Страница 51 из 120
— Наверное, — сказал Борис. — Я их так-то не видел никогда, только слышал. Их атаман Пепеляев на Сибирском Земском Соборе отчеканил. Редкая штука. Так про них же все вроде как знают!
— Я же из Петербурга приехал, — я пожал плечами. — Это ваши какие-то внутренние сибирские дела.
— А, ну да, — Борис забрал у меня из рук монету и покрутил ее в руках. — Это почти сразу после баниции было. Пепеляев объявил Сибирский Земский Собор, и на него даже съехались почти все мало-мальски видные магнаты. И договорились учредить на брошенных на произвол судьбы сибирских землях новое государство, Сибирскую Конфедерацию. Чтобы честное, справедливое, со своими законами и все такое. Даже какие-то первые законы почти написали… И решили, что никакого царя-императора Сибири не надо, что управлять будет Совет Ста. И тогда Пепеляев приказал отчеканить тысячу золотых монет. Этих самых Золотых Соболей. Они вроде как деньгами не были, это такой символ. И раздал монеты всем участникам Собора. Промышленникам, там, добытчикам, главам торговых домов.
— А потом что-то пошло не так? — хмыкнул я.
— Ну так известно что, — Борис тоже хмыкнул. — Все разъехались по своим домам и принялись друг другу мелко гадить. Морозовы — Токмаковым, Токмаковы — Демидовым, Демидовы — Матониным, а Матонины — всем, до кого дотянутся. А потом Пепеляева убили, и все вообще развалилось. Только вот соболя и остались с тех пор.
— Интересно, если отец этой дамочки — магнат и промышленник, то почему ему Золотых Соболей не досталось?
— Да может и досталось, только меньше, чем он хотел, — сказал Борис.
— Неа, — вступил в разговор Йован. — Крюгеру тогда на соборе предложили от прусского гражданства отказаться, а он не стал. Ну ему сказали, что золото может у прусского короля тогда выпрашивать. Похабный журнал с картинками про ту историю есть. «Сказ о том, как пивовару Крюгеру вместо золотых соболей поджопников надавали».
— Тогда понятно, что он закусился на эти Соболя, — сказал Борис. — Непонятно только, почему дочь за Ушкуйника тогда отдавать не захотел. Казалось бы, ну вор. Ну что такого-то? Можно подумать, не все они так начинали когда-то…
— Слушайте, а ведь я знаю, про какой дом она пишет… — Йован зашипел и кончиками пальцев коснулся ран на своем плече. — Возле Ушайки, там еще пацан третьего дня утоп у самых мостков!
— Только нам туда хода нет, — мрачно проговорил Борис. — Перо под ребро сунут и в ту же Ушайку спустят.
— Да может там и нет уже никаких Соболей, — сказал я. — Сколько лет назад это было-то все?
— Да лет сто, наверное, — пожал плечами Борис.
— А вдруг есть? — глаза Йована загорелись. — Можно же узнать, что с той девкой потом было, с Катькой Крюгер.
— Так она не Крюгер же поди, — Борис задумчиво поскреб затылок. — Замуж же Марту за кого-то отдали… Но если тайник здесь, то она, значит, в университете училась. Или работала. Можно разузнать, в архиве должны быть старые дела студенческие… — он тревожно посмотрел на Йована. — Так, нельзя больше тянуть! Давай-ка потопали в лазарет, а ты, Лебовский, порядок тут наведи, а вечером соберем наших и обсудим это дело. Раз тайник в мызе, значит кладом надо со всеми мародерами поделиться. Надо коробочку эту заныкать пока.
— А ворованы эти самые не вернутся? — спросил я.
— Да хрен их знает, Лебовский, — Борис пожал плечами. — Но ты вроде верткий, в случае чего — беги наружу просто, они далеко от дома не отходят. Ну, то есть, вроде не должны отходить…
— Ладно, разберусь как-нибудь, — пробормотал я и направился к двери в кладовку.
Йован и Борис ушли. Я остался один в убежище мародеров. Наедине с разбитым зеркалом и щелями в полу, из которых в любой момент могли начать вылезать мерзкие бородатые карлики с когтями и зубами. Нда… Тоже ничего так себе денек получился.
Я провозился с уборкой часа полтора, выволок обломки тумбы и осколки зеркала на свалку на задворках. Окинул еще раз взглядом комнату. Ну, вроде нормально все. Порядок, не хуже, чем было, когда мы пришли.
Что там еще в моем списке дел? Общежитие, точно. Надо получить право на свое законное место, чтобы не приходилось ночевать на сундуке. Тем более, что сегодня возвращаться к своим мне ужасно не хотелось.
Найти общежитие оказалось легко, я спросил у дворника, а тот ткнул мне пальцем в трехэтажное каменное здание, рядом с которым росли четыре здоровенных ели. А вот коменданта пришлось немного поискать. В холле я его не обнаружил, его комната оказалась заперта, все, у кого я спрашивал, только пожимали плечами. На удачу я решил поискать в столовой, ну и заодно поесть.
Комендант нашелся. Им оказался невероятно толстый мужик. Настолько толстый, что его пузо не помещалось под стол, и есть ему приходилось в очень странной позе — вытянув шею вперед. Впрочем, по тому, как жадно он ел, было понятно, откуда взялось это самое пузо.
Никакого особенного интереса ко мне он не проявил, выдал ключ, сказал подойти к кастелянше за постельным бельем и формой и вернулся к поглощению пищи.
После еще некоторой суеты и помощи старенькой подслеповатой кастелянше в перетаскивании объемных мешков с постельным бельем, я стал счастливым обладателем собственного койко-места в комнате на три кровати. Там же был рабочий стол, чтобы прилежным студентам было где заниматься самостоятельной работой.
Моих соседей не было, но я особенно по этому поводу не расстроился. Сел на свою свежезастеленную кровать и выдохнул. Выглянул в окно. Второй этаж, спрыгнуть, в случае чего, будет несложно. Можно было пойти поискать секретариат, записаться к кому-то там на лекции, и вроде еще были какие-то необходимые телодвижения. А можно было остаться здесь и почитать, наконец, клятые правила, в незнание которых мне не ткнул только ленивый, и приступить к конспектированию учебников, которые Синильга Азаматовна строго велела вернуть в течение недели.