Кевларовые парни

Рейс из Анкары, если верить табло, проходил без нарушений графика. Тем не менее Адмирал волновался. Слишком высокой была ставка на человека, который сейчас сидит в салоне лайнера. Слишком. Когда-то, в доперестроечные годы, он познакомился с неким, как говорит Хай Ди Ди, «паяльником», инженером, работающим на московском радиозаводе. Ничего не значащее проходное знакомство.

Однако через некоторое время этот человек, по имени Роман и со странной фамилией Лоидис, позвонил Адмиралу. Он начал свое дело и неожиданно осознал, что найти помещение, средства и нанять рабочих — это еще не самое главное, чтобы зарабатывать деньги. Оказалось, нужна «крыша», которую ему неожиданно предложили «случайно заглянувшие на огонек» крутые парни с крепкими затылками. Памятуя о знакомстве с человеком из конторы, Роман разыскал Адмирала. Однако заявление, необходимое для начала «представления», писать наотрез отказался. Адмирал развел руками и откланялся. Через два дня Роман позвонил снова и… С тех пор началась их дружба.

Волей обстоятельств через некоторое время Лоидис оказался в достаточно близком кругу крупного криминального авторитета. Стал его советником и одним из доверенных лиц. Удивительная судьба свела честного инженера и «героическую» в известном смысле личность. И эта судьба предоставила возможность Адмиралу также получать кое-какую информацию.

В ситуации вокруг Кувалды и серии заказных убийств Лоидис мог оказаться человеком незаменимым.

Самолет приземлился на десять минут раньше. Пытаясь разглядеть через тонированные стекла у таможенных стоек Романа, Адмирал не заметил, как тот оказался за его спиной. VIP — великая вещь. Он открывает границы и делает человека равным среди великих. Равными среди великих стали те, кто имеет деньги на заказ виповского зала.

— Домой? — Адмирал выруливал на трассу.

— Думаю, нет. Давай в гостиницу «Москва». — Роман что-то внимательно разглядывал через боковое окно в левом зеркале.

— Не волнуйся, чисто! — догадавшись о причине столь пристального взгляда, заметил Адмирал. Слежки видно не было. — Что, укатали сивку крутые горки? — улыбнулся он.

— Укатали!

В гостиницу Лоидис прошел, как он говорил, по «зеленому коридору» — несколько банкнот с портретом президента США не только открыли ему дорогу в престижную гостиницу, но и позволили снять номер в крыле, где проживают народные депутаты. Более того, он снял люкс с видом на Кремль. «Ностальгия, мать ее…»

Оплаченный на месяц вперед номер выходил окнами на бывший музей Ленина.

Бросив чемодан на огромную кровать и ополоснув лицо, Роман заказал обед.

— Ну, ты крут, — наблюдая за приятелем, констатировал Адмирал.

Работая в конторе, последние годы он с какой-то щемящей тоской все больше ощущал, что многие, еще вчера доступные и обыденные радости становятся недостижимыми. Театры, рестораны, поездки… Все требовало денег, которых катастрофически не хватало. Все более сужался круг интересов, все труднее становилось держать себя на плаву… хотя бы перед посторонними людьми. Донашивая костюмы и рубашки, купленные на распродажах, он даже себе не признавался в том, что вот-вот он вместе со своими коллегами выпадет из той категории, которая считалась средним классом.

— Крут, говоришь? — Роман бросил махровое полотенце на кресло. — Не дай Бог такой крутизны…

Официант, вкативший тележку с яствами, прервал разговор. Пока он сервировал стол, Адмирал с Романом наблюдали очередную коммунистическую тусовку около музея. Развевались красные флаги, что-то выкрикивали ораторы, продавались газеты.

— Вот они были крутыми! — кивнул на собравшихся внизу большевиков Роман — Жизнь прожили, войну выиграли, страну восстановили. Наша крутизна — крутизна геростратов. Так и запишут в энциклопедиях: «Поколение людей, уничтоживших великую империю».

— Что это ты в философию ударился? — Адмирал закрыл форточку.

— Без философии человек лишается основы существования. Помнишь, раньше в школе нас заставляли писать сочинения: «В чем ты видишь смысл жизни». Хорошо, черт побери, писали, умно… А что творим?

