Девять жизней

Первой целью стал, разумеется, аромат кухни. Какая она оказалась большая, сколько людей мыли, варили, жарили, разделывали на досках мясо и птицу! Вот где было бы поселиться совсем неплохо. Может, и мышки найдутся… Хотя зачем мышки при таком изобилии? Разве что поиграть.

Все были так заняты, что на меня не обратили внимания. Впрочем, я двигался осторожно. Собрался дальше исследовать дом, но об меня чуть не споткнулся слуга.

– Скорей соберите корзину! Её светлость собралась навестить супруга в тюрьме! Не станет же сеньор губернатор есть такой же обед, как другие преступники!

Вот это поворот! Кто у нас светлость?

На парня зашикали.

– Наш сеньор – не преступник! Клевета! Как могла инквизиция арестовать самого герцога!

– Святой суд может всё! Полномочия подписаны королём!

– Этот наглец де Суэда! Всего-навсего следователь инквизиции, а какой обыск у нас учинил, настоящий разгром!

– Молод совсем, а ему уже хоть герцог, хоть губернатор, хоть чёрт! Прости, Господи!

– Молод… и так красив… – вздохнула тихонько служанка, на миг перестав что-то резать ножом.

– Вот глупые женщины! – резко ворвался в беседу пожилой степенный слуга. – Инквизитор кого захочет, на костёр может отправить, а они раскудахтались – красивый, красивый!

– Дон Себастьян в Сегилье несколько месяцев, а ни одного костра не зажёг! – возразила толстая повариха.

– На виселицу отправил разбойников, так им туда и дорога! – похоже, загадочный инквизитор женщин не очень пугал.

– Где это видано – инквизитор ловит разбойников! – не сдавался старик.

– Ну хоть кто-то взялся за них, в окрестностях города от грабителей житья не стало, стражники совсем обленились, не ловят мышей!

Мррр… у меня конкуренты?

А на кухне стучали, резали, жарили, мололи мясо и языками.

– Надо же, арестовал губернатора! И ещё важного кабальеро, тот, дескать, связался с разбойниками.

– Да ну, благородных господ арестовывают за измену королю, колдовство, ересь. Они и так хуже разбойников!

– Колдунью, представь себе, отпустил!

– Вдовушку? Так графиня она!

– И красавица! Говорят, молодой инквизитор её лично допрашивал, наедине… Хи-хи.

Дальше разговоры пошли чересчур прямолинейные для моей юной и деликатной кошачьей натуры. Мужчины так же охотно, как женщины, болтали о взаимовыгодном и приятном согласии инквизитора и знатной колдуньи, спорили, кто получил большее удовольствие. Я, наконец, отправился на поиски, что ещё интересного можно найти в этом доме.

––

Осторожно пробрался наверх, по скромной лестнице, наверное, для слуг. Потолки на втором этаже оказались значительно выше, стены обиты тканью, двери резные, то там, то тут – позолота. Вскоре до моего острого слуха донеслись высокие голоса. Тихонько, где прыжками, а где ползком, я достиг большой комнаты. В центре среди вороха тряпок стояла высокая почти голая женщина, а вокруг неё суетились служанки. Голос женщины, должно быть, был приятен и нежен, когда она не прикрикивала.

– Ленора, Марсела, бестолочи такие, я сказала – чулки антианского шёлка! Ленора, подвязки подбери чуть темнее! С кружевами! Тебе по сто раз объяснять? Вот наказание! Марсела, сорочку натяни по фигуре, чтобы сидела, как мокрая!

Обе служанки выглядели утомлёнными капризами госпожи, а я боялся представить, сколько времени займёт её туалет, если даже исподнее она выбирает с причудами. Для кого столько старания? Неужели в тюрьме разрешат не только накормить мужа, но и подольше составить ему компанию? Я удобно устроился на подоконнике и, выглядывая из-за занавески, подслушивал дальше.

Надо сказать, губернаторша была отборной человеческой кошкой и отлично знала об этом. Оттенок сорочки она подбирала точно под цвет своей кожи – цвет нежных сливок, чуть заправленных карамелью. Дальше дело пошло немного быстрее. Корсет стянул и без того тонкую талию, приподнял великолепную грудь. Здесь опять случилась задержка – женщина долго прикладывала к груди разные кружева, слегка морщилась, улыбалась, явно решая задачу так же серьёзно, как бывшая моя маленькая хозяйка, выбирая одежду для куклы. Наконец, платье надето. Да… человечьи кошки умеют усложнить жизнь себе и своим котам. Но ещё не финал. Покрутившись всего четверть часа перед зеркалом, женщина повелела:

– Теперь драгоценности!

