Изоляция

— Ну это как собаку вместо её хозяина расспрашивать, — поясняю персонально для напрягшегося космонавта. — Если мне не верите вы, посмотрим, что скажет первый попавшийся невропатолог. Либо психиатр. Уже молчу о процедуре назначения мне того законного представителя.

— Умный? — приложивший меня в спину (кажется, это всё-таки он) здорово занервничал.

Какая-то смутная картинка наконец начинает формироваться на задворках сознания, но сейчас не до неё: нужно дожимать момент. Чувствую интуитивно.

Отдельным бальзамом на душу становится всё более и более задумчивая физиономия штатского: он стремительно теряет задор и откровенно погружается в оценку перспектив.

— Третье, — не даю астронавту развить мысль. Кстати, кажется, предполагаю его мотивы. — Ваше обвинение. В чём вы меня обвиняете? Вы же не планируете высасывать из пальца?

Запись явно ведётся, пусть будет. Хуже точно не станет, даже если возможна редактура.

— Всё?

— Почти. Есть и альтернатива, — прикрываю веки, борясь с головокружением.

— Какая? — местный опер (ну а кто ещё может явиться на такой разговор в гражданке?) имитирует вежливое любопытство.

— Вам нужно меня закопать. В прямом смысле, потому что если иное, то каждый из трёх пунктов обязательно всплывёт. Дежурный прокурор, медицинское освидетельствование, официальное обвинение.

Если бы я чувствовал себя чуть лучше, завернул бы сейчас что-нибудь искромётное на тему худого мира и доброй ссоры.

Моя логика: если бы закона здесь не было вообще, меня бы сейчас никто ни о чём не спрашивал. Особенно втроём, выступая в роли лебедя, рака и щуки.

Если же наш диалог имеет место, значит, права и обязанности обеих сторон в нём имеют чёткие процессуальные границы. Просто служивые очень редко стараются донести их объективно до тех, кто обычно находится на моём текущем месте.

Аман с разрешения шефа участвовал в беседе в роли слушателя: тот по просьбе выделил ему аудиоканал.

Благодаря новому нейро-концентратору у сержанта получалось и работать параллельно, и вполуха следить за происходящим в опросной.

На каком-то этапе слова ударившегося головой в пол типа вызвали чувства, близкие к зубной боли: прозвучало что-то до рези знакомое.

Сотрудник миграции торопливо захлопнул окошко капсулы после последнего пассажира: до следующего рейса почти час, можно сделать перерыв.

"Вам нужно меня закопать. Потому что если иное, то каждый из трёх пунктов обязательно всплывёт".

Аман захлопнул двери стакана на замок и быстро пошёл по коридору. Дойдя до места общения своих с задержанным, он без стука вошёл и без предисловия обратился к непосредственному начальнику:

— Мы его по списку не проверили.

Командир задумчиво поднял подбородок и свёл глаза на переносице:

— Да. Но он и не просил, — кивок в сторону зафиксированного. — Это же делается по требованию.

— Будет хуже, если он не просил, но мог. А мы этого не сделали. — Сержант был уверен, что поступает сейчас правильно.

— Эй, мы же договорились! — смежник, потерявший сегодня половину суточного оклада, вполне ожидаемо занервничал.

Старший смены миграционки, не обращая внимания на полицейского, кивнул, поднялся и молча вышел.

Чтобы вернуться быстрее чем через минуту с переносным сканером, подключённым к закрытой части базы:

— Будьте любезны!

Работать с чужой ладонью в фиксаторе неудобно, но начальство справилось.

Руки Амана были свободны, потому он первый запустил сверку через личный интерфейс концентратора. Чтобы с тщательно скрываемым торжеством в голосе объявить вслух через пару секунд:

— Есть совпадение.

Дознаватель от полиции вопросительно и изогнул бровь:

— Какое? Кто он?

— Общий список для зелёного коридора. Категория "армия", биометрия есть в их части базы. Подкатегории "вооружённые силы, вспомогательный персонал". — Сержант миграционной службы добросовестно дочитал с виртуального листа. — Претендент на объявленную квоту в тридцать тысяч, движется из девятого сектора. Может следовать стандартными маршрутами эвакуации, оговоренными министерством обороны. В том числе — гражданскими авиарейсами, минуя общие пункты контроля границы в аэропортах. Контролю на них не подлежит.

— Тьху ты, — старший смены на границе весело сплюнул прямо на пол, после чего обратился к задержанному. — А какого чёрта ты в общую очередь полез? И вообще в здание аэропорта?!

— А куда надо было идти? — вежливо спросил сидящий в кресле мужик.

Казалось, скованные руки и ноги его нимало не беспокоят.

— На лётном поле, как только вышел, зачем в общий автобус полез? — продолжал недоумевать командир, не обращая внимания на злящихся смежников. — Там же рядом стоял армейский транспорт. Он как раз для таких, как ты. Почему ты к ним не пошёл?

— Я действительно не помню, кто я. Я вас не обманываю. Если мы что-то выяснили, возможно, освободите хотя бы руки? — тип смешно пошевелил пальцами рук.

В принципе, под фиксацией можно ещё только глазами хлопать, машинально пронеслось в голове у Амана. А смежник попал: нарушение есть в автоматическом рапорте, значит, будут и санкции. И отменить их не выйдет: транзит личного состава министерства обороны по административке не закроешь. Во всяком случае, по беспределу, как хотели сделать сейчас.

Ну либо надо сидеть в кресле министра внутренних дел сектора. Тогда да, тогда можно попытаться; но министром не грозит стать никому из присутствующих.

Последнее Аман сказал вслух перед тем, как лично разблокировать фиксаторы и обратиться уже к задержанному:

— Пограничная служба сектора приносит вам извинения за доставленные неудобства. В случае, если имеете претензии, можете подать их в текущий момент в формате личного обращения через искин. Ведётся запись происходящего. — Сержант в интерфейсе через концентратор дисциплинировано снял ограничения, выставленные полицейскими. — Я с МО воевать не нанимался, — пояснил он недовольному смежнику.