Сумерки

Но стоило Кристине Скавелло переступить через порог – и Чарли вдруг ощутил стыд за свой кабинет. Несмотря на светлые тона и дорогую мебель, он показался ему безвкусным и каким-то кричащим по сравнению с этой потрясающей женщиной.

Он вышел из-за стола и протянул руку:

– Мисс Скавелло, я Чарли Харрисон. Очень рад нашему знакомству.

Та пожала ему руку и тоже сказала, что рада познакомиться.

У нее были густые, с блеском темно-каштановые волосы – такого насыщенного оттенка, что казались почти черными. Ему хотелось коснуться этих волос. Хотелось зарыться в них лицом, чтобы вдохнуть их аромат.

Чарли, для которого собственная реакция на эту женщину оказалась сюрпризом, пытался взять себя в руки. Почему бы не присмотреться к ней повнимательней, без всяких там эмоций? Если так вдуматься, его гостья была далека от совершенства. Привлекательна, да, но не потрясающая красотка. Лоб немного высоковат, скулы чуточку тяжеловаты, а нос… нос тоже не выглядит слишком правильным.

И все же Чарли, будто школьник, бросился извиняться:

– Я прошу прощения за состояние моего офиса.

Он и сам не ожидал от себя такого.

– А в чем проблема? – озадаченно взглянула на него Кристина. – Здесь очень мило.

Он растерянно моргнул:

– Вы и правда так думаете?

– Конечно. Вообще-то, я представляла офис частного детектива иначе, но он ничуть от этого не проигрывает. Напротив, кажется куда интересней и привлекательней.

Глаза у нее были большие и темные. И смотрела она прямо и открыто. Всякий раз, когда Чарли встречался с ней взглядом, у него на мгновение замирало сердце.

– Моя работа. – Чарли решил, что кабинет и в самом деле не так уж плох. – Не стал нанимать специалиста, все оформил сам.

– Похоже, у вас талант декоратора.

Он усадил ее в кресло, мысленно отметив, до чего красивые у нее ноги и до чего изящные лодыжки.

«Но мне и раньше случалось видеть красивые женские ножки, – не переставал удивляться он самому себе. – Но никогда еще я не реагировал на женщину таким подростковым желанием, таким ошеломляющим всплеском гормонов».

То ли в нем больше внутреннего пыла, чем он сам предполагал, то ли его зацепила не просто красивая внешность.

Может, главная ее привлекательность крылась в том, как она двигалась, пожимала руку и держала себя (без усилия, с неторопливым изяществом). А может, все дело было в ее голосе, таком земном и женственном, ничуть не приторном, но с ноткой силы. Или в умении спокойно и без нажима смотреть в глаза. Вдобавок, несмотря на всю серьезность ее положения – а иначе зачем бы она пожаловала сюда? – ей было присуще то внутреннее спокойствие, которое редко встретишь в современном мире.

«Но и это не объясняет главного, – подумал Чарли. – С каких это пор меня влечет к женщине по причине ее безусловного внутреннего спокойствия?»

Ладно, все это можно будет проанализировать позже, а пока пора переходить к делу.

– Не стоило, пожалуй, говорить вам, что меня интересует дизайн помещений, – сказал Чарли, снова усаживаясь на стул. – Вы можете решить, что это не лучшее занятие для сыщика.

– Напротив, – покачала она головой, – ваше увлечение свидетельствует о том, что вы восприимчивы, наблюдательны и уделяете должное внимание деталям. Как раз те качества, которые требуются в вашей работе.

– Точно! Лучше и не скажешь, – просиял Чарли, от души радуясь таким похвалам.

Ему ужасно захотелось расцеловать ее. Осыпать поцелуями этот лоб, глаза, щеки, подбородок, изящно очерченные губы.

Но вместо этого он деловито спросил:

– Итак, мисс Скавелло, чем я могу вам помочь?

Она рассказала ему про зловещую старуху.

Рассказ заставил Чарли посочувствовать ей. Он был удивлен и заинтригован, что не помешало ему ощутить легкое беспокойство. Многолетний опыт подсказал ему, что от чокнутых можно ожидать чего угодно. Вдобавок он знал, насколько трудно выследить и призвать к ответу того, кто следует этой внутренней логике безумца. Чарли предпочитал людей, чьи мотивы были ясны и недвусмысленны. К подобным мотивам относилась жадность, зависть, похоть, ревность, жажда мести, ненависть, любовь. Настоящий материал для сферы частного сыска. Спасибо тебе, Боже, за слабости и несовершенства человеческой природы, ведь в противном случае Чарли остался бы без работы.

