Позови меня в дождь на речку

Марья Цепиш

Позови меня в дождь на речку

Лужи и листья

Пятки скользят по разгоряченной, покрытой трещинами, земле. Она легко крошится в мелкую пыль. Мне щекотно и весело от того, что земляные струйки из-под моих ступней с быстрым шорохом стекают в воду. Маленькие прозрачные рыбки с черными немигающими глазками шарахаются в стороны. Солнечные лучи будто отпрыгивают от дрожащей глади и слепят глаза, а когда я долго слежу за движением облаков, моя голова начинает приятно кружиться. От речки поднимается горячий пар, он пахнет рыбой и тиной. Ветер дует будто вполсилы и гоняет теплый запах туда-сюда, я с удовольствием ощущаю, как он до меня дотрагивается, стекает по запястьям. Меня будто обнимает само лето. Нежное и доброе, какое бывает только в детстве.

Мне пять лет и я сижу на берегу реки. Моя жизнь прекрасна, но пойму я это лет через двадцать, не раньше. До этого момента просветления буду очень хотеть вырасти, мечтать окончить школу, поступить в университет, познать самостоятельную жизнь, разобраться в причинах и следствиях. В детстве мне казалось, что счастье возможно только у взрослых людей, которые могут делать, что вздумается, ни от кого не зависят, все умеют и знают. Дурочка. Сиди около речки и улыбайся в своем блаженном неведении того, от чего обречен страдать каждый. Чем больше ты взрослеешь, тем в более запутанный лабиринт погружаешься. Лови этот счастливый момент, которому уже никогда и нигде не будет равных.

Пока двадцать пять неугомонышей почти синхронно водят пальчиками по страничкам и хором шепчут обрывки фраз из «Повести временных лет», я украдкой смотрю в окно и почему-то переношусь в свое далекое детство, прошедшее у бабушки в деревне. Теперь воспоминания о беззаботной жизни отступили, и я вижу то, что происходит вокруг в настоящий момент времени. Крупные ливневые капли залпом сыпятся из недр бесцветного неба, влетают в промокшую землю, бьют по желтым листьям, качающимся на поверхности луж, топят их. Листья сопротивляются, но капель слишком много и они сильные − летят с самого неба, которое будто заряжает их особо разрушительной энергией, чтобы они начисто смыли последние следы хорошей погоды.

Грустная ассоциация, но вся моя жизнь как раз очень похожа на конвульсии листьев в холодной водице. Чего-нибудь да не хватает мне для того, чтобы нормально себя чувствовать. Не покидает меня ощущение необъяснимой тоски по недостающим мне компонентам счастливой жизни. То ли цветок папоротника мне бы помог, то ли щепотка звездной пыли. Только где мне их взять?

Хотя, собственно, что плохого со мной происходит? Работа у меня есть, стабильная зарплата тоже. Да, первая – неинтересная и бесперспективная, а вторая – маленькая и ее ни на что не хватает, если надеяться только на нее. Но ведь все вокруг нас и внутри нас – относительно. Некоторые люди вообще вынуждены таскать с утра до вечера скользких соленых сельдей из-под прилавков, взвешивают их и продают. Другие катаются на подножках мусоровозов от свалки к свалке, давно забыли об отвращении и прямо голыми пальцами берутся за бортики контейнеров, наклоняют их на бок, чтобы было удобнее отыскать там что-то ценное. Но все эти люди в свободное время ходят по улицам и улыбаются, где-то берут повод для радости. А я постоянно чувствую себя, будто с ног до головы обрызгана лимонным соком. Я так подробно описываю методы специалистов этих профилей, потому что много раз наблюдала за ними, пытаясь пристыдить себя за неумение быть благодарной судьбе за комфорт и безопасность.

Конечно, объективность требует признать, что школьной учительнице литературы живется лучше, чем другим фигурантам моих размышлений. Только меня вопреки доводам здравого смысла терзает химера особого характера: мне тоскливо и одиноко, мне кажется, что я делаю не то, не с теми и не для чего. «Как смеешь благородным делом не гордиться?!» − слышу я недовольные выкрики общественного мнения. Ну, судите сами. Может, я все-таки хоть на малую толику, но права в ощущении того, что профессией моей не стоит излишне гордиться?!

