Страница 16 из 20
Сам Салли подошел через минуту в грязной футболке и с небрежно скрученным пучком на затылке. Он в волнении поднял брови.
– Ну что?
Крис отрицательно покачал головой.
– Почему? Ты объяснил, что это хороший ВУЗ, один из лучших в России?
– Мне даже объяснить не дали.
– Надо было перебить и говорить.
– С моей матерью это не работает.
– Крис! – Салли взмахнул руками и похлопал себя по карманам. – Черт, сигареты забыл… Нужно же быть настойчивее. Тебе не четыре годика, ты совершеннолетний, уже два года как можешь на машине ездить. И ты все еще стесняешься поговорить с матерью о том, что для тебя важно?
Крис сжал кулаки. В душе начала закипать обида и злость. Неужели Салли, его лучший друг и много лет как его сосед, не понимает?
– Салли, ты не понимаешь. Ты всю жизнь живешь в свободной семье, в которой уважают друг друга и в которой спокойно относятся к тому, что их сын решит пожить один. У меня это не работает. Я не могу сказать матери: «Мне плевать на твои слова и переживания, на твои усилия и надежды, я хочу жить так, как хочу». Я… Я просто не могу так поступить. Она же беспокоится обо мне, хочет как лучше – это будет плевком на все ее старания ради меня. Я не могу так поступить.
– Я понимаю, но подумай сам: долго ты будешь жить так, как хочет мама? Серьезно, Крис, ты не можешь вечно жить ее мечтами.
– А при чем тут ее мечты? Она хочет мне добра.
– Но она хочет тебе добра так, как представляет его сама. Это не твое добро – это ее мечта.
Отвернувшись, Крис махнул рукой. На эту тему они говорили не раз и никогда не могли прийти к чему-то общему. С одной стороны, Вайс чувствовал, что друг прав: он понимал, что мечты фрау Вайс о его жизни не имеют ничего общего с его мечтами. С другой стороны, мать на самом деле запрещала от чистого сердца, а не по своей прихоти. Как можно сказать человеку, который беспокоится о тебе, что тебе плевать на его чувства?
Салли вздохнул и положил руку на плечо друга.
– Слушай, я помню, что обещал подумать над другими университетами, если тебя не отпустят, но я все же уеду в Москву. Я каждый вечер читаю о ней и смотрю фотографии, она нравится мне все больше. Если тебя не отпустят, то… ну, я буду приезжать на каникулах.
– Да, конечно.
Крис опустил плечи. Что тут еще сказать? Разумеется, Салли не обязан ломать свои планы из-за него. Он уедет, заведет себе новых приятелей и подружек, будет веселиться вдали от дома, вернется через несколько лет, набитый впечатлениями – а Крис останется тут, закончит средний колледж или университет, получит работу бухгалтера или менеджера, потолстеет, заведет семью и детей…
– Судя по твоим глазам, ты уже продумал свою жизнь вплоть до цвета носков, в которых тебя похоронят, – усмехнулся Салли и помахал рукой. – Привет, па.
Джерард Крауз, тряхнув длинными волосами, помахал ребятам шлемом. Он возвращался с работы.
– Привет, вы не поздно гулять вышли? Крис, что с тобой?
– Все в порядке, – Вайс толкнул Салли локтем, едва тот открыл рот. – Вы поздно.
– Пришлось задержаться, заезжал Френк Медведь. Помнишь его, Сал? Пузатый такой, с черепом на руке и шрамом на лбу. Он на внедорожниках ездил раньше, а сейчас решил крузер прикупить и поехать в отпуск по стране. Так знаешь, что он купил? Убитую напрочь «Honda Magna»! Не знаю, на какой помойке он ее нашел, но она на куски разваливается, удивительно, что доехала сама. Но Медведь уверен, что ей нужно пару болтов подкрутить и будет как новая. Весь вечер ему доказывал, что не успею заказать траурную косуху, если он поедет на этом раритете – бесполезно!
Вытащив сигареты, герр Крауз протянул пачку сыну, и оба машинально посмотрели на окна квартиры. В окнах горел свет, но шторы были закрыты.
Мужчина затянулся и похлопал Криса по плечу.
– Может, все же что-то случилось? Я не твой отец, конечно, но вдруг смогу помочь.
Крис покачал головой и улыбнулся.
