Страница 3 из 15
– Ты мне, недостойному, даешь такое вопрошение, какого я нигде в Священном Писании не встречал, кроме вопрошения Иродиады о главе Иоанна Крестителя, – и далее сослался на евангельские и апостольские правила, запрещающие развод на основании неплодия.
Вместе с Вассианом свой голос против развода, как дела беззаконного и бессовестного, подали почтенный благочестивый старец князь Семен Федорович Курбский, некогда прославившийся покорением Перми и Югры, и ученый монах Максим Грек. Однако в последующих прениях «осифляне» взяли верх: Василий получил разрешение на развод.
28 ноября Соломонию отвезли в московский Спасо-Рождественский монастырь на Рву и постригли. Скорее всего, пострижение было произведено против воли Соломонии. Находившийся в то время в Москве императорский посол Сигизмунд Герберштейн, оставивший после себя обстоятельные записки о Московии, сообщает, как представлялось это дело москвичам. Когда Соломонии начали остригать волосы, она голосила и плакала. Митрополит Даниил поднес ей монашеский куколь – она бросила его на пол и принялась топтать. Тогда дьяк Шигона ударил ее плетью.
– Так ты еще смеешь противиться воле государя и не слушать его повелений?
– А ты по какому праву смеешь бить меня? – вознегодовала Соломония.
– По приказанию государя!
– Свидетельствую перед всеми, – обратилась Соломония к присутствующим, – что не желаю пострижения и на меня насильно надевают куколь. Пусть Бог отомстит за такое оскорбление!
Вскоре ее отвезли на житие в суздальский Покровский монастырь.
Официальное известие «О пострижении великой княгини Соломонии», изданное в феврале следующего, 1526 года, толкует события иначе. Соломония выступает здесь инициатором развода и «нудит» (принуждает) супруга отпустить ее в монастырь; а Василий совершает «подвиг», нарушая канонические правила ради блага подданных – возможности иметь наследника. Видя свое бесплодие, Соломония, как повествует автор, «начала молити государя великого князя Василия Ивановича всея Руссии, да повелит ей облещися во иноческий образ». Василий никак не хотел идти на беззаконие и отвергал ее мольбы и советы бояр. Тогда Соломония начала молить о том же митрополита Даниила – и умолила. Василий послушался отца своего духовного, митрополита, и позволил жене постричься.
Апологетическая направленность этого сочинения очевидна. Однако оно проливает свет на причины быстрого удаления Соломонии из Москвы: оказывается, к Соломонии в Спасо-Рождественский монастырь валом повалили соболезнующие посетители – «вельможи, сродники ее, княгини и боярыни». Значит, внешне покорствуя воле Василия, бояре отнеслись к его разводу неодобрительно. Центром оппозиции с неизбежностью должны были сделаться братья государя, удельные князья Юрий и Андрей.
Развод Василия с Соломонией явился важным в династическом отношении событием. Еще важнее было то, что вслед за этим последовало. А дальше события приобрели загадочный, почти детективный характер…
Вскоре по Москве распространился слух, что Соломонию постригли… беременной! Предоставим слово Герберштейну. «Вдруг возникла молва, – пишет он, – что Саломея (Соломония. – С. Ц.) беременна и скоро разрешится. Этот слух подтвердили две почтенные женщины, супруги первых советников, казнохранителя Георгия Малого (Юрия Траханиота. – С. Ц.) и Якова Мазура (постельничего Якова Ивановича Мансурова. – С. Ц.), и уверяли, что они слышали из уст самой Саломеи признание в том, будто она беременна и скоро родит. Услышав это, государь сильно разгневался и удалил от себя обеих женщин, а одну, супругу Георгия, даже побил за то, что она своевременно не донесла ему об этом. Затем, желая узнать дело с достоверностью, он послал в монастырь, где содержалась Саломея, советника Федора Рака (дьяка Третьяка Михайловича Ракова. – С. Ц.) и некоего секретаря Потата (дьяка Григория Никитича Меньшого-Путятина. – С. Ц.), поручив им тщательно расследовать правдивость этого слуха. Во время нашего тогдашнего пребывания в Московии некоторые клятвенно утверждали, что Саломея родила сына по имени Георгий, но никому не желала показать ребенка. Мало того, когда к ней были присланы некоторые лица для расследования истины, она, говорят, ответила им, что они не достойны видеть ребенка, а когда он облечется в величие свое (станет великим князем. – С. Ц.), то отомстит за обиду матери. Некоторые же упорно отрицали, что она родила. Итак, молва гласит об этом происшествии двояко».
