Неродственные связи

С ним она и построила светлое будущее, но Костика увозить хер куда к чужому мужику на содержание я не позволил. Собственно, и тут Юля проявила чудеса понимания, потому сын остался со мной, окружённый заботой моей и Юлькиной матерей – вот, кто бы точно не пережил расставания с ним. Но, несмотря ни на что, назвать свою бывшую плохой матерью язык не повернётся – с Костиком они часто созваниваются, Юля в любой момент готова примчаться, если с ним случится что-то. Даже элементарные сопли. Потому сын наш вряд ли чувствует себя несчастным – он у нас отличный парень, понимающий.

Снег, хвала всем подряд, прекратился уже несколько часов как, едва не превратив город в лапландскую резиденцию Санта Клауса. Выезжаю с подземной парковки, морально и физически приготовившись к дальнейшим приключениям. Остановившись у светофора, машинально слежу за дорогой, которую уже успели кое-как расчистить доблестные коммунальщики, не знающие перед выборами губернатора ни сна, ни отдыха.

Правда, чем дальше, тем сугробы выше, а техники на дорогах всё меньше. И вот именно там, в одном из дачных кооперативов, по уши в снегу, наслаждаются тишиной и бесконтрольностью наши с Алисой дети и ещё несколько оболтусов, решившие, что если им разрешено законом покупать алкоголь, то это автоматически даёт право трепать родителям нервы.

Я не верю, что с ними могло случиться что-то серьёзное. Алиса – женщина, ей можно паниковать, но, если и я начну истерически рвать на себе волосы, ничего хорошего из этого не выйдет.

Из-за того, что ещё не все дороги успели привести в божеский вид, путь к дому Алисы занимает больше времени, чем я изначально рассчитывал. Почти час плетусь на предельно низкой скорости, периодически буксуя, а когда впереди вырисовывается нужное здание, выдыхаю так, словно пробежал сорок два километра марафона.

Район, в котором живёт возлюбленная Костика считается центральным и одним из самых благоустроенных. Новостройки, детские площадки, несколько магазинов, школа в шаговой доступности и отличная транспортная развязка совсем рядом – в любую точку города можно доехать без проблем и быстро. Да только машину хрен втулишь, особенно, когда такие сугробы намело.

А, чёрт с ним.

Выхожу на улицу, едва не вязну в сугробе до самых яиц и оставляю машину на крошечном пятачке под мягким светом фонаря. Тишина оглушительная, а вокруг никого – для прогулок всей семьёй или лепки снежных чудищ с морковными носами слишком поздно. В такую погоду как нельзя актуальна фраза про несчастную собаку и её жестокого хозяина и больше всего сейчас хочется сидеть у камина, пить коньяк и размышлять о вечном, а не пробираться сквозь последствия Апокалипсиса в компании малознакомой женщины.

И не то чтобы я был против свиданий с женщинами, только это явно не оно. Это геморрой на мою несчастную голову, не иначе.

Мороз пробирается даже через одежду, а ветер сбивает с ног, поднимая снежные вихри, бросая их прямо в лицо. Мать его, возвращаясь из командировки, я всего лишь хотел спокойно поужинать и рухнуть на кровать, выспаться наконец-то. Но, похоже, покой мне только снится.

Набираю последний номер в списке вызовов, а Алиса словно только этого и ждала: снимает трубку мгновенно.

– Я уже у подъезда, спускайтесь скорее.

Алиса уже не кажется такой взволнованной, напротив охотно и без всяких споров обещает поторопиться. Но прежде чем положить трубку, говорит то, от чего я начинаю озираться по сторонам, буквально кожей ощущая чужой взгляд на себе:

– Только Сергей… вы в машину вернитесь, пожалуйста, не мёрзните на улице.

И отключается, а я вглядываюсь в фасад дома, пытаясь угадать, за каким именно горящим тёплым светом окном прячется моя сестра по несчастью. Но нет, не выходит – слишком их много, этих огоньков. И я вдруг на очень короткий миг теряюсь во времени и пространстве, потому что это… забота, что ли? Забота, надо же.

Жаль, сигарет с собой нет. Уже лет десять не курю, но в такие моменты очень хочется.