– Спасибо, все в порядке.
– «Все в порядке», – тихо передразнил Салли, когда герр Крауз, докурив, ушел. – Мог бы и рассказать, вдруг отец что-то посоветовал бы.
– Не буду я ничего рассказывать, – буркнул Крис. – Хочешь ехать – езжай, я тебя не держу.
– Крис!
Но Вайс, не оборачиваясь, зашел в подъезд, перепрыгивая через ступени, дошел до второго этажа и позвонил в дверь. Когда удивленная фрау Вайс открыла, парень молча вошел и сразу ушел в комнату, заперев дверь. Надев наушники, он закрыл глаза. Сквозь сон ему показалось, что в дверь стучали, но парень лишь отвернулся к стене. Сегодня он обойдется и без нотаций.
Несколько дней друзья не разговаривали. Крис отсел от Салли, на переменах демонстративно затыкал уши наушниками, выбегал из кабинета первым и даже не смотрел в сторону Крауза. Впрочем, тот, казалось, был не сильно расстроен: он общался со всеми, как обычно, улыбался девчонкам, смеялся с приятелями, а после уроков громко объявлял, что ему пора постигать загадочный русский язык, а потому он не может задерживаться. Крис лишь кривился: вот же нарцисс, никак не налюбуется собственной решимостью.
Дома также было тихо. Крис все время сидел в комнате в наушниках, первые два дня он даже запирал дверь. Родители не трогали его: то ли тоже обиделись, то ли делали вид, что все в порядке.
– Конечно, все в порядке, у нас всегда все в порядке, постоянно, никаких проблем, – ворчал под нос Крис, листая фотографии Москвы.
Город притягивал внимание: фото стеклянных высоток сменялись советскими панельными домами, двухэтажные домики восемнадцатого века стояли на фоне современных небоскребов и высокой острой телебашни. Золотые купола церквей, совсем игрушечные, блестели на фоне голубого, без единого облачка, неба, а от фотографий метро захватило дух – настоящие подземные галереи.
Город все сильнее ассоциировался со свободой, с отсутствием ограничений. В нем можно было затеряться, найти новых друзей, пережить катарсис, понять, кто ты и чего стоишь…
И увидит это только Салли…
Ударив подушку кулаком, Крис сел по-турецки на кровати и надулся, но тут же устало опустил голову. Может, попробовать поговорить с матерью еще раз? Но толку никакого, если она сразу сказала «нет», то переубедить ее не получится. Поговорить с отцом? Но он никогда не помогал сыну, а принимал решения жены.
В любом случае сперва нужно извиниться перед Салли. Он совершенно не виноват в том, что родители все еще считают Криса малышом и никуда не отпускают.
Пока Крис решал, стоил ли позвонить, написать или подняться лично (каждый вариант имел как плюсы, так и минусы), в окно тихо постучали. Подойдя к нему, парень увидел тонкую веревку с привязанной к ней запиской. Под свернутой бумажкой висел камень, который и стучал в стекло. Друзья так общались в детстве, когда матерям удавалось разогнать их.
Открыв окно, Крис отвязал лист и развернул его. Салли написал печатными буквами, но его ужасный почерк это не спасло.
«Может, помиримся? Мне надоело дуться. И я скучаю».
Подумав, Крис написал ответ, привязал к веревке и дернул. Послание тут же поехало вверх: Салли ждал ответа. Улыбнувшись, Вайс переодел футболку, накинул сверху толстовку, наскоро пригладил волосы и вышел.
Несмотря на то, что прошло меньше трех минут, Салли уже ждал на площадке. Он улыбнулся другу и протянул руку.
– Ты что, получил способности Флеша? – спросил, подходя, Крис.
– Пришлось, боялся, что ты передумаешь.
– На самом деле, если бы ты подождал несколько минут, я пришел бы извиняться сам.
– Hol'sderTeufel [Чёрт возьми нем.], мне нужен маховик времени!
Парни гуляли по району несколько часов: дошли до футбольного поля, где когда-то занимался Крис, до церкви, которую по воскресеньям пару месяцев посещал Салли, когда влюбился в девочку из хора, обошли вокруг детского сада и начальной школы, даже побродили по русскому кладбищу, расположенному рядом. Салли пытался читать имена и фамилии хотя бы по буквам, но запинался и злился, чем смешил Криса.