Страница 8 из 13
Марианна подумала, какому жестокому, бессердечному человеку могло прийти в голову пить вино из человеческого черепа… впрочем, у средневековых людей были грубые нравы.
Тут в дверь постучала горничная Лизавета:
– Марианна Петровна, у вас все в порядке? Вам не нужна помощь?
Марианна едва справилась с внезапным раздражением. Эта Лизавета… всюду она сует свой нос! Подсматривает, подслушивает… наверняка все сообщает хозяину! Помощь предлагает, да что она, Марианна, инвалид, что ли?
– Мне ничего не нужно! – ответила она, едва сдерживаясь. Убрала череп в тайник, закрыла его и отперла дверь спальни.
Лизавета торчала под дверью.
– У вас все хорошо?
– Все прекрасно! – Марианна даже удивилась, с какой злостью она посмотрела на горничную. Раньше она не замечала, какое у Лизаветы фальшивое, хитрое лицо, какой неприятный голос!
– Ужинать будете? – Лизавета сбавила тон. – А то Андрей Сергеич предупредил, что у него деловой ужин с партнерами, так что не нужно его ждать…
«Знаю я, с кем у него ужин!» – со злостью подумала Марианна, вспомнив о наглой брюнетке… как же ее… ах да, Алена.
Она отказалась от ужина, выпроводила Лизавету и легла спать пораньше и неожиданно легко заснула, но посреди ночи проснулась, как от толчка.
Ей показалось, что сквозь сон кто-то ее громко окликнул.
Марианна открыла глаза, села в кровати.
В голове ее все еще звучал чей-то голос, голос из сна, который ее разбудил. Казалось, эхо этого голоса еще звучит в ее голове. Но в спальне царила глубокая, звенящая тишина. Тишина, какая бывает только за городом, и то не всегда.
Занавески на окнах были неплотно задернуты, сквозь них сочился в комнату тускло-серебряный свет луны.
Марианна хотела уже лечь и попытаться снова заснуть, но вдруг в звенящей тишине ночи она услышала чей-то горячий, настойчивый, неотвязный шепот.
Кто-то прошептал в темноте едва слышно бессмысленные, непонятные слова:
– Нахэрхэн муу-шубун!
Ей стало жутко.
Где-то она уже слышала эти непонятные слова… слышала их совсем недавно…
Шепот доносился из глубины комнаты.
Марианна спустила босые ноги на пол, встала, шагнула босиком в сторону, откуда доносился шепот.
Лунный свет за окном стал ярче, он наполнил комнату тусклым серебристо-зеленым сиянием, словно тяжелой озерной водой. И из этого сияния вдруг всплыло женское лицо, отливающее той же лунной зеленью, как лицо русалки или утопленницы.
Марианна испуганно попятилась…
Лицо, которое смотрело на нее из темноты, было ей тоже смутно знакомо. Загадочное, таинственное, похожее на лицо древнего восточного идола…
И тут она вспомнила, где видела это лицо и где слышала непонятные слова, которые только что прозвучали в ночной комнате. Старая женщина, которая привязалась к ней на улице возле галереи… она произнесла те же загадочные слова и смотрела на Марианну загадочными глазами восточного идола…
А та женщина, в свою очередь, была похожа на Огдо, няню-долганку из далекого Марианниного детства… То есть Марианна помнит ее относительно молодой, это потом она превратилась в старуху с невозмутимым восточным лицом.
Сквозняк качнул занавеску на окне, лунный свет, наполнявший комнату, колыхнулся, как озерная вода, качнув тени и отсветы, на мгновение загадочное лицо исчезло, но тут же снова возникло, словно проступив сквозь озерную воду…
Но это было уже совсем не то лицо.
Это было не загадочное лицо няни Огдо или уличной полубезумной незнакомки – это было лицо, которое она каждый день видела в зеркале, лицо самой Марианны.
Это было всего-навсего ее собственное отражение в зеркале старинного туалетного столика.
Ну да, конечно, это и сначала было ее отражение, а Марианне померещилось в темноте невесть что…
Марианна вздохнула с облечением и хотела уже вернуться в постель, но вдруг из темноты снова донесся таинственный шепот:
– Нахэрхэн! Иди сюда!
Шепот шел оттуда, со стороны столика.
