Время перемен

Такое изменение поведения главного инициатора войны серьёзно усложнило и положение прусского короля. До поражения Швеции Фридрих-Вильгельм каждый день вещал о «грядущем чуде Бранденбургского дома», под которым большинство подразумевало смерть Вейсмана – Отто болел, и болел тяжело. Этой истовой вере не мешало даже падение крепостей Кёнигсберга и Кольберга, главное, что на Берлин русские пока не шли, ограничиваясь глубокими рейдами кавалерии. Пруссаки желали удерживать наши войска за Одером, разгромить датскую армию, вывести моего союзника из войны, открыть путь англичанам в Балтику, а потом ударить и по нам.

Теперь же всем стало понятно, что этот план уже не реализуем – Пруссия оставалась практически наедине с нами, датчане могли начать наступление с севера, да и более мелкие соседи начинали плотоядно посматривать на попавшего под лапы русского медведя былого опасного хищника. А когда Вейсман показал, что болезнь для него всего лишь досадная помеха на пути, и двинул армию через Одер к Берлину – всё рухнуло и у этого моего противника. Неудачливого короля отстранил от власти собственный сын.

В Варшаве я встретился со своим старым приятелем, Финком фон Финкенштейном, который возглавил посольство, прибывшее обсудить условия мирного договора от лица нового короля с тем же именем, что и предыдущий. Старику Финку было уже за восемьдесят, но он сохранял ясный рассудок и острый ум, опытнейший политик и дипломат прекрасно понимал, что шансы Пруссии сохранить своё положение в Европе практически отсутствуют. Император Франц совершенно не заинтересован в сильной Пруссии и не станет отвлекаться без серьёзных причин от войны с Францией, а той уж точно сейчас совершенно всё равно, что происходит в Восточной Европе. Король Георг же ничем помочь им не может, ибо английская армия завязла в Нидерландах, а флот не в силах пройти на Балтику через укрепления Копенгагена.

Все надежды пруссаков были связаны исключительно с моей любовью к их стране, которая был широко известна. А вот – зря. Мне было очевидно, что в настоящих условиях Пруссия нам не нужна. Исторический союзник Британии на континенте, который столь легко выполнял разные прихоти Лондона был для нас опасен с военной точки зрения. Все устремления Пруссии сейчас были нацелены на Польшу, которая уже стала важным нашим союзником в Европе и необходимым торговым партнёром. Влияние же Берлина, которое ранее уравновешивало амбиции Священной Римской империи в Германии, сейчас скорее мешало большой войне с Францией, а эта война была нам очень выгодна.

Англия ещё могла в теории навредить нам на Средиземном море, но в реальности, крах Пруссии стал последней неудачей моего старого неприятеля Георга III. Он впал в полное безумие – требовал немедленного продолжения войны, призывал покойного Родни, видел вокруг незримых русских агентов, желающих его убить, несколько раз вырывался в город, где многие с ужасом обнаруживали совершенно невменяемого монарха, тыкающего шпагой в людей и выкрикивающего всякие непотребства. Затем Георг ослеп и перестал общаться с людьми.

Меж тем в Индии пала Калькутта, а майсуры решили сменить союзников и пошли на Мадрас, лояльность Хайдарабада держалась на волоске – требовалось немедленно вмешаться в тамошние дела. Французы по весне явно готовили наступление, а австрийцам без союзников было слишком сложно противостоять врагу, о чём посланники императора Франца настойчиво говорили на каждом шагу.

Дети британского монарха вели откровенно беспутный образ жизни и были ненавидимы обществом, но без короля в столь сложных условиях было не обойтись, и наследник престола, принц Уэльский был коронован под именем Георга IV. Он был очень непопулярен и вынужден был пойти навстречу требованиям парламента – английский посланник с предложением мира прибыл в Балтийск сразу после открытия навигации.

Правящие монархи Неаполя и Сицилии, оказавшись перед перспективой в одиночку противостоять России, под давлением Мадридских родственников также согласились на мирные переговоры. Ушаков и Кутузов спокойно настроились на зачистку последних осколков Османской империи, намереваясь наносить удары по базам пиратов в Северной Африке.

Мир, столь долгожданный, был прямо перед нами. При этом ни у кого не было сил помешать нам достичь того мира, которого мы хотим. Россия сейчас могла создавать вокруг себя именно тот порядок, который обеспечит нам спокойное будущее и даже, не исключено, на века.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

- Не кажется ли Вам, господин майор, что это настоящее чудо? Меньше суток и мы в Москве! Причём никаких смен лошадей, трактиров, симпатичных девиц в городках по дороге… — начавшаяся на восхищённых нотках, речь совсем юного кавалерийского прапорщика, только что выпущенного из корпуса, мундир которого ещё даже не были украшен знаками полка, завершалась просто с трагическим надрывом.

- Что Вы, юноша! – усмехнулся ещё совсем нестарый майор Генерального штаба, без пальцев на левой руке, но с целыми двумя орденами на груди, причём один из них был Святым Георгием, вручаемым исключительно за личную храбрость в бою, — Вы, похоже, впервые едете на поезде? Неужели Вас не отпускали из Корпуса?

- Отпускали, господин майор! – горячо принялся защищать своё учебное заведение прапорщик, — Просто я сам-то холмогорский, а туда из Петербурга железных дорог нет…

- Не обижайтесь, молодой человек! – прижал целую руку к сердцу майор, — Просто я столько раз видел поезда, ездил на них и как-то даже не думал, что бывает иначе! Ну уж на пароходе-то вы катались?

- Это-то конечно! Сколько раз по Неве с ребятами! А уж какие пароходы у нас на Северной Двине ходят!

- Ну, скоро из Петербурга прямо в Архангельск на пароходе проехать можно будет, купцы-то мошной тряхнули и упросили государя, наконец, большой канал строить.

- Неужели? – обрадовался молодой человек, — Мой батюшка бумажный заводик имеет, ему посуху до Петербурга или Москвы возить дорого выходит, расширять дело ему пока невыгодно было, а вот как по реке грузы пойдут…

- Да, уж… Позвольте представиться – Майор Прондзинский, Збигнев Станиславович, Генеральный штаб! – протянул руку юноше старший товарищ.