Половина Луны

— В самом деле любишь, — радостно засмеялся Чандрагупта, ненадолго отстраняясь, ловя руку Дханы и прижимая к своей щеке. — Ты не солгал!

Вместо ответа Дхана Нанд стремительно опрокинул своего возлюбленного на ложе, прижимаясь к груди Чандрагупты так тесно, что тому стало на миг тяжело дышать. Теперь они смотрели один на другого пристально, глаза в глаза. Лёжа на спине, беспомощно раскинув руки и ноги, Чандра ощущал сладкий восторг пополам со страхом. Ощущения сейчас были несколько иными, чем в теле Юэ, но тоже невыразимо приятными. Чандрагупта желал продолжения и боялся, ведь в мужском облике он ещё не познал ничьих ласк, по-прежнему оставаясь невинным.

— Я могу пойти до конца или оставить тебя в покое, несмотря на то, что сгораю от желания, — хрипло признался Дхана Нанд. — Всё зависит только от твоего ответа. Хочешь ли ты близости сейчас?

— Всей душой желаю, — соблазнительно облизнув губы, отозвался нахальный заговорщик с карими глазами. — Ведь я принадлежу только тебе.

— Обе половины Луны, значит, мои? — лукаво спросил Дхана Нанд, невольно вспоминая давнее признание, сделанное Чандрагуптой в коридоре, когда они вместе возвращались из темницы, где был заточён Чанакья, в царские покои.

— Каждая по отдельности и обе разом, — без колебаний услышал он в ответ.

И тогда Дхана Нанда уверенно обнял Чандрагупту, а тот, издав долгий стон и запрокинув голову, отдался жарким ласкам самраджа.

Спустя две мухурты они просто лежали рядом, переплетя пальцы. Чандрагупта пытался выровнять дыхание и справиться с новыми ощущениями. Дважды лишиться невинности ещё никому из простых смертных за одну жизнь не удавалось. Да, случались исключения в далёком прошлом, Чандра знал об этом, но каждый раз подобные случаи связывались сказителями легенд с волей богов… Не боги ли создали и Дзюсенкё?

— Ты был великолепен, — откровенно заявил Дхана Нанд, нарушив воцарившуюся тишину. — Я безмерно благодарен тебе за блаженство, разделённое со мной.

— Могу ответить тем же. Великолепен был и ты, мой господин. Но как часто ты захочешь повторять такое вот неправедное блаженство? — с подковыркой в голосе уточнил Чандра, разглядывая Дхана Нанда, в чьём взгляде светилось сейчас не меньшее обожание, чем в те мгновения, когда он отдыхал рядом с махарани Юэ.

— Так часто, как пожелаешь ты, — самрадж отвёл в сторону спутанные чёрные локоны, мешавшие ему разглядеть лицо Чандрагупты.

— Значит, отныне позволишь мне превращаться туда и обратно, когда пожелаю? — неожиданно обрадовался Чандра.

— Разрешу, — сдержанно ответил Дхана Нанд. — И даже, думаю, теперь ты можешь в таком виде ходить по дворцу.

— Точно в таком, как сейчас? Уверен? — засмеялся Чандра, откидывая покрывало и бесстыже демонстрируя своё тело, блестящее от масла и покрытое следами поцелуев-укусов.

Впервые самрадж не сдерживал себя и отвёл душу. С Юэ, как заметил Чандра, царь вёл себя куда бережнее.

Дхана Нанд залился густой краской.

— Ну, я бы попросил тебя надевать хотя бы дхоти, — многозначительно хмыкнул он. — Не то, боюсь, мне придётся умереть от ревности. Ведь на такое великолепие станут покушаться слишком многие служанки. Да и слуги, вероятно, тоже.

— А меня разве не узнают, если я начну расхаживать здесь в теле «покойного» предателя?

— Ты сильно изменился, прие. Усы с бородой вон расти начали! Волосы до самой талии дотянулись. Тебя не узнают. Скажем всем, что ты мой новый охранник, только и всего. Имя себе только другое придумай.

— Согласен, — Чандрагупта перекатился сверху на Дхана Нанда и уселся на него сверху в позе наездника. — Всегда хотел сделать так, — пояснил он в ответ на удивлённый взгляд. — С первой встречи.

— Так почему не сделал? — подначил его Дхана Нанд.

— Прямо в сабхе? На глазах у всех? Оседлать тебя на троне? — ошалело спросил Чандрагупта и вдруг весело захохотал, представив такую картину.