Новые подробности встречаем в рукописи Гейденсталя «Московская история», переведенной на русский язык в 1741 году: «Когда при Дворе слух промчеся, якобы бывшая царица Соломея в монастыре непраздна и вскоре имеет родити, – царь Василий вскоре послал бояр и двух знатных дам, чтобы прямо освидетельствовать Соломею. Соломея же, егда услышала в Суздаль приезд их, зело убоялася и вышла в церковь в самый алтарь и, взявся за престол рукою, стояла, ожидая к себе посланных; и егда к ней придоша бояре и дамы, просили ее, чтобы она из алтаря к ним вышла. И она к ним выдти не хотела. И егда вопрошена, что имеет ли она быть непраздна, она им на то отвечала, что я со всякою моею надлежащею должностию и честию была царица и перед несчастием своим за несколько времени стала быть непраздна от супруга моего царя Василья Ивановича и уже родила сына Георгия, который ныне от меня отдан хранитца в тайном месте до возрасту его; а где он ныне, о том я вам никак сказать не могу, хотя в том себе и смерть приму. Бояре же уразумели ее неправду, и дамы, осмотря ее, что она никогда не была непраздна, возвратились в Москву и обо всем поведали царю Василию, яко то все неправда и обман, и за то она еще далее сослана в ссылку».
Известия иностранцев о существовании сына Соломонии смыкаются с рядом русских источников и свидетельств. Так, в суздальском Покровском монастыре несколько веков жило предание о рождении у Соломонии в стенах монастыря сына и его смерти в младенческом возрасте. В «Историческом и археологическом описании Покровского девичья монастыря» И. Ф. Токмакова, изданном в XIX веке, говорится: «С правой стороны гробницы Соломонии находится полуаршинный памятник; как говорят, тут похоронен семилетний сын ее, родившийся в обители».
Долгое время все эти свидетельства о беременности Соломонии историки относили к области слухов и ничем не обоснованных домыслов. Однако все изменилось в 1944 году, когда директор суздальского музея А. Д. Варганов поднял находившуюся рядом с гробницей Соломонии анонимную белокаменную плиту (официально это надгробие приписывалось малолетней царевне Анастасии Шуйской – дочери царя Василия Шуйского, даты рождения и смерти которой неизвестны и чье существование удостоверено лишь двумя вкладами в монастырь, относящимися к XVII веку). Согласно протоколу, музейные работники обнаружили «небольшую погребальную колоду, покрытую изнутри толстым слоем извести. В ней оказались остатки детской рубашки и истлевшее тряпье без каких-либо остатков и следов костяка». Дальнейшее исследование установило, что рубашка принадлежала мальчику 3–5 лет, из высших слоев общества. В протоколе также указано, что «со всего этого материала сыпалась сухая земля, смешанная с мельчайшими блестками серебра. Обрывки тканей, металлические нашивки (на груди у ворота рубашки. – С. Ц.) и поясок были покрыты темно-коричневыми пятнами…». К сожалению, экспертиза этих предметов не была проведена, и что это за пятна, до сих пор остается неизвестным.
Так, версия о существовании сына Соломонии получила весомое подтверждение[1]. Косвенным свидетельством в пользу его рождения может служить сохранившееся известие о возведении великим князем Василием в апреле 1527 года у Фроловских (Покровских) ворот обетной церкви (ныне не существующей) во имя святого великомученика Георгия Победоносца. Следует заметить, что ни одно из фундаментальных исследований по истории Москвы не указывает причин возведения этого храма. А между тем все становится ясным, если вспомнить, что подобную обетную церковь Василий воздвиг и после рождения другого сына, Ивана Васильевича, – будущего Грозного. По свидетельству Герберштейна, Москва полнилась слухами о беременности Соломонии, и Василий вряд ли стал бы столь явно подтверждать эти слухи в случае их беспочвенности.
1
Интересные исследования этого вопроса содержатся в работах Г. Григорьева («Кого боялся Иван Грозный? (К вопросу о происхождении опричнины)». М., 1998, с. 15 и сл.) и А. Никитина («Соломония Сабурова и второй брак Василия III»), откуда автор и берет систему аргументации в пользу существования сына Соломонии.