А сейчас у него была еще одна причина для беспокойства: он боялся, что подведет Кристину Скавелло и та навсегда исчезнет из его жизни. Если же это произойдет, ему останется довольствоваться лишь мечтами о ней… а Чарли был староват для фантазий подобного рода.

Когда Кристина закончила перечислять события этого утра (убийство пса, звонок старухи), Чарли спросил:

– Где сейчас ваш сын?

– У вас в приемной.

– Прекрасно. Там он в безопасности.

– У меня такое чувство, что он нигде уже не будет в безопасности.

– Успокойтесь. Уверяю вас, это еще не конец света.

Он улыбнулся ей, чтобы показать, что это и в самом деле не конец света. Чарли хотелось, чтобы Кристина улыбнулась в ответ. Он не сомневался, что от улыбки ее чарующее лицо станет еще прекрасней. Но в ней, похоже, не осталось места для радости.

– Итак, наша старуха… – сказал он. – Вы смогли описать ее весьма подробно. – Он заглянул в блокнот, в котором делал свои заметки. – Но нет ли чего-то еще, что помогло бы нам установить ее личность?

– Я рассказала все, что только смогла вспомнить.

– Как насчет шрамов? Были у нее шрамы или прочие отметины?

– Нет.

– Очки?

– Тоже нет.

– Вы сказали, что на вид ей ближе к семидесяти…

– Верно.

– При этом лицо почти без морщин.

– Да.

– Неестественно гладкое и слегка одутловатое?

– Именно. У меня была тетя, которой кололи от артрита кортизон. Из-за этих уколов ее лицо тоже было как у той женщины.

– Думаете, она лечится от артрита?

– Понятия не имею, – пожала плечами Кристина. – Все может быть.

– А не было ли на ней, случаем, медного браслета или медных колец?

– Медных?

– Я знаю, что это всего лишь предрассудки, но многие уверены, что медь помогает от артрита. Моя тетушка, у которой тоже был артрит, постоянно носила медную цепочку, по медному браслету на каждом запястье, пару медных колец да еще и браслет вокруг щиколотки. Настоящие доспехи, да и только. Тетушка божилась, что эти погремушки действительно помогают, хотя боли ее никуда не делись да и двигалась она с трудом.

– На той женщине не было ничего медного. Куча других украшений, но ничего, что напоминало бы медь.

Чарли снова заглянул в свои записи:

– Своего имени она не назвала…

– Нет.

– Но не было ли у нее монограммы… к примеру, на блузке?

– Нет.

– А на каком-нибудь из колец не было ли у нее инициалов?

– Не думаю. Я, во всяком случае, не заметила.

– Откуда она появилась, вы тоже не видели?

– Нет.

– Знай мы только, из какой машины она выбралась…

– Понятия не имею. Мы были уже у своего авто, когда она шагнула нам навстречу.

– А что за машина была припаркована рядом с вашей?

Кристина нахмурилась, пытаясь вспомнить, что же там стояло.

Пока она думала, Чарли изучал ее лицо, выискивая в нем несовершенства. Он знал, что в этом мире нет ничего идеального. У всего есть хотя бы один недостаток. Даже бутылка хорошего вина могла быть подпорчена плохой пробкой или избытком дубильной кислоты. Даже у «роллс-ройса» встречались мелкие недостатки. Или взять печенье с арахисовой пастой. Вкуснейшая вещь, но от нее полнеют.

Но как бы старательно он ни изучал лицо Кристины Скавелло, с ним все было в полном порядке. Да, нос узковат, и лоб слишком высокий. Но это ничуть не портило ее, скорее придавало ее внешности своеобразное очарование…

«Да что это со мной такое? Хватит уже вести себя будто влюбленный до умопомрачения школьник».

С одной стороны, Чарли нравилось, как он себя чувствовал. Было в этом что-то бодрящее. С другой стороны, подобные чувства слегка раздражали его, поскольку он не понимал. А Чарли важно было понимать. Для того он и пошел в детективы – ради ответов, ради понимания.