главное. Мы слишком долго ждали и больше не можем позволить себе откладывать решение на потом.

– Вам уже было сказано – с Логаном справлюсь без вас.

– Шанс у вас был, – сказал Абрамс. – Теперь решают другие.

– Нет. Так не пойдет. Мы вызовем подозрения…

– Подозрения? Вы, должно быть, шутите. Посмотрите, какой ураган обрушился на Ньюпорт. Ситуация идеальная. Логан уже возвращается. У вас проводится эвакуация?

– Эвакуация добровольная, но да, многие уже уехали.

– Тем лучше. Ураган промчится, и тело Логана найдут на берегу. Люди будут опечалены, но никто ничего не заподозрит.

– Убивать его опасно.

– Оставлять в живых еще опаснее. И Логан – не единственный, кто слишком много знает. Вы удивитесь, когда увидите, какой ущерб может причинить ураган второй степени… – Абрамс помолчал, потом добавил: – Ждите. Мы обо всем позаботимся. Раз и навсегда.