Марианна сделала шаг вперед, и еще один шаг… она двигалась медленно, словно преодолевая сопротивление тяжелой воды, наполняющей комнату. Или лунного света.
Но вскоре она стояла уже перед самым столиком.
Загадочный голос снова позвал ее.
И тогда она протянула руку, нажала неприметную пружину…
Раздался щелчок, открылась дверца потайного отделения… и Марианна едва сдержала крик.
Оттуда, из этого потайного шкафчика, на нее глядели пылающие красные глаза.
В первые секунды в ее душе не было ничего, кроме ужаса… но потом она поняла, что это не глаза сказочного чудовища, не глаза кровожадного порождения ночных кошмаров, а всего лишь два больших старинных рубина, вставленные в глазницы черепа. Черепа, который она нашла в кладовке галереи.
Первым побуждением Марианны было закрыть дверцу, отгородиться от черепа, отгородиться от его пристального пылающего взгляда – но она тут же поняла, что закрытая дверца не поможет ей, что это череп разбудил ее посреди ночи и что он не оставит ее в покое, что он будет звать ее снова и снова…
Зачем он зовет ее? Что он хочет ей сказать?
– Чего ты хочешь? – проговорила Марианна дрожащим от волнения голосом.
Наверное, она ничуть не удивилась бы, если бы череп ответил ей, но этого не произошло.
Он только смотрел на нее, упорно и пристально смотрел пылающими рубинами глаз.
И этот пристальный пылающий взгляд переливал в нее какие-то новые, незнакомые чувства.
В этом взгляде было что-то древнее, дикое, яростное. В нем пылала жажда мести, безжалостной и беспощадной.
Марианна в первый момент растерялась.
Чувства, которые внушал ей взгляд черепа, были не из нашего времени, не из нашей жизни. Они пришли из глубокой древности.
Марианне привиделась вдруг огромная пиршественная зала, заполненная дикими свирепыми воинами с огромными косматыми бородами, с длинными волосами, заплетенными в косы. Они пили из золотых и серебряных кубков, ели сочащееся жиром и кровью мясо, хохотали над дикими и примитивными шутками.
А посредине этой залы, посреди этого варварского разгула, среди этих хохочущих дикарей стоит женщина… женщина, чем-то похожая на нее, на Марианну.
В руке у нее – кубок, сделанный из человеческого черепа, кубок, полный вина.
Рядом с женщиной стоит мужчина – самый страшный, самый свирепый из всех на этом варварском пиру. В руке у него меч, и этим мечом он угрожает женщине.
Марианна не слышит слов, не понимает их, но она прекрасно понимает язык жестов и выражение лиц.
Мужчина с мечом принуждает женщину выпить вино из кубка… выпить вино из черепа.
Женщина смотрит на него с отвращением и ненавистью.
Она пьет вино, но между глотками ее губы шевелятся, и Марианна, не слыша ее слов, понимает их:
– Чтоб ты сдох!
Она потрясла головой, чтобы избавиться от видения, затем закрыла потайную дверцу, прошептав тихо-тихо:
– Успокойся! Я сделаю все, что ты хочешь!
Показалось ей или нет, что глаза-рубины слегка притушили блеск? Во всяком случае, никто не звал ее больше, никто не беспокоил, в комнате наступила тишина.
Марианна легла, но сон не шел. Она думала о муже. Теперь совсем по-другому оценивала его поступки.
Он унизил ее, унизил при своей девке. И теперь все небось узнали в подробностях, что произошло. И самый главный вопрос: откуда у него взялись серьги? Она обязательно это выяснит, и если ее муж хоть как-то, хоть косвенным образом причастен к смерти ее отца – Марианна ему отомстит. Жестоко отомстит.
Теперь не было у нее в душе того страха, который она испытывала перед мужем в ресторане, когда поняла, что он может сделать с ней все, что захочет. Она и сейчас знала, что он опасен. Но вместо ужаса в душе ее была одна лишь холодная ярость. Он может ее убить, но и она, Марианна, пойдет на все, чтобы ему отомстить.
Никто не сделает это за нее, она никому теперь не доверяет. Только себе.
Пиршественную залу освещало багровое дымное пламя укрепленных на стенах факелов. В этом неровном зловещем свете лица лангобардской знати, приближенных и дружинников короля Альбоина казались особенно дикими и свирепыми. Густые бороды, длинные, заплетенные в косы волосы, горящие глаза…