Любовь не обсуждается

Я добралась до входа за три минуты. Мне все равно, что он придумает, лишь бы поскорее это закончилось. Хочу чай и бутерброды. И чтобы сладкий. И горячий. Очень-очень горячий.

Телефон завибрировал сразу же, как я оказалась напротив входа.

Несмотря на поздний час, возле университета было слишком многолюдно. На меня оборачивались, кто-то здоровался, но никто не торопился расходиться.

– Я на месте.

– Вижу.

Я заозиралась, но никак не могла найти Тобольского взглядом.

– Стою на подъездной дороге в начале аллеи, – подсказал он, подтверждая, что действительно видит меня.

Вот теперь и я его нашла глазами.

Он стоял, небрежно опершись на капот большого черного автомобиля, скрестив ноги, непринужденно беседуя со мной по телефону и одновременно выкуривая сигарету.

– Что я должна сделать? – нервно спросила я, хотя скорее натужно просипела.

– Встань на колени.

Опять? У них один фетиш на двоих? На большее просто фантазии не хватает?

– Здесь? Сейчас? – переспросила я, стараясь не выдать свое отношение к происходящему.

– Да. Здесь и сейчас. Ползи ко мне.

Я еще раз огляделась. Почему преподаватели и студенты не уходят? Потому что Тобольский пообещал им устроить представление? Он может, в этом я уже убедилась.

Я отключила телефон, встала на колени и поползла к нему.

Унизительно.

Больно.

Противно до тошноты руками перебирать по оплеванной, закиданной окурками и голубиным пометом площади. Но я старалась не думать об этом. Я ползла вперед, не спуская взгляда с наглых глаз Тобольского. Мечтала добраться до него и плюнуть в рожу!

Этот козел следил за мной. С самого начала. Ждал, когда я сломаюсь. Звонил, когда хотел простимулировать к действиям… Не верю, чтобы за три минуты он вдруг оказался перед входом в университет. А вот за пару часов, что я дозванивалась до него, мог организовать свидетелей и приехать, чтобы насладиться моим позором.

Ублюдок.

Я добралась до него, уже не контролируя презрительный оскал на своем лице.

Тобольский надеется меня сломать, прятать глаза от стыда каждый день до конца учебы? Или хочет показать, что извращения его сыночка малость по сравнению с тем, что может устроить он?

Так не на ту нарвался. Я дала по яйцам Стасу и найду способ вмазать его папаше. А пока…

Пока я с наслаждением вцепилась грязными руками в его дорогие штаны и стала подниматься, по ходу движения вытирая об него руки.

Получи и свою долю участия в моем унижении.

– Ах ты, мр-р-разь, – прошипел он, криво улыбаясь.

Схватил меня за шкирку и водрузил задницей на капот.

– Улыбаешься? – проговорил он, рассматривая мое лицо.

Только тогда я поняла, что да, продолжаю презрительно улыбаться, потому что не могу ответить. Голос пропал окончательно.

Глава 3. Рудимент

Я сидела перед Тобольским на капоте его навороченной тачки и понимала, что мне уже нечего терять. Я даже закричать, позвать на помощь не смогу!

Кто так жестоко надо мной шутит там сверху?

Но мне безумно хотелось стереть с его лица довольную гримасу. Поэтому я положила руки на отвороты его светлой рубашки и демонстративно вытерла, продолжая глядеть в глаза.

Своего я добилась, настроение Тобольского изменилось.

– Никак не успокоишься, мелкая?

Он неуловимым движением перевернул меня в воздухе и уложил на тот же капот только животом. Я беззвучно заскулила, когда почувствовала его руку у себя между ног.

– Значит, еще не до конца отработала урок. А я долгов не оставляю.

Я пыталась сопротивляться, когда он полез в трусы, но сопротивление быстро пресекли.

– Будешь брыкаться, позову парней, они тебя подержат.

И я затихла, ломая последние ногти о лакированный капот автомобиля.

– Твою мать, какая узкая, – зашипел сзади Тобольский, пытаясь просунуть в меня палец.

От боли закусила губу до крови.

– Ты девственница, что ли?

Я всхлипнула и затряслась от рыданий. Не так я представляла себе первую связь. И уж точно не с тем.