— Господи, можно подумать, ты не знаешь, что писали-то умно, а жили по тройному стандарту. Для школы, для родителей, для себя… Думали одно, говорили другое, а делали третье.

— И тем не менее, как бы ни был бессовестен этот стандарт, он не позволял многого, что позволено сегодня. Несмотря на внешнюю честность… Циничную честность, от которой воротит.

— Ты в Турции в компартию не вступил? — улыбнулся Адмирал.

— К сожалению, запрещена. Ну что, за встречу?

Приезд Романа не обманул ожиданий. Лоидис знал многое. Многое, хоть и не все. Отдельные моменты он прояснил, на многое помог взглянуть иначе. Но самый главный вывод, который сделал Адмирал, стал ключевым — то, чем последнее время они занимались, не просто серьезно…

Создавалось впечатление, что параллельно ведется несколько разработок — одна в конторе, остальные в криминальной среде. И каждый участник процесса — серьезный противник.

То, что «Рецитал» практически подконтролен мощной криминальной структуре, сомнений быть не могло, об этом впрямую говорил Роман. Ни одного самостоятельного шага Мицкевич сделать не может. И прежде всего потому, что он сам абсолютно не посвящен в стратегический замысел… Многого он не знает и почти не ощущает. Умные люди ведут его по коридору со множеством дверей, открывая по очереди те, куда он должен войти. Подписанный проект с фирмой «Шварбах» оказался блефом. Об этом Мицкевич, судя по всему, не узнает никогда. Решение о выделении земли под комбинат неожиданно было отменено, а следовательно, рухнула надежда на организацию производства. Решение было отменено не без «потусторонних» сил, которые заинтересованы в дальнейшем приручении Мицкевича. Оказавшись ненадежным партнером и стремясь выкрутиться из положения — слишком высокими неустойками грозил срыв контракта, — Мицкевич вынужден был, по договоренности с немцами, внести некоторые коррективы. Толковый Рубин «сумел найти общий язык» с партнерами и решить вопрос в пользу «Рецитала», сохранив и его деловую репутацию, и возможную прибыль.

— Все довольно просто. Некие заинтересованные лица делают через своих людей элементарный ход. Один звонок — и ранее принятое решение о выделении участка для строительства предприятия превращается в бумажку. Выданная лицензия аннулируется, все летит к черту. Условия предстоящей приватизации, ваучеризация, возможные изменения в законодательстве о купле-продаже земли… Тысячи причин, каждая из которых на первый взгляд убедительна. Можно сколько угодно стучаться в кабинеты, обивать пороги и судиться — результат будет тот же… Даже при всей твоей правоте. Кстати, немцы это давно поняли и потому не особенно возмущаются.

— Что ты имеешь в виду?

— Наступит время, и все вернется на круги своя. Ранее принятое решение будет признано законным, а его отмена — незаконной. Но когда это время наступит, единственное, что останется у Мицкевича и чем он сможет расплатиться, — это земля, которая фактически перейдет в безраздельное владение и пользование немцев или их новых партнеров…

— А пока?

— Пока он будет делать то, что ему скажут советники Кувалды через своего полномочного представителя Рубина. Этот хитрый малый чертовски умело ведет дела.

— Что теперь будет делать Мицкевич?

— То, что скажут. Сейчас он должен замаливать долги перед Шварбахом. То есть создавать капитал на Западе за счет реализации под будущий бартер металлов и сырья.

— Но для этого нужны лицензии и квоты.

— Какие проблемы? Те, кто ему выделяет эти самые квоты и лицензии, имеют свой интерес, ведь они также аккумулируют бабки на Западе, имея прибыль с реализации части вывезенных туда материалов.

— И Мицкевич об этом знает?

— Да кто ж ему скажет! Ему открывают нужный кабинетик, его принимает нужный человечек, подписывает бумажку… Он даже не знает, какова теперь реальная стоимость того, что он отправил на Запад. Ему с этого идет только часть средств. Излишки делятся, сам понимаешь, между кем… Более того, таким образом можно получить лицензию на вывоз того, чего в природе не существует…