Страница 2 из 8
«Учитель, в имени твоем…» – о чем-то солидном и серьезном, благородном и прекрасном говорится в тех куплетах. Если так пели много лет назад, возможно, тогда именно так и было. А сегодня, кажется, что в этих словах нет никакого смысла, они звучат полным художественным вымыслом. В том, как я себя чувствую в этой профессии, тоже нет никакого смысла. Хотя, может, ни школа, ни школьные порядки в этом и не виноваты. Может, дело во мне. Это же я со своим мнением в меньшинстве, как чужеродный элемент, не соответствую, не дотягиваю до общего уровня, не расту и не развиваюсь в общепринятом понимании. Только тошно мне от этого развития в формате «отдайте мне ее ставку, я вам много интересного расскажу» − таким образом многие в этой школе тоже неплохо приспосабливаются к окружающей среде. А я веду свои уроки, дополнительно занимаюсь с учениками бесплатно, если они чего-то недопоняли во время уроков, и не ищу способов получить должность повыше.
Вы не подумайте, что я завидую всем этим людям, которые проворно движутся по жизни и, как африканские птички, не брезгуют для своего насыщения поковыряться в зубах крокодила, жадно глотая застрявшую между клыков гниющую плоть несчастной антилопы. Не завидую я дочке помощника министра. И вам не советую ей завидовать. Потому что нам всегда кажется, что где-то и кто-то живет лучше нас. В особенности, если внешне по всем социальным показателям человек кажется благополучнее и счастливее.
Наверное, пришло время представиться. Всем привет! Меня зовут Кристина, я работаю учителем в этом заведении, мораль которого значительно шире границ добра и зла. Потому что мой отец, которого все знают как помощника министра образования, считает, что благородный труд делает женщину привлекательной для замужества. Но, видимо, папочка мой, несмотря на весь солидный управленческий опыт, в данном случае допустил жесткую стратегическую оплошность, крайне не вписывающуюся в его уверенные планы. Я все еще не замужем, и как-то даже нет никаких к тому предпосылок. Наверное, у меня аллергия на брачные отношения, поскольку я знаю, что порой они могут не осчастливить, а полностью наоборот.
Мои родители развелись, когда я поступила в университет. Их брак не выдержал папиного карьерного роста. Мне, как и всем родственникам и друзьям, было разъяснено, что взрослые люди просто вдруг поняли, что не сходятся характерами. Представляете, какая чушь, сочиненная вне художественного жанра?! Жили-жили люди двадцать лет, ребенка родили, квартиру вместе купили, друг другу помогали дипломы и диссертации писать. В лихие девяностые один клубень картошки на двоих делили, белые простыни варили и красили, чтобы потом из них модные рубашки и платья сшить, старались быть друг для друга самыми красивыми. Но, когда настали сытые времена, им как будто внезапно стало нечего друг с другом делать.
Все материальные проблемы были решены, вера и подбадривания уже стали неактуальными. Настала пора жить легко и радостно, без стесненных условий, в комфорте и, желательно, без напоминаний о том, каким непростым был этот путь к успеху. Вдруг случилась катастрофа – бабах, и люди, живущие в большом и красивом доме, не сошлись характерами. Лично я в это не верю до сих пор, и нет ни малейшего желания поддаться соблазну отключить в себе собственное мнение, чтобы на чей-нибудь вопрос о том, почему развелись мои родители, отвечать про характеры. Конечно, я не стану всем подряд рассказывать детали истины, но и прикрываться этой в корне лживой фразой тоже не буду.
Дело здесь в другом. Отцу удалось разбогатеть, и его перестали устраивать старые жизненные декорации. Мы переехали в большой дом, стали ездить на дорогой машине, одеваться в брендовых магазинах и летать за границу. При этом материальные блага напрочь вытеснили из системы ценностей простые человеческие чувства. Вместе с новыми и красивыми вещами ему захотелось новую и не менее красивую жену рядом. А старая жена, уже не такая прекрасная, как прежде, осталась на довольствии, пока, по его примеру, ни нашла второе счастье в новом браке. И они сейчас продолжают неплохо ладить, общаются и даже обсуждают меня, но их характеры теперь сходятся в совершенно других условиях и обстоятельствах.
