МАГ 8(возвращение)

Глава 22 ВСЕ В ТОМ ЖЕ ДОМЕ

Нашел наверху, на втором этаже какую-то портьеру, сорвал ее, разрезал и разорвал на несколько частей, завязал себе лицо одним из обрезков и, подумав, замотал и волосы, сделав что-то вроде банданы.

Кстати, в комнате наверху, видел хорошее зеркало, стоит такое прихватить в Астор, всегда будет приятно вспомнить, разглядывая в нем себя и бреясь, о делах минувших дней и славных подвигах, во имя человечества.

Возможны всякие варианты, лучше, чтобы узники подземелья сейчас не смогли меня рассмотреть слишком хорошо.

Да, в секретном подвале, за замаскированной дверью, оказалась пыточная Рыжих уродов, и она не пустует.

На каменном ложе лежит привязанная за руки девушка, полностью обнаженная, судя по смуглому цвету кожи, степнячка, насколько я смог разглядеть беглым взглядом. В каменном же кресле сидит спиной ко мне голый мужик, с опущенной набок головой.

Девушка повернула в мою сторону голову, когда вылетела тяжелая дверь и пытается что-то сказать, но, может только мычать, похоже, у нее во рту кляп.

Я специально поднялся наверх, в комнату мертвых гномих, чтобы найти в их шкафах что-то из женской одежды, заодно снял зеркало и, посмотревшись в него, признал себя неузнаваемым. Выбрал пару сорочек из толстого материала и, подготовленный, снова спустился в подвал.

Девушка с надеждой смотрит на меня, она привязана за кисти к каменным подлокотникам и между ног у ней бурая пленка крови, похоже, что ей сильно досталось в этом плане от Рыжих уродов.

Я накидываю на худенькое тело сорочку, кожа покрыта ожогами и синяками, но, судя по яростно сверкающим глазам, девушка не сломлена. Я наклоняюсь над ней и разрезаю первый кожаный ремешок на левой руке, который сильно впился в кожу. Ремешок оказывается не один, есть и страховочный, которым прихвачены локти, чтобы уменьшить возможность выбраться из такого положения жертве.

Очень продуманные уроды, настоящие твари и я, при виде жертв семейства Рыжих, испытываю теперь, даже, гордость какую-то, что смог искоренить таких нелюдей в Черноземье.

И, вообще, никакой жалости, больше они никого не будут пытать в глубине подвалов.

Уже не так важно, пойдет ли след убийств за мной в Астор, они слишком рано и быстро умерли, как я понимаю, увидев девушку и мужика, которому пришлось гораздо хуже, чем ей.

Освобождаю вторую руку, девушка садится и подставляет мне затылок, на котором закреплен кляп, когда я срезаю опять же кожаный ремень, она вытаскивает его изо рта, кляп похож на какую-то игрушку из секс-шопа, местное производство самих Рыжих.

— Где они? Где эти твари? — спрашивает девушка на плохеньком черноземельском языке, похоже, что она, и правда, из местных. Голос у нее скрипучий и невнятный и она показывает на полное ведро воды с ковшиком в нем, стоящее рядом, я подаю ей напиться и делаю это еще два раза, пока она смогла утолить жажду.

— Отвернись, — командует девушка и быстро натягивает на себя сорочку, потому что своей одежды рядом она не видит.

— Где они? — снова настойчивый вопрос.

— На первом и втором этажах. На третьем их женщины.

— Такие же твари, — злобно бросает девушка, — Они все знают, что творят их мужики. Мы для них, как тараканы.

— Уже нет, — отвечаю я, — Теперь они — никто. Просто мертвые тела.

Девушка поднимается. Ее шатает, но, она твердо настроена больше не попасть в путы и не оказаться на этом каменном ложе. Она подхватывает лежащие рядом со вторым пленником клещи и еще молоток, осматривается и обращает внимание на притихшего узника.

Хищная радость озаряет ее лицо, и она подскакивает к нему. Саму еще шатает, но она, держа в руках инструменты, наваливается ему на плечи, и мужик издает дикий вой, переходящий в невнятное бульканье.

Я не понимаю, что происходит, но, сосредоточенная на мести девушка, готовая драться сразу, как только я ее развязал, мне нравится.

Поэтому, я осторожно спрашиваю ее:

— Почему ты так с ним?

— Он и продал меня этим Рыжим, по договоренности, оглушил сзади, когда я пришла наниматься на работу. Потом продал уродам, да что-то с ними не поделил, не знаю, что. Может, просто, им некого оказалось мучить и издеваться. В общем, он оказался в этом кресле вместе со мной. Меня только насиловали и немного мучили. Его же пытали по-настоящему, — отрывисто бросает девушка.

— Точно пытали? — я удивлен, хотя, чего-то такого и ожидал от нелюдей.

— Еще как, он выл и ходил под себя постоянно. За это его посадили на острый колышек и каждый день добавляют к нему кусок, заставляя его признаваться во всем. Что плохо думал о таких хороших нелюдях, что трахал мертвых людей и животных, что его мать — грязная шлюха. В общем, его быстро сломали и, когда их уже нет рядом, он продолжает плакать, биться головой о спинку и укорять себя, что так плохо вел себя с такими достойными Рыжими. Очень старается выжить, только, из этого подвала живым никто не выходит.

— Ты сможешь выйти, — говорю я девушке, и она долго смотрит мне в глаза, которые одни видны на моем лице.

— Ты точно убил всех?

— Вроде, да, может, еще кто-то и дышит, но, уже на пороге смерти.

— Хорошо, я займусь их телами позже, сначала этот заплатит за свое предательство мне.

И она опять навалилась ему на плечи, заставив снова завыть и потерять сознание.

— А сейчас ты что делаешь?

— Сам посмотри, загляни под его кресло.

Я заглянул и, точно, через обгаженное отверстие в кресле виден вставленный колышек, упирающийся в крепление на полу, и уходящий в задний проход мужика, как я могу догадаться. Колышек оказался непростым, с парой дополнительных насадок, которыми увеличивают его длину, чтобы жертва постоянно мучилась. Рядом стоит еще несколько таких, в три пальца высотой, насадок, ожидая своей очереди. Мужик оказался привязан за руки к поручням, тоже в двух местах, по локтям и кистям и еще прихвачен за колени такими же кожаными ремешками. Чтобы не мог елозить, пытаясь избавить свою задницу от кола.

— Так он все равно умрет, — говорю я, — Кол, на который он посажен, порвал все внутренности.

— Одно меня радовало, когда Рыжие рвали меня своими гигантскими елдаками, то, как выл он, когда ему рвали клещами за все, что можно было прихватить, — выговаривает она своим мыслям.

— Да, умрет, но оставим его так, пусть его найдут в таком положении, — просит меня девушка и убегает наверх, шлепая босыми ногами, сжимая в руках клещи и молоток.

До чего крепкая дочь степей, впрочем, они и рожают в поле, безо всякой помощи