Школа, в которой я работаю уже почти десять лет, хоть и государственная, а не коммерческая, но имеет репутацию элитной. В основном здесь учатся дети успешных родителей, постигают науки и заодно впитывают дух прагматичной нацеленности на происходящее в мире. Привычный для современности перекос в сторону развитого капитализма здесь ощущается во всем. Хотя сама я уже давно не ученица и меня это как будто бы не касается, но мне мерзковато наблюдать, как школа всасывает в себя деньги, придумывая все новые способы. Тряпки, швабры, ремонты, шторы, охрана, сигнализация, освещение, отопление и прочие блага, которые вроде бы должны быть обеспечены (и на самом деле так и есть) государственным бюджетом, оплачиваются за счет родителей учеников. И вы же понимаете, что эти теневые финансы тире «добровольные пожертвования» тратятся не только на то, что обещается на родительских собраниях. Вернее будет сказать, совсем не на то.

Я слишком наблюдательная, и многие вещи бросаются в глаза и врезаются вслух вне зависимости от того, охотилась ли я за этой информацией. Наверное, это свойство сформировалось у меня в детстве, когда наблюдать за другими людьми было моим главным увлечением. У бабушки в деревне особенно и заняться было нечем, кроме как по запаху из-за забора угадывать, что у соседей сегодня на ужин, по обрывкам разговоров предполагать, в чем сегодня перед бабкой Клавдией провинился ее нередко выпивающий супруг. Еще, было очень интересно предполагать, куда направляется случайный прохожий. Если он напевал себе под нос какую-то песенку, мне казалось, что ее слова может как-то намекнуть на то, что лежит в его увесистой сумке, и кому предназначена поклажа.

Теперь я выросла, живу в большом городе, где путники с мешками на плечах, встретившиеся на дороге, могут вызвать не любопытство, а настороженность. Если в подъезде пахнет какой-то едой, я не гадаю, какой именно. Только видеть разные мелкие детали и случайно слышать чужие разговоры я почему-то так и не разучилась. Как-то само собой все это встречается на моем пути. Судя по тому, что многие подробности продолжают перетягивать на себя мое внимание, моему подсознанию по-прежнему гораздо интереснее размышлять о чем-то отвлеченном, происходящем не со мной, а с кем-то другим, еще имеющим шанс найти верный ответ.

Например, недавно я уронила телефон перед дверью директора именно в тот момент, когда в кабинете шел увлекательный разговор с завучами о том, как поделить дополнительную нагрузку. Несмотря на то, что мобильник был не кнопочный, оказалось, что внутри у него великое множество всего того, что может разлететься в стороны. Пока я собирала электронный «ливер» в кучку, как раз в очередной раз убедилась, что работаю с прелестными людьми, которые ни доброму, ни вечному не научат. Потому что сами ничего подобного не только не умеют и не понимают, но и не хотят ни в чем хорошем участвовать.

− …дочка помощника министра, пусть ведет факультативы по римской культуре. Она не просила, но пусть ее отцу будет приятно. А Феоктистовне ничего не давать, сошлитесь на то, что мы планов прошлогодних придерживаемся, ее тогда не было, вот потому пока ничего не можем предложить. А что, я у уважаемых людей заберу и ей отдам?!

− …руководство классами подумайте, кому дать. Это немалая прибавка, но и нагрузка ничего себе. Поэтому предлагаю классы распределить между командой, им пусть помогают напарники, но на бесплатной основе. Я своих людей обидеть не могу − пусть деньги зарабатывают, опять же, классы − это свои возможности, и по финансам, и по отношениям со статусными родителями. Связи в наше время всем нужны…

Я как будто подслушала репетицию дешевого спектакля, уместного к показу на рыночной площади, чтобы его увидела средневековая некультурная публика, еще не обладающая ничем близко похожим на совесть, честь и мало-мальское приличие. Хотела сначала от души посмеяться над карикатурой и поаплодировать. Но потом вспомнила, что стою в коридоре элитной школы, на дворе XXI век, и этот этюд – из реальной жизни, а не художественной постановки.