— А почему бы нет? — отшутился Дхана Нанд, а потом, посерьёзнев, вздохнул. — Поступи ты так, ничего бы дурного ни с кем не случилось. И смены тела не потребовалось бы. Будь ты смелее, родной, я бы ответил тебе взаимностью, наплевав на мнение каждого в этой стране.

— Но тогда не родилась бы Падмини, — напомнил Чандрагупта.

Дхана Нанд внимательно поглядел на своего любимого снизу вверх.

— Ты не злишься за то, что я заставил тебя выносить ребёнка? И пережить роды?

— Как я могу злиться? Сейчас я снова стану Юэ и пойду забирать Падмини у кормилицы. И я это сделаю не потому, что хочу выглядеть хорошей матерью в чьих-то глазах. Я люблю нашу дочь, Дхана. И я надеюсь, её любишь ты. А ещё надеюсь, что ты не разочарован её рождением…

— Никогда больше не думай так! — лицо Дхана Нанда стало серьёзным. — Для меня любой ребёнок, рождённый тобой, будет самым желанным и любимым, потому что он или она — твоя часть, прие. А ты для меня бесценен.

Чандра хотел было усомниться снова, ведь ему ли было не знать, как сильно каждый царь ждёт рождения наследника. Разочарование при рождении дочери неизбежно. Но взглянув в глаза Дхана Нанда, он понял: сомневаться не имеет смысла. Ему не солгали. А ещё он впервые осознал: их с Дхана Нандом встреча в сабхе не случайна. Боги тогда привели их друг к другу намеренно, одарив той самой истинной любовью, которую никто и никогда не сумеет уничтожить.

Комментарий к Глава 27. Принятие * Значение имени Падма – лотос.

====== Глава 28. Джагат Джала познаёт суть дхармы ======

Впервые за много дней Джагат Джала, отринув все понятия о благопристойности, вкушал бесконечные наслаждения. Он впитывал блаженство с утра до ночи и не мог остановиться. Наложницы из гарема брата Дургама оказались так хороши, что Джагат Джала в который раз пожалел о прежней своей глупой скромности и неуместном воздержании. Как бы он ни любил Калки, сколько бы драгоценностей ей ни дарил, эта неблагодарная никогда не бывала с ним чувственной, страстной и безудержной. А вот девицы из гарема ублажали управляющего Параспурой с такой неистовой горячностью, что Джагат Джала на миг подумал: а не сделать ли одну из них второй супругой? Или лучше первой, подвинув Калки с её золотого пьедестала? Иначе он рискует до самой смерти прожить с женой, которую надо заставлять ублажать себя, охаживая палкой, раздавая пощёчины или угрожая плетью. Он бы не бил Калки, видят боги! Но что ему оставалось делать? Как ещё распалить бесчувственное бревно, коим являлась его законная супруга?

А вот теперь, стоило наглой мерзавке сбежать, началась настоящая жизнь! Правда, для того, чтобы Патала превратилась в Дэвалоку, пришлось исчезнуть ещё и Мартанду с Дургамом. Оставшись в гордом одиночестве, Джагат Джала с чистой совестью предался пьянству и разврату. «А почему бы и нет? — подчас спрашивал он себя в промежутках между соитием с очередной наложницей и наполнением чаши новой порцией вина. — Я заслужил отдых. Я всю жизнь провёл в заботах о городе и семье. Так отчего бы хоть на старости лет не потешить себя и не пожить, как всегда хотелось?»

С самого утра вместо того, чтобы заслушивать нудные отчёты о том, как идут дела в Параспуре, Джагат Джала заперся в опочивальне и вызвал к себе сразу десять наложниц. Пятерых заставил танцевать перед его очами, в танце ублажая друг друга, а остальным приказал взобраться на ложе и приступить к массажу различных частей его усталого тела, напомнив, чтобы о лингаме побеспокоились в первую очередь.

Отвечая желаниям господина, наложницы начали исполнять ответственное задание, как вдруг в ключевой момент, когда дело уже близилось к желанному завершению, когда сладчайший экстаз окутал Джагат Джалу со всех сторон, и тот готов был излиться, дверь в опочивальню внезапно с треском распахнулась. Блаженство рассеялось, так и не достигнув высочайшего пика, что вызвало неудовольствие управляющего. Джагат Джала хотел было осыпать проклятиями негодного, посмевшего разрушить самый прекрасный миг его жизни, но хватило хозяина покоев лишь на то, чтобы выпучить глаза и захрипеть от ужаса.