Страница 22 из 24
Глава 6. Карты на стол. Или нет?
«Хорошо бы мне тоже знать ответ на твой вопрос, Натаха…» — подумал я. Но вслух, ясен пень, сказал совсем другое.
— Скажем так, я не очень хочу встречаться с ними лицом к лицу и разговаривать по душам, — я сел на тюфяк рядом с Бюрократом. — Я так понимаю, нас можно поздравить с успешным бегством? Может, теперь познакомимся уже? И поделимся планами? Вы как? Натаха?
— Ну… — она пожала плечом. — Можно.
Я посмотрел на Бюрократа. Он все еще был бледным, но уже приходил в себя.
— Ты как, Бюрократ? — спросил я. — За что тебя, кстати, выслали? Я же правильно понял, что ты приехал в Сибирь не по своей воле?
— Верно подмечено, юноша, — он поправил очки, которые каким-то чудом все еще сидели у него на носу и даже не разбились. — Меня зовут Клаус Маркович Витте. Я служил в московской канцелярии по делам торговли. Так что прозвище, которым вы меня наградили…
— Так ты графского рода? — перебила его Натаха. — Ничего себе!
— Да, барышня, графского, — Бюрократ криво усмехнулся. — Странно, что вы это знаете.
— Странно, что вы называете меня барышней, — буркнула Натаха и принялась развязывать сверток. — Я Натаха. Ну или Холера, как вам больше нравится.
— Хорошо, эээ… Натаха, — Бюрократ пожевал губу. — В общем, я служил в чине титулярного советника, так что прозвище, которым вы меня наградили, в каком-то смысле отражает род моей деятельности.
— А выслали из Империи вас за кляксы в документах? — Натаха засмеялась. Из свертка выпали какие-то тряпки, тоненькая пачка купюр, перетянутая веревочкой, костяной гребень и небольшой кожаный мешочек.
— Подождите, уважаемая Натаха, я изо всех сил пытаюсь подобрать слова, чтобы вы не заскучали от подробностей моей работы, — Бюрократ поправил очки. Как он там сказал его зовут? — Кстати, я забыл вас поблагодарить за спасение. Это было неожиданно, но очень кстати.
— Еще неизвестно, надо ли за это благодарить, — хмыкнул я. — Теперь ведь мы беглые, получается.
— Это гораздо лучше, чем та судьба, которая сложилась бы у меня здесь при другом раскладе, — сказал Бюрократ. — Если бы меня не застрелили в суматохе, то продали бы какому-нибудь куркулю в хозяйство или на прииск или карьер. Оптом с теми вонючими доходягами. Возможно, в перспективе я бы смог доказать хозяину свою полезность, но до тех пор у меня еще надо было бы дожить, а я к суровым условиям никак не приспособлен.
В этот момент Натаха скинула свои рваные лохмотья и я перестал воспринимать, что там говорил Бюрократ. Ее белоснежная кожа в сумерках выглядела светящейся, даже многочисленные шрамы и ушибы ее не портили. А под нежным белым шелком перекатывались совершенно неженские мускулы. Кровь отлила от головы, и я порадовался, что застал это зрелище сидя. Она наклонилась, чем вызвала у меня еще большую бурю эмоций, подняла с пола одну из тряпок и натянула на себя. Это оказалось простое синее платье, отделанное желтой тесьмой. И оно скрыло от меня божественное видение нагой валькирии. Но оно все еще стояло у меня перед глазами. Уфф…
—…важно знать несколько вещей, — вернулся в мою реальность голос Бюрократа, который все это время, оказывается, продолжал вещать. — Во-первых, согласно циркуляру номер триста сорок семь дробь четыре, визировать лицензию бизнеса из красного списка имеет право только регистратор с дворянским достоинством…
Тут Натаха принялась расплетать косу, и я снова пропал. Огненные пряди струились между ее пальцами, спадая по плечам и спине до упругих круглых ягодиц. Они, конечно, были скрыты скучной синей тканью, но я-то знал, как они выглядят! Потом она взяла гребень…
— Богдан, вот скажите, вам случалось быть в доме терпимости? — спросил Бюрократ и тронул меня за плечо.
— А? — я вздрогнул и снова вернулся к реальности из мира своих сладких грез. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы сообразить, что «дом терпимости» — это то же самое, что и бордель. — Как-то нет, предпочитаю любовь по согласию, а не за деньги.
— Так вот, на каждом доме терпимости есть специальный знак, получить который хозяин такого заведения обязан, чтобы иметь право работать в этой индустрии, — вещал Бюрократ. — Да, львиная доля прибыли будет уходить государству, но…
— Слушайте, так вы взяточник? — сказал я.
— Взятки, пф… — Бюрократ презрительно выпятил губу. — Взятки это слишком мелко.
Он снова ударился в витиеватые объяснения, из которых я понял, что к нему обращались за консультациями, как укрыть не очень законный бизнес от бдительного ока государства, а он предлагал работающие схемы. Взмахом его прытко пишущего пера бордели превращались в приюты белошвеек и клубы домохозяек, наркопритоны приобретали шик и лоск благообразных домов престарелых и ассоциации любителей кошек, а торговля оружием примеряла маску невинной забавы для изготовителей реалистичных макетов.
— И в один прекрасный день эта схема на чем-то погорела? — с интересом спросил я.
— Не совсем, — лицо Бюрократа стало мрачным. — Однажды ко мне пришел один человек, который предложил заняться совместным бизнесом. А чтобы собрать должный капитал, мы открыли акционерное общество на подставное лицо. Схема выглядела очень грамотной, так что я согласился. Вот только я не знал, что человек этот давно был на крючке у Охранки. Вот и… В общем, меня обвинили в мошенничестве и предложили выбирать между смертной казнью и изгнанием в Сибирь. Вот так я оказался здесь.
— Натаха? — я повернулся к девушке, которая все еще любовно водила по своим роскошным волосам костяным гребнем.
— Моя история гораздо банальнее, я в Сибири родилась, — сказала Натаха. — Когда мне было двенадцать, моя мать хотела продать меня в бордель, но я убежала. Мыкалась всякими подработками, пока не встретила Звонаря. Ватажника из Фигляров. Их команду тогда почти перебили где-то Барнаульской волости, а он сбежал. Попытался приставать, но я сломала ему нос. А потом к нам прибился еще один парень, Прошка. Так мы и стали работать вместе. Нанимались на всякие дела, охранять, там, кого. И все такое…
— А к столбу ты как попала? — спросил я.