Страница 86 из 97
Я впервые увидел в отце того самого Кощея из сказок. Только чах он не над златом, а над блестяшками. Воистину, каждому свое.
— Насмотрелись? — получив кивки, отец закрыл любимый ящик. — Нам дальше.
Мимо тянулись стеллажи с артефактами. Лепреконий золотой занимал почетный коробок из прозрачного свинцового стекла. Полки были завалены то полезными вещами, сложенными в коробки и контейнеры, то всяким хламом марки «может, пригодится». Банка чешуи с драконьей задницы, нервущиеся шнурки для омоновских берцев, расколотый пополам золотой персик размером со среднюю дворовую собаку, узловатая волшебная палочка мрачного вида, коробки фотоальбомов, перья неясного происхождения, прямо стопкой воткнутые в китайскую вазу…
— А это что за хрень вообще? — Кавагути встал столбом, смотря на ограждение вокруг горящего куста.
— Понятия не имею, — чистосердечно признался отец. — Это не моё. Кажись, кто-то маме на сохранение отдал. Я как-то не вникал.
Мы продвигались в глубь сокровищницы. Отблески пламени от куста продолжали танцевать, пока не скрылись за очередным ворохом ценностей.
— Так, где-то здесь, — Кощей Кощеевич встал перед неприметным стеллажом и начал перебирать коробочки на средней полке.
Судя по хитрому выражению лица, нашел.
— Кавагути-кун, — обратился я к недзуми. — У тебя есть кумир?
— Разумеется, есть. У каждого мальчика, который имеет хоть какое-то отношение к современной культуре, найдется.
— И кто это?
— Хамада Йоши, легендарный недзуми. Я считаю, что на вершину власти ведут две нитки: сила и знание. Я занимался знанием, но никогда не имел силы. В этом я мало отличался от среднестатистического недзуми: как правило, у него есть или что-то одно, или вообще ничего, что бывает куда чаще. А Хамада Йоши — великий ниндзя. Он был силен и умен. По легенде он одной рукой поднимал камень весом в двести семьдесят кан.
Я быстро посчитал в уме. Больше тонны. Мощен был шиноби, мощен. Еще бы о нем легенды не рассказывали…
— Более того, его сила ничуть не мешала его разуму. Каждый недзуми вырос на клановых сказках и хотел бы принадлежать к его роду. Детские воззрения, конечно… однако многие проносят через всю жизнь желание быть лучше.
Вот таким нехитрым способом Ханаваро Кавагути признался, что не отказался бы от власти, силы и интеллекта. Последнее у него уже было.
— Пойдемте, парни, — Кощей Кощеевич держал в руках неброского вида футлярчик.
Мы прошли к выходу из сокровищницы. За нашими спинами гасли промышленные лампы. Горы злата, над которым можно было чахнуть в любое удобное время, были надежно скрыты сундуками.
Мы снова стояли посреди гостиной.
— Костян, у тебя явно должна быть заготовлена речь, — батя почему-то развеселился, представляя, что сейчас снова будет цирк. Конечно, будет, обижаешь…
— Кавагути-кун, у тебя есть выбор. Ты берешь синюю пилюлю — история заканчивается, ты просыпаешься в своей постели и веришь во все, во что хочешь верить. Ты берешь красную пилюлю — остаешься в Стране Чудес, и я показываю, как глубока кроличья нора. Помни: все, что я обещаю — только правда. Ничего больше.
И Кощей, и недзуми хихикали в процессе впаривания разноцветных таблеток. Я и сам с трудом держал серьезную физиономию. Кто говорил, что будет легко?
— Короче, вкратце. Ты претенциозный парень. Ты хочешь власти, силы и знаний. Желательно при этом, чтобы тебе это не стоило ни единого евроцента, копейки, агары или чем ты готов был бы расплачиваться.
— Константин, — неожиданно серьезно сказал Кавагути, — ты же в курсе, что я до текущего дня ни с кем об этом не разговаривал?
— Я провел с тобой не один день, — так же серьезно ответил я. — Ты изначально выдал запрос: увези меня подальше, я хочу отдохнуть. Просто погулять, повеселиться в свое удовольствие, поесть столько, сколько можно, а не сколько дадут. Так?
— Так.
— Я в жизни не поверю, что после отдыха, наевшись и приведя мысли в порядок, ты не хотел бы с новыми силами грызть дальше или гранит науки, или еще что-нибудь. Потому что ты не вписываешься в рамки своего обычного крысиного окружения. И хочешь для себя иной судьбы, а не бегать годами и веками в качестве одного из рядовых разведчиков.
Он молчал. Я угадал.
— Так вот. Я хочу сделать тебе подарок. Сейчас мы можем призвать Хамада Йоши. В любое удобное время он будет тренировать тебя, пока ты не будешь поднимать одной рукой эти пресловутые двести семьдесят кан или сколько захочешь. Или мы можем подарить тебе некий духовой инструмент, по легенде принадлежавший некоему крысолову, проживавшему в далеком городке с неблагозвучным названием Хамельн. Именно так эта деревня сейчас отмечена на карте.
Глаза недзуми стоили вот этой моей километровой речи.
— У меня есть возможность подумать?
— Мы пока выйдем. Когда будешь готов — просто найди нас в столовой.
— Спасибо, — он сел в кресло и залип в мыслях.
Мы с отцом медленно шли к двери, когда он окликнул нас.
— Я тут подумал, а потом еще подумал и решил, а почему бы и нет?
— Что именно нет?
— А можно и то и другое?
— И то и другое? — переспросили мы на всякий случай, подозревая еврейские корни у весьма некошерной крысы, одетой в хакама.
— Да, и еще пирожок, — добавил он.
Отец засмеялся. Веселился он долго.
— Я искренне уважаю твое желание получить всего и побольше. Ты не хочешь включить опцию «помощь друга»?
— Я хотел бы посоветоваться, только с кем, вы же не крысы? — резонно вопросил недзуми.
— Зато Хамада Йоши крыса, — ответил отец. Лицо Кавагути просветлело.
Недзуми лежал ниц перед великим мастером. Мы поклонились легендарному шиноби и тихо вышли за дверь. Им было о чем поговорить.
— Костян, а как ты думаешь, чем дело закончится?
— Мой хрустальный шар сегодня затуманен, — признался я. — Если я могу проследить логику недзуми и логику общества, в котором этот недзуми живет, то это совершенно не значит, что я могу смешать одно с другим и знать, что в этом стакане получится за коктейль.