Знаете, что именно произошло между моими родителями и что стало причиной расставания? Мы с мамой догадывались, что папа ей изменяет. Но мама, как истинный преподаватель философии, относилась к этому факту спокойно и без гнева. Она боготворила отца и считала, что если у него где-то на стороне происходят регулярные эротические приключения, это вполне допустимо в рамках мужской потребности расслабиться после напряженной работы. По ее тогдашнему мнению, это не являлось неуважением к ней или к их семье. Она считала, что если папа не выставляет напоказ измены, продолжает заботиться о близких, приходит домой в хорошем расположении духа и балует нас с ней, это значит, что все хорошо.
Вслух они ни о чем таком не договаривались, ни о его праве на параллельные связи, ни об ее обязанности относиться к этому либерально и не задавать лишних вопросов. Она внутренне и по собственной доброй воле разрешила своему мужчине расслабляться на стороне. Конечно, надо отдать ему должное, он не выпячивал свои порочные связи, не провоцировал маму на скандалы. Он не принимал ее великодушие за слабость и не старался ткнуть ее носом, что ему все дозволено, а ее место в темном углу, откуда она обязана наблюдать за его веселыми развлечениями и сознавать свою незначительную роль в его жизни. Но однажды вышло так, что кратковременная связь переросла в серьезный союз, вытеснив все привычные приоритеты из системы ценностей.
Папа давно и успешно занимается бизнесом, сейчас он владеет сетью продуктовых фабрик. Поскольку он занимает серьезный пост в министерстве образования, конечно, все школы и детские сады города кормят подопечных едой его производства, обеспечивая продукции постоянную востребованность, а ему стабильный доход. Банальная история, описанная в дешевых комедиях и бородатых анекдотах: он ушел из семьи к молоденькой секретарше, которая готовила ему вкусный кофе. Ушел мирно, оставив нас под полным контролем и на щедром содержании, но, все же, разбив мою веру в любовь, которая побеждает времена и обстоятельства.
Итак, хотя я вполне взрослый человек, во всем завишу от отца. Для него очень важно осознание того, что он до сих пор необходим мне. Наверное, таким образом, материальными ценностями, пытается возместить то, что мы никогда не были близки. Я не спорю с ним, не упрекаю и не требую ничего сверх того, что он дает мне сам. Работаю, где он сказал, живу в квартире, от которой выдал ключи, и общаюсь с теми, кто ему кажется достойным внимания.
Этакая участь обеспеченной куклы, которая как бы не полностью пустая, но и не слишком содержательная по своей сути. Нравится ли мне это? А может, я стремлюсь к самостоятельности, чтобы нос всем утереть, типа «да на самом деле я вся одухотворенная и одаренная, уйду с обозом в Москву в лаптях и изобрету вечный двигатель»? Нет. Я просто живу. Кстати, в Москве, поэтому походы в лаптях мне ни чему. Живу, как получится. Существую в предложенных мне условиях. И мне как будто не совсем кисло. Хотя и не спокойно, потому что слишком много думаю, и часто не о том, о чем нужно и уместно.
Звенит противный звонок. Дети суют свои книжки и тетрадки в портфели, а некоторые так торопятся, что просто сгребают с парты свои вещи и ссыпают их в недра вместительных сумок.
– К сочинению прошу отнестись с душой, подумать, изучить все вспомогательные материалы и не бояться выразить свое мнение в полном наборе деталей! – я успеваю дать им последнее на сегодня наставление, и они, как звенящие бусины с разорванных нитей, высыпают в гулкий коридор.
Незнакомец и его родинка
Сегодня мы с моими подопечными школярами бродим по гулким залам галереи. Шагаем вдоль полотен Шагала. Таращимся от восторга на Сальвадоровы шедевры. Я делаю вид, что мне все это нравится. Что я тону в глубине смысла, ловлю в воздухе вдохновение, рассовываю его по карманам и готовлюсь наедине с собой осмысливать новые знания, расширять свое сознание. И обязательно попытаюсь научиться подобному неординарному созиданию. Ну, вы понимаете, что мой педагогический долг велит мне нагло врать детям. Не могу ж я им сказать, что это выдающееся искусство меня вдохновляет закрыть глаза и умыться святой водой, потому что я боюсь заразиться чужим безумием, зная, что у меня предостаточно собственного?!