Где деньги, мародер?

Глава 15. Управление гневом

Это какое-то дежа вю… Темнота. Голоса в соседней комнате и тихий шепот на ухо.

— Тссс! Сделай вид, что ты еще не пришел в себя!

Чья-то горячая ладошка нашла мою руку и сжала. Я осторожно приоткрыл один глаз. Я опять был в лазарете. За стеклянной стеной в свете одинокой тусклой лампочки препирались два человека — кругленький Кащеев и изящный Ларошев.

—…моей девочки, — вполголоса увещевал Ярослав Львович. — Так что прежде чем спускать собак, надо очень внимательно во всем разобраться.

— Ваша так называемая девочка чуть не погубила Лебовского посреди университетского парка, а вам этого недостаточно?! — слышно, что Ларошеву с трудом удается сдерживаться и не повышать голос.

— Владимир Гаевич, я прошу вас лишь не поднимать шум прямо сейчас, — сказал Ярослав Львович. — А сначала расспросить Феодору, в чем дело. Я не верю, что она напала без повода. Она умная девочка, и не просто не могла…

— Вы повторяетесь, Ярослав Львович, — скрипнул стул, видимо, Ларошев поднялся. — Я так и не услышал хоть какого-то вменяемого аргумента, почему я прямо сейчас не должен идти к Гезехусу с требованием, чтобы вашу умную девочку немедленно не отправили в тюрьму.

— Прежде всего, ваш обожаемый Лебовский жив, — Кащеев тоже встал. — Просто подождите, когда Феодору приведут сюда.

— И что тогда будет? — в голосе Ларошева появились язвительные нотки. — Что ей помешает наброситься на нас с вами?

— Здравый смысл, — ответил Ярослав Львович.

— В наличии которого у нее я лично сомневаюсь, — Ларошев усмехнулся.

— Вы сомневаетесь, что у меня хватит сил ее остановить в случае чего? — холодно заметил Кащеев.

Ларошев промолчал. Лизонька крепче сжала мою руку, поняв, что я собираюсь пошевелиться. Я замер. В коридоре раздались шаги. Дверь скрипнула. На несколько секунд воцарилось молчание. Я снова приоткрыл один глаз, чтобы подсмотреть, что там происходит.

В дверях стояла Феодора. Даже опухшие от слез глаза не портили ее миловидное личико. Но вот выражение… Оно было смесью решительности, упрямства, боли и чего-то еще. У меня особо не было времени обдумать произошедшее. Все, что я помнил после того, как в глазах Феодоры засветилось багровое пламя, это дикую всепоглощающую боль и темноту. А потом я снова очнулся здесь.

— Ярослав Львовчи, я должна вам что-то сказать, — Феодора бросила короткий взгляд на Ларошева. — Наедине.

— Нет-нет, Владимир Гаевич, не спешите высказываться, — Кащеев придержал Ларошева за плечо. — Дайте нам всего один час. Обещаю, если вам потом все еще будет хотеться непременно посвятить в это дело Гезехуса, я никоим образом не буду вам мешать.

— Только если с Лебовским все в порядке, — твердо сказал Ларошев.

— Вы можете в этом убедиться прямо сейчас, — Ярослав Львович усмехнулся. — Как я понимаю, последние несколько минут он в сознании и подслушивает наш разговор. Верно, Лизонька?

— Да, Ярослав Львович, — ответила Лизонька и отпустила мою руку. А я открыл глаза и сел. Как-то скрываться больше не было смысла.

— Вот видите, Владимир Гаевич, — Кащеев положил руку на плечо Феодоры. — Побудьте здесь. Мы поговорим и вернемся. Я уверен, что мы сможем разобраться во всем как цивилизованные люди, верно, Феодора?

Но она ничего не ответила. И вообще не пошевелилась. Она смотрела на меня, а в ее глазах я снова увидел те самые отблески багрового пламени. Впрочем, не уверен, что мне не показалось. Уже через секунду ее глаза стали обычными, а лицо стало упрямым и непроницаемым.

— Мы скоро вернемся и сможем все обсудить, — сказал Ярослав Львович, подталкивая Феодору к двери. Мы остались в палате втроем. Ларошев подошел к кровати и сел на краешек.

— Я думал, что вы умерли, Лебовский, — сказал он. — Это было ужасно. Ужасно.

— Честно говоря, я не очень хорошо помню, что случилось, — сказал я. — Я увидел Феодору, потом она подошла ближе, а потом я оказался здесь.

— Ох… — Ларошев запустил пятерню в свои кудрявые волосы. — Она толкнула вас в грудь, и вы упали. Ваше тело окутало темное пламя. Вас страшно трясло, как будто в припадке. Изо рта, ушей и носом шла кровь. А она скрылась точно так же быстро, как и появилась. Если бы не эта девушка… — Ларошев посмотрел на притихшую Лизоньку. — Я хотел сразу идти к ректору. Правилами строжайше запрещены такие выходки. Но Ярослав Львович… Лебовский, с вами точно все в порядке?

— Сейчас да, — я помахал руками и покрутил головой в доказательство. — Но вообще… не уверен.

— Что вы имеете в виду? — брови Ларошева сошлись на переносице.

— Подождите… — я потер виски. — Я пока не уверен…

Вчера я проснулся в особняке Егорова. Я отчетливо помнил свой бег по темным улицам Томска, взволнованное лицо Натахи за стеклом… И как Гиена меня разбудил. А потом мы встретили Леннона и Кортеса, убежденных, что ночь я провел в другом месте. В том, которое снилось мне во сне. Тогда я счел это идиотским розыгрышем и не стал разбираться. Потом я уснул над книжкой, а разбудил меня Витек. А потом разъяренная Феодора чуть не убила меня прямо посреди парка. И на розыгрыш это было уже совсем не похоже. Я был уверен, что мне приснился кошмар. А она? Я почувствовал, как кровь бросилась мне в голову. За что она меня атаковала? За то, что я не подрался с Йованом, как она хотела? Или? Или?… Я крепко зажмурился и сжал виски. Перед моим мысленным взором всплыло мутное зеркало с темными пятнами. И мое отражение в нем. Зло ухмылявшееся, кривляющееся. Я видел его и прошлой ночью, в холле университета, и вчера, в мызе. Могло ли это быть как-то связанным с тем, что произошло? В тот раз в Владой, в этот раз — с Феодорой?

Я открыл глаза. Ларошев и Лизонька смотрели на меня одинаково встревоженными взглядами. Но молчали, не прерывая моих раздумий.

Скрипнула дверь. На пороге стоял Кащеев, Феодоры рядом с ним было не видно.

— Лебовский, я задам тебе только один вопрос… — начал Ярослав Львович. Лицо его было недобрым, голос звучал угрожающе.

— Нет… Подождите… — я убрал руки от головы. — Я, кажется, начал понимать, что произошло…