Пока топчусь на месте в ожидании Алисы, жалею, что не подготовился морально к знакомству с потенциальной родственницей. Костик что-то рассказывал о ней, но я почти всё мимо ушей пропустил. Я давно понял, что у сына не просто детская влюблённость, но дружить семьями в мои планы не входило. Пока что, во всяком случае, точно. Но придётся налаживать контакт в экстренных условиях.

Я давно привык, что всё в моей жизни идёт не как у обычных нормальных людей, всё через задницу да наперекосяк. И если другие знакомятся с родителями предполагаемой невестки в каком-нибудь ресторане, в условиях домов и квартир, мы будем притираться в салоне автомобиля в центре снежного пиздеца.

Хлопает входная дверь, а следом на улицу выпархивает тонкая фигурка в ярко-красном пуховике. На ногах нечто похожее на валенки, на голове полосатая шапка, а на плече небольшая спортивная сумка – в таком виде люди на снежных горках кататься ходят. Нет, это какая-то девчушка погулять вышла, точно не моя попутчица.

Отворачиваюсь, ковыряю носком лыжного ботинка снег, а он пушистый, как в детстве, но ярко-красное чудо вырастает рядом со мной, откашливается, привлекая внимание.

– Сергей? – раздаётся низкий грудной женский голос, от которого тонкие волоски на моих руках становятся дыбом.

Нет, это не голос. Это чистейший афродизиак самой высшей пробы. И как я по телефону-то этого не понял? Не до того было, а сейчас сглатываю напряжение и пару раз моргаю.

– Алиса? – вторю, всматриваясь в самые обычные, хоть и довольно симпатичные черты лица. Да ну нет, не может быть. Этой, в смешной шапочке, сколько лет? Лет двадцать пять самое большее, у неё не может быть такой взрослой дочери.

В первом классе, что ли, родила? Или в холодильнике спит?

– Значит, я не ошиблась, – улыбается без тени скованности и натягивает посильнее на уши свою смешную яркую шапку. – Поехали?

Она слегка пританцовывает на месте, глядя на меня, чуть-чуть задрав голову, и дышит на сцепленные в замок ладошки. Варежки в такой мороз – как мёртвому припарка, а от горячего дыхания шерсть вовсе может стать влажной и обледенеть.

Распахиваю заднюю дверцу, потому что у Алисы сумка в руках, и вообще сзади просторнее и намного удобнее, и получаю в ответ благодарную, но холодную улыбку. Вежливую.

– Столько снега намело, ужас, – бормочет себе под нос и, взявшись рукой за распахнутую дверцу машины, энергично приплясывая, сбивает белоснежные комья со своих валенок. – И, вроде бы десять метров прошла, а чуть не увязла. Всё, можно ехать, салон вам не запачкаю.

Алиса поворачивается ко мне лицом, плавно присаживается и напоследок стучит ступнями друг о друга, доводя чистоту подошвы до максимально возможной идеальности. Аккуратистка какая, надо же. Наконец устроившись удобнее, перекладывает сумку себе на колени. На меня больше не смотрит, словно меня вообще не существует, и это… задевает, что ли? Как-то очень давно я не чувствовал себя пустым местом рядом с женщиной.

– Мне Маша рассказывала, где дача их друзей находится, – говорит, когда я, разместившись, завожу мотор. Он тихо рычит, и звук этот отвлекает от мыслей о наших непутёвых детках. – Но в общих чертах, потому я не запомнила адрес. Не думала, что пригодится.

– Хорошо, что я запомнил, – краем глаза слежу за попутчицей, а она будто и этого не замечает. Лишь тихо вздыхает, возится нервно.

Но вдруг, встрепенувшись, подаётся вперёд:

– Кстати! А откуда у вас мой номер телефона?

В машине работает печка, и Алиса сняла с головы полосатую шапку и успела запихнуть её в карман пуховика, потому я вижу, что волосы у неё тёмные и собраны в низкий хвост, из которого выпала тонкая волнистая прядь, а на лбу виднеется небольшой круглый шрам-ямка. Крупнее, чем след от ветрянки, но он не портит впечатление. Просто шрам и шрам.

– У нас в семье есть традиция, заведённая моим отцом.

– Семейные традиции – это прекрасно, – замечает Алиса и, не отстраняясь, внимательно слушает.

История, конечно, самая простая, обычная и не слишком-то интересная, но почему-то мне хочется её рассказать.