– Да, конечно, донья Мария, извольте! – к губернаторше подошла третья служанка, постарше и одетая хотя и строго, но дороже двух первых. Благодаря пушистому с дуба – чтоб ему повиснуть там на хвосте, я знал – камеристка.

– Ленора, Марсела, вон обе!

– Да, ваша светлость!

Девушки прошелестели своими юбками, присев в реверансе, и – мне было заметно их облегчение – поспешили из комнаты прочь.

– Кончита, сегодня я возьму изумруды.

– О, да, великолепнейшее колье! Супруг будет рад снова видеть его на вашей прекрасной шее.

– Супруг… да, конечно.

Мррр… мне показалось, или дама скривилась? Для кого она наряжается? Или тряпки и побрякушки нравятся ей, чтобы похвастаться перед другими человечьими кошками? Женщина быстро продолжила:

– В прическу вплети мне незаметные ленты, а лоб я украшу фероньерой, той, с изумрудом.

– Под цвет ваших глаз? Замечательный выбор!

Донья Мария села на стул перед зеркалом, а Кончита стала проворно укладывать золотистые локоны своей госпожи, мимоходом промолвив.

– Герцог будет в восторге, но, может быть, поспешим доставить ему обед?

Чуть не забыл, губернатор здесь и герцог ещё. Эта любительница нарядов, стало быть – герцогиня. Только что-то мне кажется, в муже ей нравятся только титул и возможность наряжать благоверную. Дама негромко заговорила, не то с камеристкой, не то сама с собой.

– В тюрьме дон Армандо едва ли способен приглядываться к платьям и драгоценностям, корзина моя, я уверена, заинтересует его гораздо больше, – потом она бросила острый взгляд на прислугу. – Но это не значит, что я могу являться в тюрьму инквизиции, одетая кое-как.

– Конечно, конечно, донья Мария.

– Что за тон? – красавица рассердилась. – Уж не намекаешь ли ты…

– Что вы, что вы, да разве я смею… – и совсем тихо: – Я проверяла, в этой комнате нас невозможно подслушать.

Улыбочка герцогини мне подсказала – конечно, она старается держать язык за зубами, но иногда очень-очень хочет откровенно поговорить с понимающим человеком.

– Кончита, я прощаю тебе твою дерзость… – голос, взгляд, поза женщины преобразились. – Это неслыханная, невероятная наглость… Устроить стремительный обыск в нашем дворце и арестовать герцога, губернатора, обвинив его в обмане доверия короля на основании сомнительных писем.

– Увы, донья Мария, как раз неосторожные письма могут привести…

– Не говори ерунды. Герцог – преданный слуга его величества, он наверняка оправдается, а в инквизиции прекрасно знают об этом.

– Тогда зачем дон Себастьян пошёл на такой риск? Головой ведь рискует, не говоря уж о своем положении. Болтают, он воспользовался предлогом убрать губернатора хоть ненадолго, а зачем – разное говорят.

Красавица стала быстро дышать.

– Конечно… он добивается… Ах, невозможно! Но какова дерзость! Я слышала, он и на военной службе три года назад был бесстрашен.

– Не удивляюсь. Все де Суэда – отчаянные храбрецы.

– Всё равно, ведь должна быть причина… – донья Мария почти замурлыкала. – Наглец…

– И красавец, – поддакнула Кончита со вздохом. – Неужели действительно примет обеты?

– Кому и когда эти обеты мешали? – Донья Мария отставила благородную важность и запросто фыркнула, затем протянула негромко и томно: – Дон Себастьян де Суэда… следователь инквизиции. Способен на всё, что угодно.

– Страшный человек. Как посмотрит – до костей пробирает.

– Да… – губернаторшу-герцогиню явно пробрало.

– Но до чего же хорош…

Герцогиня вновь превратилась в обычную двуногую кошку.

– Красавцев в Сегилье сколько угодно, на любой вкус… Но только старуха-монашка не почувствует, как в нем мужская сила играет… Пустяки, что он выглядит сдержанным и спокойным, пусть глаза ледяные – в теле его не кровь, а огонь.