– Шутишь? – совсем другим тоном спросил Ник.

И я снова оказалась нос к носу с Тобольским. Он вертел меня как шашлык на шампуре.

– Девственница? – снова прохрипел он, с таким удивленным выражением лица, как будто ему только что сообщили, что Дед Мороз существует.

Я кивнула. Бесполезно юлить. Да и положение у меня не то.

– Сколько тебе лет? Двадцать?

Мотнула головой и попробовала сказать. Не получилось. Показала на пальцах.

– Двадцать один? – еще больше изумился Тобольский. – И до сих пор ни с кем?.. Как ты вообще сохранилась?

Сейчас мы стояли друг перед другом в очень двусмысленном положении. Я все еще сидела на капоте, раскинув ноги и с порванными трусами. А Тобольский уперся руками по обе стороны от моих бедер и наклонился, лицом практически нависая над моим оголенным интимным местом.

Спасали сгустившиеся сумерки. Я мысленно молилась, чтобы меня никто не увидел в таком виде… Хотя казалось, ниже падать уже некуда.

– Девственница… Охренеть, – сокрушался надо мной Тобольский, слишком близко разглядывая мои гениталии.

А потом нагнулся и… поцеловал.

Между ног.

Вбирая губами не совсем чистые складки.

Я замерла, в шоке ожидая расплаты. Но вид внезапно опьяневшего Ника смутил:

– Как же ты восхитительна на вкус.

Шизанутый дебил.

– Есть хочешь?

Я промолчала. Но похоже это был не вопрос, а от меня ответ не требовался.

– Костя, достань покрывало какое-нибудь, чтобы она нам машину не запачкала.

Один из знакомых амбалов обернул меня в тонкий плед и приподнял.

– Может, в багажник, Никита Сергеевич?

Тот поморщился, но покачал головой.

– Пока рано. На заднее и гони в сауну. Сейчас отмоем и будем решать.

Я все время молчала.

К счастью, в сауну меня отпустили одну. Тобольский остался у стойки администратора, а служащая проводила меня в одну секцию, показала, где душ и бассейны с теплой и холодной водой. Передала белоснежное полотенце, новый банный халат, и оставила одну.

Я торопилась. Быстро промыла волосы, прошлась гелем по телу и смыла пену. Очень боялась, что Тобольский устроит неприятный сюрприз. Примерно такой, как в первый вечер. Пригласит своих дружков и закатит развлечение за мой счет.

Но ничего такого не произошло. Я вышла из секции в халате с тюрбаном на голове и увидела Тобольского на кожаном диване, что-то выискивающем в телефоне.

Он поднял на меня глаза. Оглядел с макушки до пят и поморщился.

– Девушка, а у вас есть в прокате какая-нибудь приличная одежда ее размера?

Администратор похоже была привычна к таким вопросам, потому молча смерила меня взглядом, определяя размер, и кивнула.

– Любой тематический костюм. Для вас в подарок.

Тобольский хохотнул:

– Что, Ирка, будешь медсестричкой или юным космонавтом?

Я тоже поморщилась. Кажется, и это были не вопросы, потому что за меня уже решили.

– Неси костюм студентки.

Администратор вышла, а Тобольский встал и подошел ко мне вплотную:

– Знаешь, условия игры меняются. Если ты не соврала… Если ты действительно девственница, то отложим унижение до лучших времен. Для тебя у меня будет более изысканное развлечение. Пока ты девственница – ты моя. И только моя. Поняла?

Я открыла рот, чтобы спросить, что будет, если я потеряю девственность, но из горла вырвался невнятный хрип. Тобольский словно догадался о вопросе и сам на него ответил:

– А вот если ты лишишься преимущества, то в следующий раз приедешь сюда в багажнике и будешь менять столько тематических костюмов, сколько пожелаю я и мои приятели.

Невольно закатила глаза. Что же как убога их фантазия в части запугивания? Со дня первого знакомства с Тобольскими я уже привыкла к угрозам расправиться со мной в групповушке, так что даже вздрагивать перестала.

– А теперь иди переодевайся. И… не надевай трусы под юбку. Они только будут портить предвкушение.